Этюд в багровых штанах
Шрифт:
Выяснилось, что холестерин, жопины уши и складки на талии в нашей семье мало кого волнуют, что, в принципе, не так уж и плохо. Перспективы воодушевляющие: еще никто в нашей стране не исполнял танца живота в электричках, причем в окружении близких родственников. Я на мгновение представила упоительную картину: дед и Фима начинают зажигательный номер, Ольга и тетка Соня его продолжают, ну а мы с Кларой заканчиваем под шквал аплодисментов. Зрители будут рыдать от восторга. Торт мы разделили по родственному: каждому досталось по холодному шоколадному куску. Дети, к счастью, спали и не претендовали на поздний десерт. Заметив, что родня заговорщицки перемигивается, я решила расставить все точки над «i».
— Вы меня опять спасать пришли? Если так, то просьба не беспокоиться. Я сама себя спасла. Как барон Мюнхаузен, вытащила за кудри из житейского болота. Устроилась на новую работу, познакомилась с интересным мужчиной, записалась в салон красоты. В общем, у меня все отлично. Прошу принять информацию к сведению и организованно порадоваться.
Родственники слушали в пол уха, сосредоточенно вылизывая тарелки.
— Понятно, дорогие мои?
— Ась? — первой подала голос Соня. — Ты что-то нам сказала?
— Я сказала, что у меня все отлично и меня не надо спасать.
— Кто-то собирался спасать Эфу? — вопросил собравшихся дед. — Почему мне не сказали?
— Меня не надо спасать! — Ну, что за пни глухие! Слышат исключительно себя, любимых.
— Ты только не волнуйся. Если надо, то обязательно спасем. А сейчас у нас для тебя новость. Очень хорошая, — пробормотала Ольга и жадно посмотрела на холодильник: — А мороженого не осталось?
— да погоди ты с мороженым! Счастье-то какое! Эфа, он вернулся! — бабуля светилась от радости, впрочем, как и остальные. Со стороны мои родичи напоминали новогоднюю гирлянду с лампочками. Красные, зеленые, синие огоньки… Блин, что за ерунда в голову лезет.
— Кто вернулся? Карлсон? — лучше бы вернулся Карлсон, а не тот гад, о котором я только что подумала.
— Лучше! Федоров вернулся.
Хм, ну, это с какой стороны посмотреть. Если бы мне пришлось выбирать из них двоих, то я бы выбрала маленького толстого человечка, живущего на крыше. Во-первых, время от времени он исчезает, во-вторых, с ним не соскучишься, в-третьих, жрет только варенье и пирожки, в-четвертых, катает на спине с пропеллером. Мечта, а не мужчина. Федоров не может похвастаться ни одним из перечисленных достоинств. Ну, и кому он такой нужен?! Без пропеллера. Но для приличия я все же высказала пониженный интерес:
— Куда вернулся?
— Сюда! — на меня хлынул новый поток родственной радости. — Он сейчас у нас живет. Вернулся. С чемоданом и цветами.
— В качестве кого он у вас живет? — почувствовав растущее раздражение, бабуля затараторила пуще прежнего:
— В качестве жениха. Потенциального. Если не хочешь, так мы его куда-нибудь еще пристроим. Но вообще-то он вернулся к тебе. Знаешь, как в песне поется… Ой, запамятовала. В какой. Помню, что Пугачева пела лет тридцать назад. Там еще мелодия хорошая была. Так на душу ложилась.
— Клара! — дед многозначительно закашлялся: мол, ближе к делу.
— Ну, я и говорю: вернулся как жених. Снова заполнил анкету, прошел психологическое тестирование, теперь ждет романтического свидания. Со своей стороны, мы, как процветающее брачное агентство, пошли Федорову навстречу. Все-таки по второму разу заплатил. Да и жалко его: поизносился, похудел. Из чемодана — не поверишь — носки торчат. Грязные… Ты, детка, подумай, с кем не бывает? Ошибся мужик, струсил в сложную минуту. Но ведь вернулся! Теперь не знает, как попросить у тебя прощения. Говорит, что только на большом расстоянии понял, насколько ты ему дорога.
«Лица к лицу лицом не увидать! — сказал пьяный Маяковский кривому зеркалу и прослезился: — Большое видится на расстоянье».
Ольга тихо сообщила:
— Сегодня он даже плакал.
— Не верю! — вот жук, мало того, что бросил меня, обвинив в убийстве своей жены, так теперь перетянул на свою сторону чужих родственников. Они теперь меня даже спасать от депрессии не станут: какая депрессия. Если он вернулся?! — Не верю! Не верю! Не верю!
Она вздохнула:
— И правильно делаешь. Но зато он обещал жениться и все такое.
— Все такое уже было. (Странно, почему вполне невинная фраза заставила их так покраснеть?!).
Соня обняла меня почти по-матерински:
— Иди к нему, Эфа. Он и так переживает. Сколько можно мужику нервы мотать?!
Где справедливость, спрашивается? Он переживает! Сам манатки собрал, сам себя послал куда подальше, а теперь, значит, переживает. Ну-ну.
— Не пойду, — уперлась я ослицей. — Видеть его не хочу!
— Как не пойдешь? — хор родственников напомнил плач простуженной Ярославны.
— С какой стати? Он меня бросил, а теперь я к нему должна идти мириться, забыв про женскую гордость и честь?!
Тезис о женской чести оказался весьма кстати. В сотрудниках брачного агентства в кое-то веки взыграли родственные чувства. Возникла пауза. Участники бурной дискуссии переваривали мороженое и обдумывали ситуацию.
— А девочка права, — авторитетно запыхтел трубкой дед. — Мальчик сделал свой выбор, мальчик должен уйти. Мы ей другого найдем. Верного и порядочного. Из-за границы. К тому же алименты стали реже поступать, денег в семье не хватает. Нам нужен богатый зять! Без криминального прошлого!
— Отдайте его мне! — взвизгнула Ольга. — Мне и преступный элемент сгодится!
— Не положено! — отказал Фима. — У тебя дети. Он их плохому научит. Потом сама же и расхлебывать будешь.
— Некрасиво получается, — задалась новой проблемой Клара. — Он живет за наш счет и живет без всяких на то перспектив. Эфка его не хочет, Ольга его не получит. Зачем кормить?
— Жрет он действительно много, — признала Соня. — Продуктов не напасешься. Да и заплатил всего лишь два процента от общей суммы.