Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности
Шрифт:
Однако многие ученые [174] полагают, что подоплекой утверждения рабби Акивы являются именно мистические размышления или мистические толкования, вызванные Песней Песней. Хотя Э. Урбах и предпринимал попытки выявить то, что сохранилось от мистических по характеру или связанных с мистическими темами комментариев на Песнь Песней [175] , но наделе обнаруживается лишь несколько разрозненных примеров такого рода. Господствующее направление в таннаической литературе — это толкование Песни Песней в связи с книгой Исход, как делает Мехильта, или в связи с откровением на Синае, или в связи с будущим спасением, как это делает Сифре [176] . Шир га–Ширим Рабба тоже понимает Песнь Песней как описание дарования Торы [177] . Еще один сборник мидрашей к Песни Песней — Шир га–Ширим Зута («Малая» Песнь Песней), или Аггадат Шир га–Ширим, которую некоторые ученые склонны считать древним текстом, относящимся, возможно, к концу таннаического периода [178] . Это сочинение содержит несколько прозрачных упоминаний о темах, близких мистической литературе цикла Меркава. Эти упоминания включают следующие тексты в Шир га–Ширим Зута: «лев и бык в меркаве,и мир между ними и любовь» (издание Шехтера, строка 145); «царь привел меня в свои палаты» — это говорит нам о том, что Святой, Благословен Он, покажет Израилю божественные тайны, сокрытые в небесных палатах (298—311); «И Бог разверзает небеса
174
В работе «Два введения» Боярин попытался опровергнуть этот подход, особенно присущий Ш. Либерману; см. прим. 8. Интересна его интерпретация, предлагающая рассматривать Песнь Песней в литературе Талмуда и Мидраша в качестве герменевтического ключа к пониманию Торы в целом, тем не менее представляется спорным, может ли она объяснить утверждение, сделанное рабби Акивой в Мишне. Заключительное утверждение, сделанное Бояриным в его работе «Intertextuality», р. 126, кажется более убедительным: «так почему рабби Акива и его ученики любили Тебя гораздо более, чем святые, бывшие до них? Я бы сказал, это потому, что они умерли с радостью, с мистическим убеждением».
175
Урбах. Экзегеза раввинов, р. 516 .
176
X. Гольдберг в своей работе собрала и сопоставила толкования на Песнь Песней по таннаическим источникам с толкованиями на Шир га–Ширим Рабба. (см.: Гольдберг. Толкование Песни Песней). О ее находках в Мехильте и Сифрей см. с. 30—54. Она демонстрирует, что редактор Шир га–Ширим Рабба приписывает таннаям гораздо более выраженную тенденцию объяснять Песнь Песней как говорящую о Синайском откровении, чем о том свидетельствуют произведения литературы тан наев.
177
Считается, что Шир га–Ширим Рабба приобрела окончательный вид около VI в. До сих пор не существует критического издания этого мидраша, хотя несколько очень важных версий были опубликованы на основании фрагментов из Каирской генизы (см.: Рабинович. Гинзей, с. 83–117) и рукописей (в журнале Ковец альйад, 9 (1980), с. 3— 24 (ивр.)). Новое согласованное и адаптированное издание, включающее предисловие и различные критические замечания, появилось в переводе на иврит с оригинала на идиш, выполненном С. Дунским (S. Dunsky; Jerusalem, 1980). О толковании Песни Песней как имеющей отношение к дарованию Торы см. прим. 11.
178
Schechter опубликовал Шир га–Ширим Зута в серии статей в Jewish Quarterly Review в 1895 г., а в 1896 г. в Кембридже вышло отдельное издание этого памятника по пармскому манускрипту 541. Основываясь на той же самой рукописи и тогда же Бубер также включил этот мидраш в свое собрание мидрашей Зута (Мидраш Зута, Берлин, 1894). В целом издание Шехтера более тщательно, и по нему приводятся цитаты. Фрагмент из этого мидраша, найденный в Генизе, опубликован в работе: Рабинович. Гинзей, с. 250—295. Он составляет около одной трети сочинения. Еще одна рукопись, которую Рабинович использовал в своей работе, хранится в Еврейской теологической семинарии (Jewish Theological Seminary), микр. 5043. 3. Рабинович в предисловии высказывает мысль о том, что, вероятно, мидраш следует рассматривать как таннаическое сочинение, и так же думает другой выдающийся исследователь аггады М.Б. Лернер. Это мнение было поддержано в работе: Scholem. Jewish Gnosticism, p. 56. Я склонен согласиться с этой точкой зрения, за исключением тех пассажей, которые представляются более поздними вставками, таких, как пространное толкование о милостыне в конце главы 1 (строки 455—775 по изданию Шехтера). См., однако: Кистер. Аггадические традиции, с. 221—224.
