Еврипид: Полное собрание трагедий в одном томе
Шрифт:
"4 "
"Мир пошатнулся..." - это горькое убеждение шекспировского героя
пронизывает драматургию Еврипида. Разумеется, и Эсхил и Софокл видели в мире
много вольных или невольных проявлений зла; разорение Трои и вереница
кровавых деяний в роду Атрея, невольные преступления Эдипа и мрачная доля
его сыновей - только немногие примеры из этого ряда. Но за страданиями
отдельных людей, за жертвами
цель мироздания - торжество справедливости: возмездие, обрушенное
Агамемноном на Трою за похищение Елены; кара за жертвоприношение Ифигении,
которую он сам несет от руки Клитемнестры; ее гибель от меча сына, мстящего
за отца,- все это звенья одной цепи, где преступление одного служит
наказанием другого, пока человеческий и божественный закон не объединятся в
воле государства, осененного десницей Афины Паллады. В трагедии Софокла
непосредственная причинная связь между поведением людей и высшей волей богов
слабее, чем в мировоззрении Эсхила; тем не менее и у него нарушение
существующих нравственных норм приводит к падению объективно виновного, даже
если в его действиях отсутствует элемент субъективной вины: убийство отца и
женитьба на собственной матери, совершенные Эдипом по неведению, не могут
остаться безнаказанными, поскольку иначе пострадали бы священные устои мира.
У Еврипида опять все иначе, и трагедия "Ипполит", на которой мы как раз
остановились, дает этому первое подтверждение.
Хотя из двух главных героев этой драмы наше внимание привлекла сначала
Федра, Ипполит, именем которого не случайно названа трагедия, играет в ней
ничуть не меньшую роль. Самый образ главного героя содержит в себе зерно
трагического конфликта, отчасти уже разработанного - лет за сорок с лишним
до Еврипида - в эсхиловской трилогии о Данаидах. Там дочери легендарного
прародителя одного из греческих "колен" - Даная, принуждаемые к браку
ненавистными им двоюродными братьями, переносили отвращение к своим кузенам
на брачные отношения вообще и отказывались от утех любви, отдавая себя под
покровительство вечно девственной богини Артемиды. Однако отречение девушек
от супружества представляло в глазах Эсхила такое же нарушение естественного
закона природы, как и понуждение их к насильственному браку. Поэтому в
конечном итоге в трилогии торжествовала любовь одной супружеской пары,
которую благословляла сама Афродита. Если настойчиво сохраняемое девичество,
хотя и имевшее среди греческих богов таких почитаемых защитниц, как Афина и
Артемида, в конечном счете все же вступало в противоречие с природой, то
вечная мужская невинность
биологическом, и в общественном плане: долг мужчины-гражданина состоял,
между прочим, также в создании семьи и рождении детей, способных упрочить
славу и благосостояние его рода и всего государства. Существовала даже
специальная формула, которая изрекалась отцом при вручении дочери будущему
мужу: "Для засева законных детей". Неудивительно поэтому, что поклонение
чистого юношиохотника Ипполита, любителя природы и мечтателя, девственной
Артемиде и открытое презрение к Афродите, дарующей людям плотские утехи,
вызывает предостережение со стороны его старого слуги: слишком велико
могущество Киприды, чтобы смертный мог безопасно его отвергать. Впрочем,
зритель уже слышал это от самой богини: появившись в прологе у дворца Тесея,
Афродита не только объяснила, чем ее оскорбил Ипполит, но и сообщила, как
она ему отомстит: Тесей, не зная всей правды, проклянет и погубит Ипполита,
но и Федра, хоть не опозоренная молвой, тоже погибнет.
Некоторые исследователи склонны видеть в отказе Ипполита от союза с
мачехой так называемую hybris - "трагическую вину", искони присущую смертным
готовность идти наперекор воле богов. Однако в древнегреческом мышлении
hybris непременно ассоциируется с нарушением неких нравственных норм,
освященных теми же богами. Покушение на святость супружеского ложа - да к
тому же со стороны пасынка, чтущего своего отца,- несомненно, явилось бы
проявлением той же hybris. Удовлетворив притязания мачехи, Ипполит, конечно,
не совершил бы преступления перед Кипридой, подчиняющей себе все живое, и не
впал бы перед ней в "трагическую вину", но он нарушил бы долг благородного
человека, не допускающего даже мысли о вынужденном бесчестье. Трагический
конфликт в "Ипполите" проходит не между дозволенным или недозволенным, но
естественным для молодых людей половым чувством. Он лежит в плоскости
нравственных ориентиров. Федра могла бы не опасаться за жизнь, пока она
таила свое чувство внутри; как только лукавое вмешательство кормилицы
заставило ее открыть хору (и тем самым Ипполиту) страшный секрет, она
оказалась подсудной общественному мнению. Чтобы восстановить среди
социального окружения репутацию благородной жены, у нее не остается другого
выхода, кроме петли. Ипполит, напротив, отвечает только перед самим собой:
неосторожно дав все той же кормилице обет молчания, он не чувствует себя
вправе открыть отцу тайну, позорящую его дом, и становится жертвой