Эволюция Мары Дайер
Шрифт:
– Моего отца?
Ной выдавил из себя улыбку.
– Мы поговорили в больнице немного, но я думаю, ему нравится играть роль отца в тени; "Я тоже был подростком однажды, я помню, как это было", и так далее.
– Но Ной говорил это с любовью.
– Они тебе нравятся, - догадалась я.
Брови Ноя вопросительно поднялись.
– Мне они нравятся, как люди.
Я поморщилась.
– Это странно.
– Что именно?
– Я не знаю, - сказала я, пытаясь подобрать нужные слова.
– Знание того, что
– Ну, если ты беспокоишься о том, что твоя мама покажет мне самые неловкие фотографии из твоего детства, то не стоит.
Спасибо Господи.
– Я уже видел их.
Черт возьми.
– Я особый поклонник твоей стрижки в пятом классе, - сказал он с невозмутимым видом.
– Заткнись.
– Заставь меня.
– Повзрослей.
– Никогда.
– Ухмылка Ноя стала хитрой, и я соответствовала ей, несмотря на то, что это все еще была я.
– Они будут спокойны, ты знаешь, - сказал он затем.
– Будут счастливы. До тех пор, пока ты держишься лучше.
Я подняла брови.
– Это твой способ сказать мне, чтобы я держало все свое дерьмо при себе?
На этом, Ной сократил расстояние между нами. Он наклонился, пока его губы не задели мое ухо. Мой пульс участился, а мои глаза закрылись от ощущения его на моей щеке.
– Это мой способ сказать тебе, что я не смогу спокойно смотреть на кровать, не видя тебя в ней, - сказал он, его слова заставили меня дрожать.
– Так что старайся избегать того, чтобы тебя не закрыли.
Я почувствовала, как он отодвинулся, и открыла глаза.
– Я постараюсь, - выдохнула я.
Он злорадно улыбнулся.
– Тебе же будет лучше.
Глава 10
После Ной пошел домой, мой отец за обедом рассказывал плохие шутки, Джозеф говорил со скоростью пятьдесят тысяч миль в минуту, моя мать слишком пристально наблюдала за мной, а Даниэль, казалось, с его любовью слишком много возомнил о себе. Почти ощущалось, что мне никуда нельзя отойти.
Почти.
Когда мы закончили, мама осмотрела меня, чтобы убедиться, не нужно ли мне выпить антипсихотические препараты, но в этом не было необходимости, а затем все разошлись по своим комнатам перед сном. Я прошла мимо входных французских дверей в прихожей, но остановилась, когда мне показалось, что я увидела тень, двигающуюся за дверью.
Воздух покинул мои легкие.
Уличные фонари отбрасывали слишком яркий свет на заднем дворе, который был покрыт тонким туманом. Не было, похоже, что там есть что-то, но было трудно увидеть.
Мое сердце билось так громко, что я могла слышать его. Еще на прошлой неделе, я бы отвергла его как ничто, просто мой разум неправильно справлялся со страхом. Я бы поспешила в свою спальню, зарылась бы под одеяло и прошептала бы в темноту, что это не реально. Я боялась только себя, того,
Теперь там был Джуд.
Но если он хотел сделать мне больно, то почему появился в Кройдене лишь однажды и почему оставил меня в покое? Почему появился в кубинском ресторане и исчез секундой позже? Если он действительно забрал Джозефа, то почему мой брат был еще цел и невредим, когда мы его нашли? И зачем ему проходить в полицейском участке так близко от меня, что можно было увидеть, можно было дотронуться, перед тем как выйти?
Какой был смысл? Чего он хотел?
Я оставалась в безопасности дома, мое дыхание участилось, мои глаза искали Джуда за стеклом. В темноте ничего не появилось, но я все еще боялась.
Я сжала челюсти, когда я поняла, что я всегда буду бояться. Теперь, когда я знала, что Джуд был жив, что он был здесь, я не была в состоянии пойти в ванную, не желая отбросить занавеску, чтобы убедиться в том, что его там нет. Я не была в состоянии идти по темному коридору, не представляя его в конце. Каждый хруст ветки превратится в его шаги. Мне казалось, что он повсюду, несмотря на то был он там или нет.
Вот чего он хотел. Вот в чем был смысл.
Так что я открыла дверь и вышла на улицу.
Я была окутана глухим стрекотанием сверчков в момент, когда моя нога коснулась крыльца. Это была редкая прохладная ночь в Майами, недавно прошел дождь, поэтому стоял туман и было облачно. Если бы это был не март во Флориде, я бы подумала, что пойдет снег.
Я вдохнула влажный воздух, одной рукой все еще держась за ручку двери, когда ветер стряхнул несколько упрямых капель с деревьев. Кто-то мог быть там, Джуд мог быть там, но мои родители были внутри. Не было ничего, чтобы он мог сделать.
– Я не боюсь тебя, - сказала я, ни к кому не обращаясь. Ветер унес мои слова в сторону и поднял волосы на моей коже. Возможно, он жив, но я бы не хотела провести всю свою жизнь в страхе перед ним. Я отказывалась. Если бы страх был тем, что он хотел получить от меня, я бы убедилась, что он этого не получит.
Комар зажужжал у моего уха. Я увернулась и шагнула во что-то мокрое.
Что-то мягкое.
Я отступила наверх по направлению к дому, нащупывая наружное свечение.
Я закрыла рот.
Тело серого кота до сих пор лежало в дюйме от того места, где я стояла, его плоть была разорвана, его мех был с прожилками красного цвета. Мои ноги были залиты кровью.
Я закрыла рот, чтобы сдержать нарастающий крик.
Потому что я не могла закричать. Я не могла издать звука. Если бы я это сделала, мои родители прибежали бы сюда. Они бы спросили, что случилось. Они бы увидели кота. Они бы увидели меня.
Они бы захотели знать, что я делаю вне дома.
Я услышала мамин голос в моей голове.