179
См. также строки 145, 228, 326, 435, 446, 989, 1176, 1374. Мною не рассматриваются третий мидраш на Песнь Песней, Мидраш Шир га–Ширим (Грюнхут). Новое издание этого мидраша с аннотациями, сделанными Вертхаймером, было опубликовано в Иерусалиме в 1981 г. См. рецензию М.Б. Лернера на это издание в Кириат Сефер 48 (1973), с. 543–547.
Ш. Либерман идет в своих выводах еще дальше:
Выше уже было показано, что главное откровение Бога в Его образе в Его меркаве,на море и на горе Синай является таннаической традицией, возникшей во время Мишны.
Песнь Песней восхваляет и превозносит Святого, Благословен Он, и Его образ и также комментирует меркаву…Теперь я принимаю предположение Шолема о том, что учение (мишна) шиур кома —это древнее толкование на Песнь Песней 5:10—19, включенное в ранний мидраш на эту книгу… Коротко говоря, помимо простого толкования Песни Песней, в Израиле существовала интерпретация этой книги, «которая запечатлена в подлинной записи». Таким образом, мидраш на Песнь Песней, маасе меркаваи шиур кома —одно и то же [180] .
180
Либерман. Мишнат Шир, с. 122—126.
Следовательно, особая святость Песни Песней связана не только с аллегорическим пониманием, которое толкует ее как песнь любви между Израилем и Богом [181] , но и с видением в ней самых скрытых тайн Божиих, а именно шиур кома.Теперь рассмотрим подход Оригена к Песни Песней и затем сравним некоторые из его гомилий с мидрашем. Это сравнение основывается на ряде работ различных ученых [182] , посвященных данному вопросу, и оно поможет нам сделать обзор сравнительного исследования этих тематик.
181
Уже в IV Книге Ездры (Эзры)* такие выражения, как «роза» (5:24) и «голубка» (5:26), выступают как метафоры народа Израиля. См.: Riedel. Auslegung, p. 4.
* В русской Библии «Третья книга Ездры», апокриф I в. н. э. В 5:24 по–русски «лилия». — Примеч. ред.
182
Среди научной литературы, посвященной этому вопросу, есть такие работы, как: Riedel. Die Auslegung; Урбах. Экзегеза раввинов, с. 516; Urbach. The Sages, p. 152–153; Kimelman. R. Yohanan, pp. 567–595; Clark. Uses, pp. 387–427.
Обширное собрание сочинений Оригена включало десять книг комментария на Песнь Песней, написанного в 245—247 гг. в Афинах и Кесарии, и проповеди на эту книгу, которые, как полагают исследователи, произносились в Кесарии в период 239–242 гг. [183] До нас дошло менее половины его комментария на Песнь Песней, и оба труда — толкование и проповеди — охватывают Песнь Песней с начала и почти до конца второй главы. При этом сохранился лишь латинский перевод этих сочинений. Иероним перевел эти проповеди в 383 г., а его оппонент Руфин перевел комментарий в Иерусалиме в начале V в.
183
См. заключение в работе: Clark. Uses, p. 388.
В своей чрезвычайно полезной статье Элизабет Кларк указала на основную направленность сочинений Оригена, посвященных Песни Песней, показав, что главной темой, волновавшей его, было отношение христианства к иудаизму [184] . Часто Ориген представляет Закон, подаренный невесте, Израилю, предвестником того абсолютного дара, который Израиль получил от Иисуса. Э. Кларк утверждает, что Ориген выступает, с одной стороны, против гностиков, отрицавших Тору, и, с другой стороны, против отказа евреев принять мессианское благовестие [185] .
184
Ibid., p. 398.
185
Ibid., p. 394–395.
186
Ibid., pp. 386, 398.
На первых страницах своего вступления Ориген предостерегает своих читателей от восхождения к величественным вершинам Песни Песней без тщательной подготовки. Чтение Песни Песней может быть опасным для тех, кто «живет лишь по плоти» [187] . Их плотские страсти могут пробудиться, и они могут подумать, что причиной тому стало их чтение Библии. Интересно, что Ориген опирается на еврейское правило, когда предостерегает относительно изучения Песни Песней, утверждая, что это правило «мы получили от них» [188] :
187
Lawson. Origen, pp. 22, 24.
188
Ibid., p. 23.
Ибо говорят, что подобно иудеям следует также не позволять никому, кто еще не достиг полного и зрелого возраста, даже держать эту книгу в руках. И еще один обычай мы получили от них, а именно, что все Писания должны передаваться учителями и мудрыми мужами мальчикам, в то время как четыре, которые они называют deuteroseis [189] , то есть начало Бытия, где описывается сотворение мира, первые главы Иезекииля, повествующие о херувимах последние главы той же книги, описывающие строительство Храма, и эту книгу Песни Песней, — их следует оставить на самый конец.
