Ева и головы
Шрифт:
Прошли сутки, пока Ева и Эдгар поняли, что Господь их не покинет и перестали, перегибаясь через борта, оглядываться назад, чтобы увидеть взмахи куцего, с маленькой кисточкой, хвоста.
— Чей это осёл? — кричали им едущие навстречу люди. — Неужели потерялся?
— Наш осёл, — кричала им Ева. — Слышите? Наш! Он учёный, и поэтому без аркана.
— Продайте нам учёного осла, — обязательно предлагал какой-нибудь бородач с хитрым взглядом, в котором угадывалась закалка бывалого скотовода и фермера. — Такая живность полезна в хозяйстве. Сможет сама таскать воду, топить печь и, может, даже ублажать кое-кого в постели.
Он сам, и едущие
Но у Эдгара и Евы не было намерения менять Господа на деньги, как и на что-либо другое — это то немногое, в чём они не расходились во мнениях.
Повозка с упорством маленького насекомого взбиралась по травинке дороги. Ветер всё так же трепал волосы, пытался вывернуть мягкие, как речной ил, эдгаровские ноздри.
— Сколько ехать до песчаных дюн? — спрашивала, сложив на колени подбородок, Ева.
— До славного Константинополя придётся проехать через многие земли. Там будут разные лица, лица не похожие на человеческие. И, тем не менее, принадлежащие человекам. — Эдгар завёл глаза к небу, будто захотел посчитать проносящиеся над ними облака. — Мадьяры. Цветастые, как райские птицы, румынцы. Есть ещё словаки.
— А они какие?
— Ноздри у них на затылке и скрыты волосами. Глаза цвета туч, клыки среди нижних зубов, а не среди верхних. Я ни разу не видел словаков, как и всех прочих перечисленных. Они не больно-то путешествуют там, где путешествую я. Так вот — всё это будет до тех пор, пока мы не выйдем к средиземноморскому побережью. Или к черноморскому, если отклонимся к славянским землям. Дорога туда займёт всё лето и осень. Может, к зиме мы вдохнём запах моря.
— А там что за люди обитают?
— И снова, я ни разу их не видел, — костоправ облизал нижнюю губу. — Только слышал о них. Знамо, что главное различие тамошних людей между собой и нами пошло со времён вавилонской башни. Говорят, их языки похожи на языки птиц и зверей, но этого мы не узнаем, пока не услышим своими ушами. За Константинополем будут языческие земли. Не знаю, меряют ли они дни в дороге так же, как мы, сменяется ли там день ночью или же ночь днём, а после зимы сразу наступает лето. Те земли плавают в океане невежества… нет, мы плаваем в океане невежества относительно них. Всё, что мы знаем — отголоски страшных, странных учений, от которых Господь на небесах забывает, что он Господь, и разражается молниями, точно дряхлый бородатый Зевс. Ну, и то, что кровь у них тоже красная.
Ева рассматривала Эдгара с великим интересом. Одеяло соскользнуло с головы ей на плечи, и локоны, точно струйки дыма, подхватывал и трепал ветер. К вечеру заметно похолодало, и небо заволокла сплошная, будто раскатанное тесто, пелена.
— Ты хочешь узнать побольше, не так ли? — спросила она.
— Я грешен, — с достоинством сказал Эдгар. — Я любопытен и всегда глуп. Когда ты глуп, ты не потеряешь ни одной возможности учиться и как мотылёк летишь туда, где самый яркий огонь.
Так, за разговорами, читая колёсами и конскими копытами свиток дорог, перекрёстков и поворотов, они чуть не проморгали первую в их новом путешествии ночь. Хотя, для такого опытного скитальца, как Эдгар, здесь, должно быть, нет никакого пафоса. Это не новое начало, это часть прежнего, одного-единственного на всю жизнь странствия, которое началось когда он, будучи юнцом, впервые ступил на дорогу.
Сначала Ева подумала так, но потом вспомнила о памяти великана, которая допускает только один вид путешествий — путешествия
Когда они остановились, потеряв из-под колёс дорогу (было уже так темно, что даже круп лошади превращался на глазах у Евы в чернильную кляксу), Эдгар, бормоча под нос обыденные свои молитвы, потянулся ногами к земле. Кажется, он готов свернуться на ней клубочком, точно кошка.
— Разжечь бы костёр, — сказала Ева, глядя в сторону, где пофыркивала, грызя удила, Мгла.
Бормотание Эдгара на миг прервалось.
— Что ты, — послышалась его вялая речь. — Тогда мы будем на ладони у каждого негодяя на много миль вокруг.
— Валдо сказал, что мы можем ничего не бояться.
— Он такого не говорил.
— Он сказал, что у нас официальная миссия, — упрямо сказала Ева. — Это значит, что мы можем разжечь костёр и приготовить пищу, где хотим.
Эдгар замолк. Он сопел как хорёк, обдумывая эту мысль, и когда Ева совсем уж решила, что не сможет переубедить великана, родина которого на краю света, в вечных сумерках, где туман на горизонте сливается с бескрайним морем и все днём и ночью бормочут молитвы, торжественно сказал:
— Мы воззажжём костёр в ночи, чтобы все вокруг его видели и каждый мог подойти и погреться!
— Я не говорила ничего такого, — Ева вдруг поняла, что глаза у неё слипаются и не хочется уже никакого света, а хочется только забраться поглубже в фургон и попытаться нагнать сон, который прямо сейчас машет перед носом рыбьим хвостом. — Я лишь предлагала запалить костёр и немного погреться. Приготовить горячей еды. Я обещала тебе сварить похлёбку, как это делала мама. Обещала… как-нибудь…
— Мы чисты перед Господом. Пусть на наш костёр соберутся божьи люди, мы будем пировать и восславлять Творца. Свет всегда лучше, чем кошачья ночь.
Эдгар бормотал и бормотал, как умалишённый. Словно камень из далёкого прошлого, которым ему размозжили голову, преодолел через мистические сумерки десятилетия, чтобы уткнуться тупым боком в старые шрамы и внести сумбур в мысли.
— Я буду спать, — сказала Ева.
Она забралась глубже в повозку и свернулась там клубочком, но когда к ней пробрался треск живого огня, почти не удивилась. Сквозь сон девочка видела спину великана, склонившегося над небольшим костерком. Казалось, он пытается сгрести свет в кучу, бдит неусыпно всю ночь, чтобы не дай Бог, ни одна искра не пропала. Каждый раз, просыпаясь, она ожидала увидеть других людей, но каждый раз видела одного Эдгара, и только всмотревшись в ночь, могла различить силуэт ещё одного живого существа — Господь стоял без движения, низко опустив голову.
С раннего утра путники продолжили движение на восток. Так же, как Еве в своё время мерещился на горизонте Рим, сквозил во всяком встречном ветре и слышался в разговоре встречных путников, так же и сейчас девочка вытягивала вверх нос, чтобы уловить горячий аромат пустыни.
На затухающем костре Ева приготовила кашу, высыпав в нагретую в котелке воду немного крупы и добавив кое-каких специй. Эдгар сидел, уставившись в тлеющие угли, так, будто никак не мог насмотреться. Руки его, сложенные на коленях, сотрясала мелкая дрожь. Кажется, эти ладони не смогли бы сейчас даже прихлопнуть комара, не то, что справиться с чем-то посложнее, так что Еве пришлось носить ложку с едой ко рту великана. Было уже светло, хоть солнце и пряталось за облаками, но кажется, — решила Ева, — от костра свет был чуть ярче.