Евангелие от космонавта
Шрифт:
— Со мной все в порядке, — проговорил он, так же по-французски.
— Но, товарищ, мне показалось, что я видела, как в тебя угодила пуля. Она ударила в вашу грудь.
Майкл показал ей, что на груди нет следов от выстрела. Тот хоть и был рваным, но скорее от времени, чем от пуль.
— Нет мадмуазель, вы ошибаетесь.
— Тогда пойдемте смотреть казнь Людовика, — предложила она.
Вдвоем они двинулись к центру Парижа. Вместе с ними шли такие же оборванцы, как и он. Все кричали: "Долой короля, Да здравствует революция!".
Грязные и вонючие улицы города. Восставшие,
— Гильотина лучшее средство, от головной боли, — пошутил Майкл, оглядывая толпу.
На его высказывания никто ни обратил внимание.
— Короля, короля ведут, — раздалось над площадью.
Действительно, к гильотине вели короля. Он не спеша брел с опущенной головой, глядя под ноги, и понимая, что истекают последние мгновения его жизни. На нем сейчас был порванный по швам старый голубой камзол, на голове перекошенный набок белый напудренный парик. Он на секунду остановился, и Майклу показалось, что тот искал глазами кого-то в толпе. Солдат толкнул его в спину. Парик слетел, обнажая лысую голову. Король хотел было нагнуться, но тут, же получил второй удар по спине. Плюнул в сердцах и взошел на эшафот. И в этот момент король поднял голову и посмотрел в ту сторону, где стоял Роберс. Майкл ахнул от удивления, как и тогда, в том сне, где ему снилась казнь Иисуса, на него вновь смотрел он сам.
Король, прежде чем опуститься на колени, перекрестился.
— Именем революции, вы приговариваетесь к смерти, — проговорил палач, знакомым Майклу голосом.
Велел Людовику просунуть голову в отверстие. Когда король выполнил его приказ, палач легким движением руки привел машину в движение.
Голова медленно упала на землю и покатилась к ногам Майкла. Палач сдернул красный балахон. И Роберс вновь ахнул. На него вновь смотрел он сам.
Он вновь падал.
Но когда пришел в себя, понял, что вновь стоит на площади, но уже не в Париже.
Холодный, ледяной декабрьский воздух, что дул с реки. Окружающие площадь здания были ему очень хорошо знакомы, и хотя Майкл ни разу не был здесь, он понял, что видел их на картинах Молодцова. Россия, Санкт-Петербург, — понял Роберс.
И вновь восставшие. Причем в большей массе это солдаты. Они стоят в каре, прижавшись, друг к другу плечом. Их всего несколько полков и каждый из этих служивых сейчас понимает, что они обречены.
С трех сторон к ним приближаются преданные императору гвардейцы. Роберсу показалось, что он начинал разбираться, как вдруг…
* * *
Его вновь разбудила кошка, неизвестно как проникшая в каюту. Майкл, когда это произошло в первый раз, в первый день прилета на Луну, сначала предполагал, что через вентиляцию. Но осмотрев вытяжки, убедился, что это вариант отпадал. Вот и сейчас она сидела на его груди и умывалась. Вечный спутник человека. Роберс попытался пошевелиться. Кошка недовольно посмотрела на него и соскочила. Подбежала к двери, и только сейчас американец заметил, что дверь в каюту была приоткрыта. Это или Роза забыла плотно закрыть ее, или кто-то уже позже заглянул к нему, но убедившись, что Роберс спит, просто ушел.
Вставать и затворять дверь не хотелось. Майкл попробовал заснуть, но ничего не получилось. Он закрыл глаза и пролежал так, пока шорох у двери не привлек его внимание. Роберс сначала подумал, что это, скорее всего, кошка вернулась, но не выдержал, открыл глаза и посмотрел. В проеме, в белом медицинском халате, стояла Роза. Майкл даже подумал, что она пришла вновь с напитком, но в руках у нее ничего не было.
— Я скучаю без тебя Майкл, — проговорила она и вошла в номер.
Захлопнула дверь. Он только услышал, как сработал замок, издав характерный щелчок. Подошла к нему и присела на край кровати.
И Майкл в первый разглядел ее черные, как ночь глаза. Даже удивился, почему он на них раньше внимания не обращал.
— Мне вот уже второй день снится какая-то ерунда, — проговорил он, — как говорил Бережанов: — околесица. Сначала Древние Египет и Рим. Потом Венера. А вот сегодня как на подбор Северная Америка, с ее эвкалиптовыми лесами, индейцами и бледнолицыми, Франция с восставшим народом, спешащим на казнь Людовика XIV, а уж под конец и Россия. Зима, декабрь, площадь с недовольными солдатами…
— Декабристами, — подсказала Роза.
— Не знаю, может, они и так назывались. Правда часть сна с Россией, как и вчера с Венерой, мне кошка досмотреть не дала.
— А, — воскликнула медсестра, — это кошка Германа Федоровича тебя разбудила.
— А, она всегда гуляет по корпусу?
— Так, ведь она же кошка, — улыбнулась Роза, — а кошки гуляют сами по себе, и где захотят.
— Она вчера разбудила меня в тот момент, когда "Flower-predator", — ему не нужно было объяснять, что это, — сожрал Перчикова. А я опять не смог ничего поделать. А ведь он мне один раз спас жизнь. Тогда мы обходили периметр вокруг венерианского города. На меня накинулся хундур. Вадик выстрелил и убил его. А потом, когда везли Херувима на станцию "Солнечную", он почему-то углубился в чащу. Когда я заметил его отсутствие, и бросился к нему. Было поздно. Челюсти "Flower-predator"… Б-р-р-р. Страшно рассказывать. Мурашки по телу так и пробежали. Он первый из землян, кто погиб на Венере. Похоронили, то, что от Вадима осталось, у станции "Туманной".
Роберс заметил, как Роза вытерла слезу. Майкл обнял ее и прижал к своей груди. Гибель Перчикова была одной из причин, из-за которых он так долго задержался на Луне. Ванесса Феликс считала, что ему нужно было подлечить нервы. Но, увы, судя по снам это ему пока не удавалось. Американец вдруг задумался, а что станет с Молодцовым, для которого Вадик был, как сын. Улетая с Венеры, Майкл заметил, что Игорь Семенович немного внутренне изменился. Замкнулся. Картины, что тот писал, стали носить в себе след печали.