189
То есть «второго порядка» (грен.). — Примеч. ред.
Должно ли приписать запрещение евреев, если сведения Оригена надежны, мистическому статусу книги, подобно отношению к повествованиям о Творении и меркаве (маасе берешити маасе меркава)!Или нам следует отнести осторожность Оригена на счет ранее уже рассматривавшихся причин и считать, что евреи также опасались сексуальных коннотаций этой книги? [190] Ориген рассматривает в своем вступлении мистические черты книги, и его подход заслуживает нашего внимания.
190
Это, несомненно, интересный комментарий Мишны, Хагига 2. О храме в Книге пророка Иезекииля см.: Либерман. Йеменские мидраши, с. 16, п. 1, автор анализирует подход А. Марморштейна и не соглашается с ним. Объяснение этого вопроса, предложенное Ш. Либерманом, см.: Ibid., р. 17.
Вступление Оригена состоит из пяти разделов. В первом он, как только что отмечалось, предостерегает читателей. Во втором он показывает, опираясь на апостола Павла, что два рассказа о творении в книге Бытия символизируют внешнего и внутреннего человека и Библия использует для обоих названия частей человеческого тела. Таким образом, Ориген подводит основание под объяснение чувственных выражений в Песни Песней как подразумевающих внутреннего, духовного человека, а не плотскую любовь внешнего [191] . Третья часть вступления — важный и обширный очерк о месте любви в Писании. Ориген доказывает, что в целом Библия воздерживается от употребления слова eros,то есть сексуальной страсти, даже когда этого требует контекст (как в рассказе об Амноне и Фамари), и предпочитает более мягкий термин agape.Одно исключение — Книга Притчей Соломоновых 4:6—8, где повествуется о мудрости (в переводе Септуагинты): «полюби ее, и она будет оберегать тебя; обойми ее, и она возвысит тебя; почти ее, дабы она обняла тебя». Септуагинта не отказывается от использования слова erastes,потому что цель этой всепоглощающей страсти совершенно ясна [192] . Подход Оригена удивителен даже для церкви, которая всячески подчеркивает ценность любви в религии [193] . Он был убежден в том, что «для человека невозможно не испытывать всегда чувство любви к чему–нибудь» [194] , и его целью было направить пламя любви на высочайший и подобающий объект — Бога. Очевидно, что первой цитатой Оригена после такого утверждения должна была быть цитата из Евангелия от Матфея 22:34—40, где Иисус отвечает, что первая и наибольшая заповедь — «возлюби Господа Бога твоего!», а вторая — «возлюби ближнего твоего, как самого себя» [195] . Мы могли бы попытаться провести различие между любовью к Богу, которую проповедует Ориген, и мистицизмом, однако сам Ориген говорит здесь о мистическом созерцании, как мы увидим из следующего раздела вступления.
191
Lawson. Origen, рр . 25—28.
192
Ibid., p. 31. Отрывок целиком приводится на с. 29—37.
193
См.: Nygren. Eros, pp. 388–392.
194
Lawson. Origen, p. 36.
195
Флусер. Источники христианства, с. 35.
В четвертой части вступления Ориген обсуждает место Песни Песней среди других книг Соломона, включенных в библейский канон, — Притчей и Екклесиаста [196] . Он сравнивает две последние с изучением этики и природы, которые он рассматривает в качестве необходимой ступени, предшествующей созерцанию невидимого, и обращает внимание на то, что греки заимствовали подобное трехчастное деление у Соломона [197] . В этом отношении любой, кто приуготовил себя и очистил свою душу всеми этими действиями и навыками, «способен перейти к догматическим и мистическим вопросам и таким образом продвигаться вперед к созерцанию Божества с чистой и духовной любовью» [198] . Язык Оригена в конце предыдущего раздела вступления, повествующего о любви, также свидетельствует, пусть и не эксплицитно, о мистическом понимании: «Писание перед нами… Духом поет песнь брака, узами которого церковь соединяется со Христом, Небесным Женихом, желая стать единою с Ним через Слово» [199] . Исследователи сходятся во мнении, разделяемом и нами, что мистические намеки в комментарии Оригена на Песнь Песней становятся все более и более явными [200] . Другими словами, восприятие Оригеном этой книги в качестве мистического путешествия и его упоминание об особом месте, которое она занимала в еврейском курсе обучения, приводит нас к согласию с точкой зрения Г. Шолема и Ш. Либермана о доминирующей роли мистического прочтения Песни Песней.
196
Lawson. Origen, pp. 38–46.
197
Ibid., p. 40.
198
Ibid., p. 44.
199
Ibid., p. 38.
200
Clark. Uses, p. 398.