Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
Последним актом участия Абигайль в судьбе сына стал выбор ему имени, но на крещение отпрыска она уже не попала. Очередной запой закончился для нее приводом в полицию, а судебное разбирательство оправило миссис Шеннон на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу. Джон Томпсон со вздохом сожаления понял, что его дочь совершенно не приспособлена к нормальной жизни. Принудительное лечение подошло к концу, однако особого эффекта на Абигайль не оказало. Наведя необходимые справки и проконсультировавшись с врачами и юристами, старый Томпсон отправил дочь в закрытый частный санаторий, как на языке "браминов" называли дорогие психиатрические лечебницы. Оставалось решить проблему Джо Шеннона, так как наглый ирландец быстро сообразил, что, шантажируя старика внуком, сможет держать "зажравшегося толстосума" за горло. К счастью, наглости
Таким образом, в столетнем особняке вновь появился младенец, а старый Томпсон поклялся сделать все, чтобы его внук вырос достойным и ответственным гражданином. По мнению старика для младенца Роберт был слишком маленьким, бледненьким, худеньким и громогласным. Последнее было не слишком приятно, зато давало надежду, что здоровье наследника Томпсонов не подведет. Спартанские условия, закаливания, правильное питание, лыжи, коньки, велосипед, турник и вольная борьба должны были укрепить здоровье внука, воспитать в нем трезвый взгляд на жизнь, деловую хватку, несокрушимую веру и трудолюбие.
Джон Томпсон воспитывал внука железной рукой, свято верил в необходимость телесных наказаний, спасительную силу спорта, частных закрытых школ и финансовых ограничений, но избавить Роберта от несвойственной "браминам" мечтательности старику не удавалось. "Да, сэр! Нет, сэр!", -- бодро отвечал Роберт на вопросы деда и при этом прятал за спиной очередной живописный "шедевр". Карандаши, краски, многочисленные рисунки больше всего раздражали старого Томпсона, стали символом непокорства, разгильдяйства и упадка. Больше всего на свете старик боялся, что краски погубят его мальчика, как глупые побрякушки погубили дочь. И не только дочь!..
Роберт Шеннон никогда не задумывался, кто был его отцом. Немало наслышавшись об образе жизни Абигайль и раз в два месяца навещая ее вместе с дедом в психиатрической лечебнице, Роберт догадывался, что его отцом мог быть любой -- от первого встречного посыльного до покойного мужа матери. Зато вечной загадкой и тайным объектом восхищения стал для Роберта его покойный дядя Джейк.
"Ты с ним одно лицо!" -- сурово твердил старый Томпсон, в очередной раз ловя внука за рисованием и хватаясь за ремень, -- "Ты хочешь погубить себя, точно так же как погубил себя он?!" Рассказ о покойном дядюшке Роберт выучил назубок, и мог не хуже деда рассказать, как девятнадцатилетний Джейк Томпсон стал жертвой какого-то эксперимента и сгорел в гаражном пристрое. Вообще-то тело тогда так и не нашли, но никто не сомневался в страшной смерти юноши, и только Роберт не мог примириться с подобным концом. Ради бегства из этого дома, размышлял временами мальчик, можно было не только устроить пожар в гараже, но даже изобрести атомную бомбу. Роберту приятно было думать, что Джейк бежал и сейчас живет где-нибудь в Южной Америке или Африке, охотится там на львов... Нет-нет, конечно, не на львов -- на крокодилов! Пишет картины или сочиняет стихи. На лице Роберта с такие минуты появлялось мечтательное выражение, дедушка хмурился и ворчал, что внук одно лицо с его сыном.
И все-таки несмотря ни на что Роберт любил деда и восхищался им. Старый Томпсон был строг, но справедлив. А еще он был на удивление крепок. Видя, как дед раз за разом переплывает бассейн вдоль и поперек, как в октябре он спокойно купается в океане, а зимой легко становится на коньки, Роберт признавал себя никчемным задохликом. Воспитательные мероприятия в отношения внука старый Томпсон осуществлял с той же методичностью и энергией, как и все остальное, а выбранные им методы приводили к тому, что неделю после внушения мальчик мог спать только на животе, лишь изредка поворачиваясь на бок.
В подобной идиллии промелькнуло тринадцать лет, а потом произошло событие, круто изменившее жизнь Роберта.
