Еврейские погромы и национализм
Шрифт:
Невероятное еврейское засилье наблюдается и во внешнеполитической сфере: «и в двадцатые, и в тридцатые годы послами в самых важных для Москвы западных странах (США, Англии, Германии, Франции, Италии, Испании и других) были евреи: Максим Литвинов (Баллах), Иван Майский (Израиль Ляховецкий), Адольф Иоффе, Григорий Сокольников (Бриллиант), Борис Штейн, Яков Суриц, Марсель Розснберг, Михаил Кобецкий, Лев Хинчук, Константин Уманский... Ещё того более: Яков Суриц с вызывающей демонстративностью был назначен послом в Берлине в 1934 году» [Аркадий Вайсберг «Из ада в рай о обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну» М.: Олимп, 2003].
Аркадий
Александр Яковлевич Аросев, сын богатого еврейского портного, вместе с Розенгольцем руководил захватом большевиками Москвы. 31 октября 1917 г. Аросев отдал приказ об артиллерийском расстреле Кремля. В воспоминаниях он фальсифицировал историю переворота в Москве [С.П. Мельгунов «Как большевики захватили власть» М.: Айрис-пресс, 2007, с.381, 458].
В Петрограде, если бы туда сумел войти генерал Краснов с первыми белогвардейскими войсками, революционеры с не меньшим пылом, без колебаний готовы были разнести все исторические здания с их обитателями. «С приходом новых судов на Неве образовалась солидная революционная эскадра. С этого момента не только в ночь 25 октября, но и дальнейшие попытки контрреволюции к сопротивлению, вплоть до похода Керенского – Краснова, были никчемными. Несколько позднее в нашем штабе ставился вопрос, так, между прочим, – как быть, если Краснов войдёт в Питер? Помню, тогда Каллис взял план города и карандашом отметил ряд пунктов в центре: «Всё это мы разнесём в полчаса судовой артиллерией». Он не преувеличивал – силища у нас составилась большая» [И.П. Флеровский «Кронштадт в октябрьской революции» // «Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде. Воспоминания активных участников революции» Л.: Лениздат, 1956, с.64].
Дочь Ольга, опубликовавшая дневники А.Я. Аросева, представляя отца «романтиком», умалчивает, что он был крупным чекистом и, будучи председателем Верховного революционного трибунала Украины, организовывал массовые репрессии. Аросев стал первый хранителем учреждённого Института Ленина С 1927 г. его отправили полпредом в Литву, потом Чехословакию. В 1934-1937 гг. Аросев возглавлял всесоюзное общество культурных связей с заграницей и претендовал на роль советского Геббельса. 23 сентября 1936 г. убеждал, что «надо сделать ВОКС комитетом пропаганды Советской культуры, как учреждение Геббельса в фашистской Германии».
Вопреки замыслу публикатора, дневник Аросева изобличает его отвратительное лицемерие, изворотливое пресмыкательство перед ЦК и Сталиным, наряду с редкими признаниями о провале избранного им глубоко порочного революционной пути. 3 февраля 1937 г.: «полная дезориентация по всем вопросам жизни». 24 апреля 1937 г.: «едва ли человечество переживало более противоречивую эпоху и более аморальную, чем наша» [О.А. Аросева «Прожившая дважды. Возвращение из небытия» М.: Астрель, 2012, с.281, 312, 343].
Их собственные старания на революционном поприще привели к рекордам аморализма. Аросева постигла та же участь, что и Розенгольца, поскольку они сами раскрутили маховик революционных погромов.
Исаак Бабель так защищал арестованного Якова Лившица, изъятого из верхов наркомата
Тогда значит, остальные сотни тысяч арестованных за 1937 г. она считала арестованными без ошибок и ссылалась на публичные признания вины на открытых процессах. Бабель считал, что арестованные каялись для поддержания общего престижа партии, жертвуя собой ради дела коммунизма.
Или вот, ещё рассказ представителя еврейской советской элиты. Леонид Утёсов (Вайсбейн), который расхваливает «одесский», т.е. еврейский период советской литературы 1920-х, «с юных лет восхищался» тем самым бандитом Котовским, который резал еврейских купцов и всех кого сочтёт нужным. Его ловили жандармы за «суровые и подчас жестокие поступки». Когда они встретились, Котовский рассказал Утёсову, как ему удалось зарезать одного жандарма в поле. «Григорий Иванович рассказывал мне этот эпизод с какой-то особой, я бы даже сказал, скромной улыбкой». Прославление бандитизма в книге Утёсова «Спасибо, сердце» (1976) сопровождается описанием октябрьского погрома 1905 г. в Одессе по самой лживой схеме: «Бей жидов! – орёт годовой-запевала».
Очевидное обилие евреев в коммунистической элите и в карательных органах сказалось на восприятии нацистской пропаганды в ходе войны 1941 г. В записных книжках Ильи Эренбурга за время войны находят много заметок о росте в стране антисемитских настроений [«Исторические записки» М.: Наука, 2002, Вып.5 (123), с.302-304].
На антисоветское движение в 1940-е влияло, что в Орловской области евреями были все 4 начальника УНКВД, организовывавшие массовые репрессии в предвоенное время 1934-1939: Блат, Гендин, Каруцкий, Симановский. Брат Матвея Давыдовича Борис Берман в 1937 г. – наркомвнудел Белорусской ССР.
Игорь Кон вспоминает, что осенью 1941 г. в Чувашии «эвакуированных не любили, считая, что из-за них всё дорожает. А поскольку среди эвакуированных было много евреев, бытовая неприязнь оборачивалась антисемитизмом» [И.С. Кон «80 лет одиночества» М.: Время, 2008, с.26].
Как записала Лидия Чуковская, А. Ахматова желала расстреливать тех, кто высказывал пожелание оставить евреев Хитлеру, а не эвакуировать.
О. Сергий Булгаков зимой 1941-42 г. считал угрожающе возможным «русский погром над еврейством, как ответный на еврейский погром над русским народом». Он призывал преодолеть это нацистское искушение [С.Н. Булгаков «Труды по социологии и теологии» М.: Наука, 1997, Т.2, с.649].
Русского масштабного погрома не явилось. Есть другие примеры. В Вильнюсе, где советская оккупация продлилась не так долго, но имела явно преступный характер, при появлении немецкой армии начались еврейские погромы: «отряды молодых литовцев налетали, как коршуны, грабили, убивали, издевались, исчезали. Культурные и вежливые немцы разводили руками: «Мы не можем заставить их вас любить! У нас нет возможности оградить вас от народного гнева»» [К. Хенкин «Русские пришли» Тель-Авив, 1984, с.203].