Это всё так ненавижу, это всё я так люблю

Пенза Алексей

Старая седая женщина торопливо бежала по улице, а в магазинных витринах отражалась некогда миловидная девушка, к великому несчастью ставшая случайной свидетельницей прихода неминуемого страшного Зла.

– Как ты думаешь, Цербер, в какое занимательное место мы с тобой попали? – задумчиво спросил крючконосый коротышка, осматривая круглыми глазами ничего не подозревающий город с высокой крыши. Они медленно зашагали по ней под крики потревоженных грачей, а за ними также неспешно садилось солнце.

Побег

После

недельной нестерпимой жары, когда одуванчики сменили причёски, встречаясь в виде пушистого земного шара, а ромашки укрылись белыми зонтами от палящегося солнца в этом краю, внезапно, как муж возвращается из командировки, вернулась прохладная погода, грозя громом и дождём. Холодной ветер, словно футболист с разбега, пнул часть утреннего выпуска пензенской газеты. Она, танцуя, отлетела на другую сторону улицы, миновав проезжающий автомобиль. Если бы бумага летела чуть ниже, то наверняка бы припечаталась к лобовому стеклу и тогда… не попала бы в руки идущего навстречу ей молодого человека в светлой кепке в полдень.

Газета сначала опустилась плавно на тротуар, а потом, как ужаленная, взметнулась вверх и резко пикировала, врезавшись в грудь бубнящего Макса Темникова, который, остановившись, взял её и с интересом стал просматривать. На обратной стороне его привлёк заголовок статьи: «Побег из психиатрической клиники». Немедленно прочтя её, Максим изумлённо в страхе произнёс:

– О боже! Этого не может быть! Я этого не делал!

Тёща моя… или как трудно отыскать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет

Грузный тридцатилетний детина хмуро опустился на больничный стул, включил миниатюрный японский телевизор, поставленный в углу кабинета для удобства обслуживающего персонала. Он часто помогал сотрудникам, охраняющим мир и покой психиатрической лечебницы, коротать время в долгие ночные дежурства. Вениамин Греков, подперев пухлой рукой двойной подбородок, недовольно смотрел криминальную сводку по одному из каналов.

– …Сегодня нетрезвый водитель сбил женщину шестидесяти трёх лет, переходившую улицу. Пенсионерка скончалась на месте, виновник трагической гибели задержан, – отрапортовал ведущий.

– Открякалась старая колоша! Туда тебе и дорога, в другой раз думала бы, как улицу переползать, старая кляча! – усмехнулся толстяк.

В комнату зашёл напарник Грекова, худощавый мужчина с лошадиными губами, в огромных очках с толстыми линзами в старой оправе. На его длинном носу мог свободно разместиться воробей, прихватив всю свою воробьиную семейку. Красавцем, конечно, Василия Кружкина не назовёшь, но зато эрудиции у него было не занимать. Греков слегка приподнялся, протянув напарнику свою руку, чтобы поздороваться. Они исполнили мужской ритуал, не сказав друг другу ни слова.

– …Недавно

неизвестная банда грабителей опустошила банковский сейф, похитив оттуда, по первым подсчётам, более двадцати миллионов рублей. Налётчики до сих пор не пойманы, милиция в растерянности, – прозвучал монолог диктора, который говорил в нос, как будто у него гайморит.

– Ну почему? Почему? Почему-у-у? – разразился вопросами толстяк, потрясая руками.

– Что? Жалеешь несчастных потерпевших? – спросил сослуживец.

– Почему меня не было с этими ребятами?! – воскликнул сокрушённо Вениамин.

– Веня, ты серьёзно? – изумился Кружкин.

– Серьёзнее некуда, Вася! – заявил увалень. – Потому что, если бы я тогда был с теми парнями, а не здесь с тобой и этими… – Греков изобразил жестом больных, – то у меня сейчас имелось бы примерно три лимона, а не жалкая зарплата ночного санитара.

Вениамин раздражённо переключил канал.

– …Знаменитый певец нашей эстрады Алекс сегодня улетел на Ибицу, решив немного отдохнуть от бесконечных гастролей, – прозвучало в телевизоре.

– Ну вот! Какой-то паразит на Ибицу махнул, теперь на пляже загорает, с тёлками по ночным клубам отрывается. А у меня вместо Ибицы – дурдом и неизбежная дача и то с сараем вместо домика. А вместо клубов с бабами проклятые психи, которых я обхожу каждый час, плюс окаянная жена с фигурой далеко не как у модели. Надо же, отъелась корова, я её скоро как шкаф передвигать буду. Ночью того и гляди придавит, боюсь задохнуться.

– Я бы посмотрел, как ты при Дашке так высказался, вмиг бы «фонарь» заимел, рука-то у неё тяжёлая, – сказал Василий.

У Грекова глаза на лоб полезли.

– Кто… я? Дашка у меня место знает! Я в доме хозяин! Как скажу, так и будет! Я не какой-то подкаблучник, сразу покажу, кто есть кто! – вспылил он.

Тут зазвенел допотопный сотовый телефон Грекова.

– Да, солнышко? – благоговейно пропел «хозяин дома».

– Почему продукты не купил, охламон? – гневно спросила супруга.

– Прости, плюшечка, зато я картошечку почистил, – Кружкин ухмыльнулся. – Тарелочки помыл, сама понимаешь, на даче утомился, неувязочка вышла… – оправдывался Вениамин.

– После дежурства чтобы был у мамы, с огородом поможешь, ты меня понял?

– Конечно, буду, моя ласточка.

– Тогда отбой, – смилостивилась жена и отключилась.

Кружкин, оторвавшись от сканвордов, заметил недовольство напарника.

– Проклятая семейка! Когда-нибудь я разберусь с ними! В первую очередь с «любимой» тёщей и с её долбаным огородиком. Я её там закопаю между грядкой лука и редиса тихой безлунной ночью…

– Пусть будет по-твоему, – согласился Властелин Снов, стоя на крыше психиатрической больницы. Огромная псина завыла на луну.