Идея посоревноваться с Дюрером пришла в голову Роберта при изучении альбома великого немца. Вообще-то, залезать на некоторые книжные полки Роберту разрешалось лишь под строгим контролем деда, но к тринадцати годам мальчик научился отвлекать внимание опекуна. Автопортреты Дюрера и, в особенности, его портрет в обнаженном виде возбудили воображение Роберта, пробудили творческий зуд и свойственный
В первый миг при виде столь вопиющей распущенности внука старый Томпсон побагровел и не мог вымолвить ни слова, однако уже в следующие мгновения недремлющее желание спасти ребенка из лап порока заставило старика ухватить Роберта за ухо и обрушить на внука все известные Томпсону приемы воспитания. Наконец, засадив всхлипывающего мальчишку под замок, Джон Томпсон удалился в свой кабинет, решив поразмыслить, что делать дальше.
Сын... дочь... внук... Потрясенный Томпсон вынужден был признать, что в печальной участи детей и сомнительном будущем внука была доля и его вины. Ну, какая муха укусила его без малого восемьдесят лет назад, когда он женился на взбалмошной уроженке Нового Орлеана? Чувство вины, а также горячее желание спасти душу и тело внука, заставили Джона Томпсона признать, что в одиночку он не справится с воспитанием наследника, и, значит, стоило прибегнуть к более сильным средствам, а именно -- отправить Роберта в закрытую военную школу.
Пара звонков, несколько запросов сделали свое дело, и уже через час в распоряжении Джона Томпсона оказался длиннющий список военных школ, а также самое подробное описание предоставляемых ими образовательных услуг. К потрясению старика, всеобщее разгильдяйство и развращенность добрались даже сюда, в святая святых американского общества. Томпсону очень понравился девиз одной из школ "Выгляди как солдат, веди себя как джентльмен, учись как студент", но узнав, что в "загон мужества" принимают девочек, а в самой школе успешно действует центр исполнительных искусств, старик с отвращением вычеркнул название школы из списка и принялся читать дальше. Следующей школой, привлекшей внимание Томпсона, стала авиационная школа в штате Флорида. Некогда не последний человек в авиационных разработках дед Роберта был очарован возможностью научить внука водить самолет, однако изучив, как следует, программу школы и ее устав, возмущенный Томпсон обнаружил, что туда принимают не только девочек, но даже иностранцев! Старик понял, что поиск будет непрост и ему необходимо запастись терпением. Наконец, после многих часов работы, дополнительных запросов и консультаций Джон Томпсон смог обнаружить школу, в которой сохранялись старые добрые традиции военного образования США.
Новый учебный год Роберт Ф. Томпсон (именно это имя дед Роберта пожелал внести в школьные списки) встретил в военной форме. С первого же дня жизни в новой школе мальчик понял, что его прежние интернаты были веселыми скаутскими лагерями, где направо и налево раздавали конфеты, печенье, наградные значки и нашивки. В военной школе, куда угодил Роберт, также давали значки, но для того, чтобы их заработать, следовало немало потрудиться. Еще большие усилия следовало приложить, чтобы отучить курсантов гадить ему в бутсы, цеплять на спину картинки с неприличными рисунками и делать в его сторону неприличные жесты. Роберту пришлось вспомнить парочку приемов вольной борьбы, которым он выучился в спортивной секции, куда по настоянию деда ходил целых полгода, спать по пять часов в сутки и вечно быть настороже. Академические занятия не представляли для Роберта особой трудности, но спорт и соученики отнимал все силы.
Конечно, если бы мальчик чистосердечно написал деду, какие тяготы ему приходится переносить в этом "загоне мужества", при всей своей несгибаемости старый джентльмен поспешил бы забрать внука из столь неподходящего для него места. Возможно, он даже отправил бы Роберта во флоридскую авиационную школу, поближе к мысу Канаверал, морю и самолетам, однако курсант Томпсон также был горд и самолюбив. Высокомерие WASP, гордость креолов и упрямство ирландцев (пусть даже гипотетическое) сделали свое дело, и мальчик просто не мог признать, что не справляется с положением дел. Стиснув зубы, Роберт до изнеможения подтягивался на турнике, отжимался от пола, преодолевал полосу препятствий, выходил на футбольное поле... Вольную борьбу он ненавидел почти так же сильно, как и футбол, но не пропускал тренировок, даже если к концу занятий ему хотелось лечь прямо на пол. Роберт с остервенением трудился, с нетерпением ожидал окончание учебного года, но когда он, наконец, наступил, дед не стал забирать мальчика домой, сообщив, что каникулы Роберт также проведет в школе.