Евангелие от Джексона
Шрифт:
— Что, приходилось сталкиваться?
— А кто из смертных за свою жизнь хоть однажды с органами не имел дела? Моя милиция так горячо нас бережет, что без ее горячей любви порой шагу лишнего не ступишь.
Пока хозяйка управлялась на кухне, Верховцев, от нечего делать, еще раз окинул комнату взглядом. Она была обставлена красиво и со вкусом. Лепные потолки, недешевые, мягких тонов, заморские обои, дорогая, добротная мебель, телевизор «Сони», шикарный ковер, несколько неплохих картин в акварели — с трудом представлялось,
Хозяйка не заставила себя ждать. Она вернулась со столиком на колесиках, на котором стояли импортные бутылки спиртного с броскими этикетками, кофейник, чашки, коробка шоколадных конфет, орешки миндаля и кое-какие сладости. Страздиня время зря не теряла: платье она сменила на милый, темно-вишневого цвета, атласный халатик с драконом на спине; успела подрисовать глаза и тонкой линией подчеркнуть и без того безупречно очерченный контур губ. К тому же она слегка подправила прическу, придав ей состояние этакого художественного беспорядка. Что и говорить, ее внешность впечатляла.
«Такие экземпляры мужчины на улице долго провожают взглядами», — подумалось Верховцеву.
Страздиня была немного старше Верховцева — двадцать восемь лет, но выглядела очень свежо, юно, словно только вчера покинула стены школы. По всему чувствовалось, что она очень следит за собой, живет легко, безбедно, весело, в свое удовольствие, и большие трудности жизни ей неведомы.
— Теперь, пожалуй, можно и продолжить нашу беседу, так сказать, в неформальном русле. — Она опустилась в глубокое кресло напротив Верховцева. — Что будете пить? Выбирайте по вкусу…
Себе она налила легкого вина, Верховцев остановился на коньяке. Они подняли рюмки.
— Давайте без тостов, — предложила Страздиня. — Время пустых разговоров, как пишет пресса, прошло — пора приступать к делу.
Они отпили и поставили рюмки.
— Чудесный коньяк, настоящий праздник, — похвалил Верховцев. — Кстати о деле, я очень даже заинтересован поскорей с ним покончить, а потому сгораю от нетерпения задать вам еще ряд вопросов…
— Что ж, спрашивайте, — сказала Страздиня, изображая на лице вынужденную покорность.
— Скажите, Эмилия Викторовна…
— Ой!.. — остановила его хозяйка, картинно хватаясь за голову. — Ну прошу вас, давайте без казенщины. Просто Эмилия, договорились?
— Договорились, — кивнул Верховцев. — Итак, уточните, сколько времени вы отсутствовали дома?
— Ровно неделю, — последовал быстрый ответ.
— Хорошо, — Верховцев откинулся на спинку дивана. — А сейчас, не сочтите за бестактность, и ответьте: где вы были все это время и в связи с какими обстоятельствами выезжали?
Лицо Страздини мгновенно преобразилось — из открытого и благодушного оно сделалось замкнутым, недобрым, каким-то каменным; губы сжались и даже, как показалось Верховцеву, побледнели. Но это превращение длилось только секунду — тут же произошла обратная смена масок — заманчиво заблестели глаза и напряженность губ вновь сменилась игривой улыбкой.
— Неужели это может иметь какое-то отношение к тому, что случилось?
— К тому, что случилось, имеет отношение факт вашего отсутствия дома в течение семи дней. Преступник этим ловко воспользовался. Поэтому я повторяю вопрос…
— Ладно, я скажу. Я выезжала в Ялту. По личному делу. Этого достаточно?
— Увы, — развел руки Верховцев. — Вынужден спросить: в чем все-таки суть вашей поездки в Ялту?
— А если я не скажу? — с кокетством спросила хозяйка и пригубила рюмку.
Верховцев на мгновение призадумался.
«Если буду переть напролом, она может закрыться и тогда безнадега — не вытянешь ни шиша. Нужно срочно найти точный ход».
— Видите ли, Эмилия, мое любопытство имеет чисто профессиональный оттенок. Так что можете исповедоваться мне как, скажем, врачу или священнику — полную тайну исповеди гарантирую.
— С трудом представляю вас в поповской рясе, — улыбнулась Страздиня. — Ну, да ладно, раз уж слово дано — я отвечу. Но учтите, доверяюсь я вам не как должностному лицу, а как мужчине, на порядочность которого искренне полагаюсь… Так вот, в Ялту я ездила на встречу с мужчиной, если быть точнее — с любовником.
— Причина, безусловно, веская, — вполне серьезно заметил Верховцев, и как бы размышляя вслух, добавил: — Но мчаться из-за этого за тридевять земель?..
— Мой любовник не рижанин, — пояснила она, — он живет в Баку. У него тоже семья, в Ялту вырвался в командировку, ну, и вызвал меня.
— Каким образом вызвал: написал, позвонил?
— Ни то, ни другое — прислал телеграмму.
— Телеграмму? — насторожился Верховцев. — А она у вас сохранилась?
Страздиня утвердительно кивнула.
— И вы можете мне ее показать?
— А почему бы и нет, одну минуточку… — Она порылась в одном из ящиков секции и протянула ему белую полоску бумаги со словами: — Странно, что она осталась. Спросите почему — не отвечу. — Обычно я такие вещи не храню, компромат все-таки, сами понимаете…
Верховцев быстро прочитал короткий текст: «Милочка девятого буду Ялте пять дней старом месте ужасно соскучился жажду видеть будет большой праздник прилетай жду целую маг».
— Стало быть, вас не было в Риге неделю, с седьмого июля?
— Да, седьмого я уехала поездом, на самолет билетов не достать, а тринадцатого вечером вернулась самолетом.
— Объясните, что означает «на старом месте»? Это наводит на мысль, что ваша встреча на курорте далеко не первая.
— Простите, Олег Евгеньевич, а вы кто по званию, лейтенант?