Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
– - Роберт Шеннон, -- заявил юноша с таким видом, словно хотел сказать, что его имя еще станет знаменитым.
Щелканье затворов фотоаппаратов стало напоминать сплошное стрекотанье гигантского кузнечика, яркие вспышки следовали одна за другой. Банальная встреча президента со школьниками должна была стать новостью. Нет, не так -- не просто новостью, а Новостью Номер Один! В свои редакции репортеры готовы были мчаться впереди собственных автомобилей, однако самое интересное в Овальном кабинете, как всегда, произошло после ухода школьников и прессы.
Президент США и старший сенатор от штата Массачусетс удобно расположились в креслах и президент, наконец, произнес:
– - Боюсь, Тед, через девять лет, когда
Старший сенатор пожал плечами:
– -А вы поверили в его слова?
– - скептически поинтересовался он.
– - Бросьте, Билл, политика последнее, что его интересует. Хотя представляю, с какими заголовками выйдут завтрашние газеты: "Президент Кеннеди пожимает руку школьнику Клинтону. Президент Клинтон пожимает руку школьнику Шеннону. Преемственность кресла и идей". И две фотографии -- та, старая, и нынешняя. Да, он им понравится, это бесспорно... Бедняга...
– - Почему "бедняга"?
– - Потому что ему это не нужно, -- отрезал старый сенатор.
– - Вы его знаете?
– - против воли президента все больше одолевало любопытство.
– - Это моя работа -- знать избирателей, даже если они никогда не будут за меня голосовать, -- усмехнулся законодатель.
– - Особенно, если они обещают стать выдающимися гражданами штата. Так вот, Роберт Шеннон воспитывается дедом, который, между прочим, является одним из старейших жителей Массачусетса. Шеннон круглый отличник, прекрасный спортсмен, входит в дискуссионную команду Милтона. Все это выглядит очень хорошо, Билл, если бы не одно обстоятельство -- этот мальчик всегда говорит именно то, что от него ждут, а что он думает на самом деле -- неизвестно. Да-да, -- совершенно правильно прочел сомнение в глазах президента сенатор, -- после стольких десятилетий в политике подобные вещи ощущаешь кожей. Впрочем, кроме ощущений у меня есть кое-что еще. Я знаю, почему Шеннон попал в военную школу.
– - Ну и?..
– - Дед отправил его туда, чтобы избавить от вредного пристрастия к занятиям живописью.
Несколько минут президент остолбенело смотрел на собеседника, потом кивнул:
– - Ну да, конечно... Как я мог забыть, что вы питаете слабость к художникам!
– - Естественно, -- не стал отрицать сенатор, но в его тоне проскользнул холодок.
– - Не понимаю...
– - после краткой паузы продолжил хозяин Белого дома.
– - Вам живопись не мешает заниматься политикой, почему же вы думаете, что он...
– - Да потому, -- подался вперед сенатор, -- что я увлекся живописью только в тридцать два года -- на больничной койке, а он с этим родился. Согласитесь, это не одно и то же. Нет, мальчик все продумал, кроме одного -- потому что если он и дальше будет отнекиваться от своего призвания, то через девять лет республиканцы просто выкрутят ему руки, заставляя баллотироваться в Конгресс. Ради него надеюсь, что он найдет альтернативу этому шагу.
– - Но, может быть, ему и правда суждено стать президентом.
– - Не в этом мире, -- покачал головой сенатор.
Опыт четырех десятилетий общения с прессой не обманул ветерана Сената, и утренние газеты на целую неделю сделали Роберта знаменитостью. Старый Джон Томпсон сиял, гордясь внуком, и повесил газету с фотографией Роберта над своим столом, а потом встретил его с такой помпой, словно юноша положил на лопатки всех демократов за раз. Успокоенный радостью деда, Роберт слегка расслабился, и вот тут его поджидал сюрприз.
– - Ты не хочешь порисовать, мой мальчик?
– - вопросил дед внука, когда Роберт закончил свое повествование о встрече с президентом.
– - Сэр?
– - вопросительно переспросил юноша, настороженно глядя на деда.
– - У тебя способности, мой мальчик, и было бы грехом ими не пользоваться, -- заметил старик.
– - Вот, к примеру, этот рисунок, -- на стол перед Робертом лег набросок родного особняка.
– - По-моему, прекрасно! Или вот здесь...
– - второй рисунок... и третий.
– - У тебя есть чувство формы.
"Шах и мат", -- сокрушенно думал Роберт, разглядывая собственные творения. В военной школе он не попадался.
– - Я говорил с нужными людьми, -- сообщил дед, -- и показывал им твои работы. Все единодушно признали, что ты талантлив. Конечно, я бы предпочел, чтобы ты пошел по моим стопам, но, возможно, ты достигнешь славы в другой области. Архитектура, Роберт, вот твое призвание. Именно в архитектуре ты сможешь найти применение своим талантам, а все эти безумные цвета -- просто чепуха! Я обсудил со специалистами твое дальнейшее образование и вот что они посоветовали...
– - Джон Томпсон вытащил из папки какой-то листок и протянул внуку.
– - Посмотри. Думаю, ты сможешь начать занятия уже со следующего ученого года.
Роберт изучил тщательно составленный план и подумал, что идея деда начинает ему нравиться. Наконец, он мог перестать врать. И все же краски оставались для него недосягаемой мечтой... но хоть что-то... пока...
В начале следующего учебного года в Академии Роберт Шеннон записался на курс архитектуры, который вел архитектор и фотограф Брайан Чени. К удивлению юноши, занятия захватили его целиком, игра с формами завораживала, а современные технологии предоставляли для этого все новые и новые возможности. К обучению в высшей школе дизайна Гарвардского университета Роберт подошел уже вполне подготовленным и сведущим человеком.
– - Поклянись, мой мальчик... быть верным... стране... звездам и полосам... и орлу...
– - через силу шептал старый Томпсон.
– - Отдать жизнь... стране... если понадобится...
Роберт готов был поклясться в чем угодно, лишь бы только дед не уходил.
– - Клянись... мой мальчик...
– - Клянусь, -- прошептал Роберт.
Все было кончено. Он остался один.
По истечении недели после похорон Джона Томпсона молодой Шеннон узнал, до чего был богат. Благодаря предусмотрительности деда Роберт мог не работать никогда и даже не заботиться о состоянии своих финансов. "Дед был гением", -- твердил молодой человек, а затем погрузился в пучину наслаждений, как будто желал утопить в них все мысли и чувства. Через четыре месяца развлечений Роберт проснулся в постели с какой-то старлеткой, чье имя накануне поленился узнать, критически посмотрел на спящую красотку и спросил себя, а на кой черт ему все это нужно. И дело было даже не в деде -- хотя при мысли о том, что сказал бы ему Джон Томпсон, Роберту делалось неуютно -- дело заключалось в том, что Роберту стало скучно. Пора было браться за ум, и молодой человек постарался пройти еще один курс архитектуры, на этот раз в Йельском университете, стал брать частные уроки живописи, а потом принял участие в архитектурном конкурсе и к своему удивлению победил.