Евангелие от Марка
Шрифт:
Я уже указывал на то, что обозначено в Ветхом Завете принесением в жертву Исаака Авраамом и воспрепятствованием этому жертвоприношению: что именно этот народ был избран Божеством в дар человечеству и что этим человечеству дан внешний физический сосуд для начала «Я». Что этот физический сосуд дан Божеством человечеству в древнем еврейском народе, обозначено тем, что Авраам готов принести своего сына в жертву. Но с Исааком Авраам пожертвовал бы той организацией, которая должна была дать физическую основу для интеллектуальности и с этим для начала «Я». Он получает его назад и вместе с этим — всю организацию обратно в дар от Бога. В этом грандиозность этой отдачи Исаака обратно (Быт. 22, 1-19). Таким образом мы обозначили то, что как духовное течение выступает, с одной стороны, в сцене Преображения, в имагинации Моисея. — Все, что именно через еврейский народ, как орудие, должно течь к деянию Мистерии Голгофы. А что в имагинации в Илии? Тут надежно
«И Господь говорил с Моисеем и сказал:
Финеас, сын Елеазара, сына Аарона-священника, отвратил гнев мой от детей Израиля, возревновав обо Мне, и Я не истребил детей Израиля в ревности Моей. Посему скажи: «Вот, Я дал ему Мой Завет мира».
Так сказал Яхве Моисею. Мы имеем как раз в этом месте также и согласно древнееврейскому тайноучению нечто исключительно важное, и новое оккультное исследование подтверждает это. Мы знаем, что от Аарона исходит ряд тех, которые представляют высшее священство в древнем Израиле и в которых продолжает жить эссенция того, что было дано человечеству через еврейский народ. В том пункте мировой истории, на который там указывается, — указывается согласно древнееврейскому тайноучению и новейшему оккультному исследованию — ни на что меньшее, как на то, что Яхве сообщил Моисею, что Он в лице Финеаса, сына Елеазара, был сыном Аарона, то есть, в лице внука Аарона, который за Него выступил и который с Ним связан, передает еврейскому народу особенного священнослужителя. И это тайноучение и новейшее оккультное исследование гласят о том, что в теле Финеаса жила та же душа, которая позднее выступила в Илии. Так мы имеем ведущую вперед линию, которую мы в некоторых пунктах уже наметили. Во внуке Аарона имеем мы душу, интересующую нас: там она действует в Финеасе. Потом мы имеем ее в Илии-Наботе, потом — в Иоанне Крестителе, и мы знаем, как она совершает свой дальнейший путь через эволюцию человечества. — Эта душа является нам в имагинации по одну сторону, а по другую сторону — душа самого Моисея.
Так видим мы при Преображении на горе воистину то, что там сливается вместе. Сливается вместе спиритуальность всего земного развития: то, что через еврейскую кровь возносится в своей эссенции в левитстве, ибо это душа Финеаса, сына Елеазара, внука Аарона стоит перед нами, и стоит перед нами Моисей, а посередине стоит перед нами Свершитель Мистерии Голгофы. Как сливаются эти силы, как сливаются эти спири-туальные духовные течения — вот что должно было выступить в имагинативном познании перед тремя посвящаемыми учениками: Петром, Иаковом и Иоанном. И если вчера я пытался представить вам зов, который из Греции звучит в Палестину, и отзвук, который оттуда звучит в ответ, то это было больше, чем выхолощенные иллюстрации фактов. Это должно было подготовить к великой всемирно-исторической беседе, которая действительно и произошла. Ученики Петр, Иаков и Иоанн должны были быть посвящены в то, что эти три души, явившиеся при Преображении, из которых одна принадлежит ветхозаветному народу, другая несет в себе то многое, что мы знаем о душе Моисея, в то время как третья связывает себя как Космическое Божество с Землей, — совещались между собой. Это должны были узреть ученики.
Мы знаем, что это не могло сразу войти в их сердца, что они не сразу поняли то, чему внимают. Но так бывает со многим, что переживается на оккультном поприще: переживают имагинативно, но не понимают и, может быть, поймут только в следующей инкарнации. Но понимают тем лучше, чем больше наше собственное понимание приспособлено к тому, что сперва было ясновидчески воспринято. Однако мы можем чувствовать: вверху, на горе, три мировые Силы, а внизу — трое, которые должны быть посвящены в великие космические тайны. Из всех этих вещей может для нашей души проистечь ощущение: как Евангелие, если мы верно понимаем его, — если именно драматическому возрастанию, художественной композиции Евангелия, которая везде есть выражение оккультных фактов, даем верно воздействовать на себя, — указывает на великий поворот, который наступил ко времени Мистерии Голгофы.
