Это темнее, чем ты думаешь
Шрифт:
– Ну?
– нетерпеливо спросила она.
– Чего же ты боишься?
Одним глотком Бэрби осушил свой бокал. Его пальцы нервно забарабанили по столу... Он обратил внимание на то, какими большими и волосатыми казались его руки рядом с белыми ручками Април. Его разум восстал против невыносимого конфликта между безумной надеждой и столь же безумными сомнениями. Ему до смерти захотелось сказать всю правду.
– Април...
Он заставил себя остановиться. Белое лицо Април Белл стало холодныи и неприступным. В хищно прищуренных глазах вспыхнула тревога....
– Април... это касается того, что произошло в аэропорту.
– Он наклонился над столом. Ему почему-то снова стало холодно. Внезапно голос Бэрби стал жестким, обвиняющим.
– Ты убила того черного котенка. Я нашел его труп. Ты сделала это, чтобы вызвать смерть доктора Мондрика.
Бэрби ожидал услышать возмущенные возражения. Он приготовился к испепеляющей ярости. От всего сердца он надеялся встретить искреннее непонимание его обвинений - это если какой-то юный живодер украл и убил маленького Фифи. И Бэрби просто-напросто растерялся, когда Април Белл вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась.
Закусив губу, он смотрел на рыжее великолепие ее волос. Боль и отчаяние девушки, словно острый нож, пронзали ему сердце. Он не переносил слез. Все его подозрения внезапно показались Бэрби глупыми и надуманными. И угораздило же его упомянуть того несчастного котенка!
– Април, - растерянно забормотал он.
– Ну, не надо... Я не хотел...
Подняв голову, она молча посмотрела на Бэрби. Большие, темные и такие серьезные глаза... И слезы, текущие по ее щекам. Она чуть заметно кивнула - усталый, безнадежный кивок полного поражения.
– Значит, тебе все известно.
Это было утверждение, а не вопрос.
Бэрби хотел взять Април за руки, но та поспешно отстранилась. Она сидела и смотрела ему в глаза. Сидела и ждала, покорная и одновременно отважная, в потеках от расплывшейся косметики... Не прячась за иллюзиями. Не пытаясь создавать никакого образа... Или все это было только умелой игрой?
– Я ничего не знаю, - поспешно сказал сбитый с толку Бэрби.
– Это кошмар какой-то... слишком много всего, чего я не понимаю. И не могу обьяснить. Я...
– он судорожно сглотнул, - Я не хотел сделать тебе больно. Поверь мне, Април, пожалуйста. Ты мне нравишься... очень нравишься. Но... ты же знаешь, как умер Мондрик.
Она опустила заплаканные глаза. Вынула из зеленой кожаной сумочки, изумительно подходящей по цвету к ее платью и глазам, маленький носовой платочек. Вытерла слезы. Быстро, почти незаметно, припудрила щеки. Пригубила свой коктейль... но Бэрби заметил, как дрожал в ее руках бокал.
– Да, Вилли, - наконец, серьезно сказала она.
– Ты меня раскусил... Наверно, больше нет смысла водить тебя за нос. Мне трудно сказать правду, да и тебя это наверняка расстроит.
– Видишь ли, Бэрби, я ведьма.
Бэрби даже привстал, и тут же плюхнулся обратно в кресло. Он недоверчиво посмотрел в ее серьёзное лицо и, словно не веря своим ушам6 затряс головой.
– Что ты имеешь в виду, - с третьей попытки выдавил он.
– Только то, что я тебе сказала, - спокойно ответила Април Белл.
– Я не рассказала тебе, из-за чего поссорились мои родители... Не смогла. Но суть в том, что еще девочкой я почувствовала в себе ведьму. И об этом узнал мой отец. Моя мать... она всегда об этом знала и, как могла, защищала меня. Если бы не она, отец бы меня просто-напросто убил. Вот потому-то он нас тогда и прогнал.
Глава 5
Секрет под вуалью
Април Белл наклонилась над столиком. Она говорила негромко, и ее чуть раскосые глаза, словно оценивая его реакцию, пристально следили за ошарашенным Бэрби.
А он сидел, не в силах пошевелиться, задыхаясь, как после доброй порции виски, ничего не чувствуя, но заранее зная, что сейчас по телу разольется тепло. Он сглотнул и снова обрел способность дышать. Потом неуверенно кивнул. Бэрби даже и не пытался заговорить... он был не готов оспаривать признание девушки, но в то же время и не мог вот так просто ей поверить.
На ее озабоченном лице появилась неуверенная улыбка.
– Понимаешь, - продолжала она, - мама была второй женой моего отца. Она ему в дочки годилась. Я знаю, мать никогда его не любила... я так и не поняла, почему она за него вышла. Отвратительный, грубый тип, и вечно без денег. Мама явно не придерживалась правил, которые потом пыталась привить мне.
Бэрби потянулся за сигаретой. Ему не хотелось прерывать девушку, которая наверняка бы замолчала, поняв, насколько взволновал его этот рассказ. Бэрби надо было чем-то занять нервно дрожащие руки. Он предложил сигарету Април, но она только покачала головой.
– Моя мать любила какого-то другого человека - она не называла его имени. Может, в этом и кроется обьяснение ее странного брака. Как, впрочем, и ее отношения к мужчинам. Во всяком случае, мой отец никогда не делал ничего такого, за что его можно было бы полюбить. Я не знаю, догадывался ли он о том, другом мужчине. Но, во всяком случае, он сомневался, что я его дочь - это мне известно совершенно точно.
Стараясь не показывать, как дрожат его руки, Бэрби зажег сигарету.
– Отец был очень строг, - продолжала девушка.
– Настоящий пуританин. Он не стал священником - не мог полностью согласиться ни с одной церковью, ни с одной сектой. Он проповедовал свою собственную, суровую веру на улицах, на рынке , везде, где ему удавалось найти хоть пару-тройку слушателей. Он считал себя праведником, пытающимся отвратить мир от греха. На самом деле он был чудовищно жесток.
– Вв всяком случае, по отношению ко мне.
Старая боль тенью легла на лицо девушки.
– Видишь ли, я была не по годам развитым ребенком. К трем годам я уже умела немного читать. Я понимала людей. Порой я чувствовала, что люди собираются сделать. Чувствовала, что вот-вот должно произойти. У отца были и другие дети, от первого брака. И ему совсем не нравилось, что я умнее своих старших братьев и сестер. Умнее тех, кого он считал порождением своей плоти и крови.
Она слабо улыбнулась.