Этот мир не выдержит меня. Том 4
Шрифт:
Я стал в строй и тут же почувствовал себя частью хорошо отлаженного механизма. Да, в нём не хватало деталей, но даже так он действовал с пугающей эффективностью. Почти идеальная машина уничтожения.
Мне досталось место за спиной «Безымянного», который умудрялся прикрывать всю компанию своим большим круглым щитом. Я бил трезубцем из-за его плеча по самым крупным целям, «Мизинец» колол шпагой «лисиц» поменьше, а «Большой» работал из арбалета по летунам. Причём он даже одной рукой справлялся настолько здорово, что никаких проблем с воздуха у нас не возникало.
Усач резвился немного в стороне, не давая тварям обойти нас с фланга.
Мы маневрировали, перестаивались и атаковали в абсолютном безмолвии. Не было ни переговоров, ни обмена информацией, ни коротких команд. Да что там, не было даже ругани и мата, без которых трудно представить мужской коллектив в такой стрессовой обстановке.
Только ровное дыхание. Только свист клинков. Только гулкий стук, с которым сталь входила в деревянную «плоть» врага.
Предыдущий шаг переткал в следующий. Удар следовал за ударом, а выпад за выпадом. Всё получалось будто бы само собой.
Мы двигались почти синхронно — так, словно отрабатывали совместные действия годами. С каждым мгновением я всё больше растворялся в этом плавном, если не сказать монотонном танце. Растворялся, чтобы стать частью чего-то огромного. Чего-то, что было гораздо больше меня самого.
Мысли и желания ушли даже не на третий, а сразу на десятый план. Я чувствовал, как теряю себя. Знания, навыки, привычки, воспоминания — всё это тонуло в какой-то бездонной пучине… Меня затягивало в омут, и я, словно утопающий, пытался найти соломинку, за которую можно уцепиться.
Руки сами били и кололи, а взгляд судорожно скользил по серым физиономиям моих новых соратников.
Когда я увидел их впервые, мне показалось, что эти «пальцы» — точная копия тех, с которыми судьба свела меня под Древними Сводами. Но теперь, чем дольше мы находились рядом, тем отчётливее я понимал, как сильно они отличались. Лицами, фигурами, повадками… Схожи были лишь типажи — неприметные и тусклые.
«Мизинец» почувствовал мой взгляд. Уклонившись от выпада узловатой лапы, он ударил в ответ и повернулся ко мне. По тонким бледным губам скользнула дружеская улыбка — он приветствовал того, кто вот-вот должен был стать одним из них.
«Мизинец» приветствовал меня.
Картинка перед глазами подёрнулась, разлетевшись на россыпь фрагментов. Я видел сразу всё: и песок «Колизея», и булыжники мостовой в каком-то приморском городе, и лаву, извергающуюся из жерла вулкана, и закованных в латы воинов, несущихся мне навстречу, и дамочек в кружевных чулках, задорно выплясывающих на высокой сцене, и многое-многое другое…
Я видел всё то, на что сейчас смотрели сотни и тысячи «пальцев» по всему миру.
Сознание засасывало в трясину. Чем больше я терял себя, тем резче и увереннее становились мои движения. Подшаг. Выпад. Разворот.
«Лисицы» гибли десятками. Мы пёрли вперёд, как ураган, сметающий всё на своём пути.
Казалось, что «пальцы» всё плотнее окружают меня. Кто они? Или правильнее будет, кто мы?
Дыхание перехватило. Ещё немного, и от меня не останется ничего — я полностью растворюсь… В чём? Или в ком?
Взгляд зацепился за алую «розочку» свежего шрама на переносице «Мизинца». Характерная отметина… Такую мог оставить только арбалетный болт, выпущенный с близкого расстояния.
Кто-то совсем недавно выстрелил «Мизинцу» в лицо… Кто-то? Или это был я?
Под ногами скрипнул песок. А перед взором появилось то, чего меня хотели лишить. Воспоминание.
— Кто из вас, обмороки, не забоится выйти раз на раз против дедушки Советской армии?
Раздетый по пояс боец прогуливался перед строем только что прибывших в Фергану солдат. Крепкий, жилистый, уверенный в себе, он ловко жонглировал коричневыми боксёрскими перчатками.
Потёртые и «украшенные» целой сеточкой трещин… Эти перчатки повидали многое.
— Ну чё молчим, малыши? — спросил боец и повернулся к товарищу, который сидел неподалёку с папиросой в зубах: — Слышь, Стасян, нам, похоже, очкунов каких-то подвезли.
Стасян сплюнул и издевательски ухмыльнулся. На половине его лица краснел шрам от ожога.
Солдаты, в чей адрес были сказаны эти не очень приятные слова, молча стояли под палящим солнцем. Головы молодых парней занимали совсем другие мысли — скоро им предстояло отправиться туда, где гораздо жарче…
— Может, ты не зассышь? — боец протянул перчатки одному из солдат в строю. — Или ты?
«Дедушка» перевёл взгляд на меня и почти сразу повеселел.
— Костяшки сбиты, Стасян, — он снова обратился к товарищу, взглянув на мои руки. — Малыш любит помахаться! Ну чего молчишь? Готов показать, чё умеешь?
Я не хотел драться, но выбора не было. Мой друган Стриж, стоявший рядом, уже весь издёргался — он точно не откажется от предложения, и его разделают под орех.
Стриж духовитый, но куда лучше чешет языком, чем орудует кулаками. Опытный боксёр — а раздетый до пояса боец явно многое умел — разорвёт его как Тузик грелку.
Я кивнул.
— Красава, что не зассал, — боец оскалился, бросил перчатки мне под ноги и повёл плечами. — Не очкуй, малой, я тебя сильно бить не буду… Так, поглажу слегка.
Он рассмеялся, и я тоже улыбнулся. Внутри закипала злая радость. «Дедушка» пока не знал, с кем связался.