Евангелие говорит, и это может быть разъяснено оккультным исследованием, очень, очень отчетливым языком. Дело в том, чтобы люди научились все больше понимать, что в отношении отдельных моментов Евангелия действительно надо знать, о чем идет речь, — что особенно важно в том или в другом месте. Тогда только попадут в точку, которая для той или другой притчи, для того или другого эпизода особенно важна. И курьезно, что в отношении самых важных вещей в Евангелиях общепринятые теологические или философские объяснения всегда исходят, собственно, из той удивительной точки зрения, из которой исходили бы люди, которые ставили бы лошадь к телеге не так, как обычно их ставят, а задом наперед, — что в просторечии называют — «взнуздать лошадь с хвоста». Это имеет место у многих толкователей и комментаторов, но люди не замечают, в чем тут дело.
Так как для продолжения наших рассмотрений это очень важно, то мы сейчас же обратим внимание на одно место, которое вы находите в 14-й главе Евангелия от Марка.
«И когда Он был в Вифании в доме Симона прокаженного, пришла одна женщина, когда Он сидел за столом; у нее был алебастровый флакон настоящего драгоценного нарда; разбила она этот флакон и излила нардовое масло Ему на голову.
Но при этом присутствовали некоторые, которые между собой осуждали ее: к чему такая трата этого нарда?
Его можно было продать более чем за 300 динариев и раздать бедным. И они бранили ее.
Но Иисус сказал: «Оставьте ее; за что обвиняете вы ее? Она совершила доброе дело для Меня.
Ибо бедных вы всегда имеете около себя и можете благотворить их, когда захотите; Меня же не всегда имеете.
Она сделала, что смогла; она заблаговременно помазала Мое тело для погребения.
Истинно говорю вам: где во всем мире будет проповедано Евангелие, будет сказано также об ее деянии — в память о ней». (14,3–9).
Было бы только правильно, если бы сказали, что в таком месте есть нечто примечательное. И большинство людей должно было бы честно сознаться, что они могли бы симпатизировать тем, которые там бранятся, считая, что драгоценное благовонное масло тратится напрасно, что совершенно не нужно выливать его кому-то на голову. И большинство будет действительно думать, что было бы лучше продать нард за 300 динариев и раздать деньги бедным. И если они добросовестны, то они, пожалуй, найдут суровым со стороны Христа, что Он сказал: лучше дать ей сделать это, чем раздать 300 динариев бедным, продав нард. — Тогда нужно себе сказать: за этим что-то должно скрываться, если не хотят быть отпугнутыми всей этой историей. Евангелие делает даже несколько больше; оно весьма невежливо в этом месте. Ибо, если находится достаточно много людей, которые себе признаются, что было бы лучше продать нард, а 300 динариев, раздать бедным, то Евангелие тут хочет сказать, что те, которые так думают, думают так же, как некто другой, потому что оно продолжает:
«Где во всем мире будет проповедано Евангелие, будет сказано также об ее деянии — в память ей.
И Иуда Искариот, один из двенадцати, пошел к первосвященникам, чтобы предать Его им.
Они же обрадовались, когда это услыхали и обещали дать ему денег. И он искал удобного случая, чтобы предать Его» (14,9-11).
Потому что именно Иуда Искариот был особенно возмущен пролитием нарда! Те, которые задеты этим пролитием нарда, следуют примеру Иуды Искариота. Евангелие даже весьма невежливо, ибо очень прозрачно дает понять, что те люди, которые задеты этим пролитием нарда, суть такие же, как Иуда Искариот, который после этого пошел предать Господа за 30 сребренников; тем самым Евангелие хочет сказать: «Смотрите, каковы те люди, которые хотят продать нард за 300 динариев; ибо Иуда привязан к деньгам». Евангелие не должно быть никоим образом приукрашено, потому что приукрашивание препятствует его объективному, верному разъяснению. Нужно найти ту точку зрения, из которой оно исходит! И мы найдем еще много примеров, которые нам покажут, что Евангелие придерживается даже того, чтобы во второстепенных моментах иногда дать что-нибудь шокирующим образом, если тем самым можно выдвинуть главный пункт в особенно ясном свете.
В чем суть дела в этом случае? В том, что Евангелие хочет сказать: «Человек должен смотреть не только на чувственное; значение имеет не только то, что имеет цену в чувственном бытии; но человек должен прежде всего принимать в себя сверхчувственный мир, и важно обращать внимание также на то, что в чувственном бытии больше никакого значения не имеет. Тело Христа Иисуса, помазанное благовонным нардом при погребении, которое было совершено этой женщиной заранее, не имеет никакого значения, когда душа уходит. Но ведь надо делать нечто такое, что имеет значение и ценность по ту сторону чувственного бытия. Это надо было особенно сильно подчеркнуть. Поэтому для этого подчеркивания было пущено в ход нечто такое, о чем даже естественное человеческое сознание думает, что этому можно положить самую высокую цену в чувственном бытии.