Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

К ГЕРМАНИИ

Отчизна, справедлив твой горестный упрек! Я молодость свою провел грешно и праздно, Не исполнял твоих велений безотказно И, вечно странствуя, был от тебя далек. Мать-родина! Прости! Жар любопытства влек Меня из края в край. Я не избег соблазна И покидал тебя ни с чем несообразно, Но ничего с собой поделать я не мог. Я лодка малая, привязанная к судну. Хочу иль не хочу, а следую за ним. И все же навсегда я остаюсь твоим. Могу ли я тебя отвергнуть безрассудно? И в поисках пути, в далекой стороне, Я смутно сознаю; я дома — ты во мне…

ЭПИТАФИЯ ГОСПОДИНА ПАУЛЯ ФЛЕМИНГА, Д-РА МЕД., КОЮ ОН СОЧИНИЛ САМ В ГАМБУРГЕ МАРТА 28 ДНЯ ЛЕТА 1640 НА СМЕРТНОМ ОДРЕ, ЗА ТРИ ДНЯ ДО СВОЕЙ БЛАЖЕННОЙ КОНЧИНЫ

Я процветал в трудах, в искусствах и в бою. Избранник

счастия, горд именитым родом, Ничем не обделен — ни славой, ни доходом, Я знал, что звонче всех в Германии пою. Влекомый к странствиям, блуждал в чужом краю. Беспечен, молод был, любим своим народом… Пусть рухнет целый мир под нашим небосводом, Судьба оставит песнь немецкую мою! Прощайте вы, господь, отец, подруга, братья! Спокойной ночи! Я готов в могилу лечь. Коль смертный час настал, то смерти не перечь. Она меня зовет, себя готов отдать я. Не плачьте ж надо мной на предстоящей тризне. Все умерло во мне… Все… Кроме искры жизни.

ИСАЙЯ РОМПЛЕР ФОН ЛЕВЕНГАЛЬТ

ВЗБЕСИВШАЯСЯ ГЕРМАНИЯ

(Фрагмент )

Из северных краев — пристанища медведей — К нам ворвалась зима, пошла крушить соседей! Неистовствует ветр, сшибая булавой Дрожащую листву над нашей головой. Стучит ветвями бор с морозом в поединке. В заброшенных полях не сыщешь ни травинки. Дороги замело. Ручей — под толщей льда… Но речь не о зиме. Есть худшая беда, Чем бешеной зимы разбойные повадки: Германия лежит в смертельной лихорадке, В горячечном бреду!.. Костлявою рукой Ей горло сжала смерть. Надежды — никакой! Лицо искажено. От ран гноится тело… Германия! Сама ты этого хотела! Клятвопреступница, ты бога своего Постыдно предала, разгневала его, Распяла господа!.. Чего ж ты плачешь ныне, Когда, подобная разнузданной скотине, Ты в грязной похоти бессмысленно жила, В ничтожной роскоши, в разврате жизнь прожгла? Не ты ль сама себе средь подлого разгула Пеньковую петлю на горле затянула?.. О мире, о добре, презренная ханжа, Кричать ты смела, нож за пазухой держа! Ты господом клялась, а дьяволу служила! Ты совестью своей ничуть не дорожила! О, сколько страшных бед ты людям принесла! Нет мерзостям твоим ни меры, ни числа. За то тебя господь карает без пощады… Твой черно-желтый мозг уже разъели яды. Твой вялый рот истек кровавою слюной. То жар тебя томит, то холод ледяной: Отчаянье тебя бросает в жар и в холод! Все яростней война, все ненасытней голод. И, разум потеряв, ты в мерзостной божбе Рычишь, стенаешь, рвешь одежды на себе, Лицо распухшее царапаешь ногтями. Твой каждый шаг ведет тебя к могильной яме. Уже недолго ждать: ты свалишься туда И в собственной крови утонешь навсегда! Немецкая страна, ты не немецкой стала! Как потускнело все, чем прежде ты блистала!.. Конец! Всему конец! Тебя поглотит мрак! Но не чума, не мор, не озверевший враг, Не дьявольских судеб безжалостная сила,— Германию — увы! — Германия убила!..

АНДРЕАС ЧЕРНИНГ

ДЕВУШКЕ, ВЫХОДЯЩЕЙ ЗАМУЖ ЗА СТАРИКА

Да ты свихнулась, что ли?.. При облике твоем Самой, по доброй воле, Сойтись со стариком?! Ужель его седины Твоих волос светлей, А ветхие руины, Чем новый дом, целей? О, сколь сей брак неравен!.. Стареющий баран Ведь только шубой славен, Хоть он и ветеран. Гляди: в костре пылает Пень, что давно иссох, И понапрасну лает Беззубый кабысдох. Коробится с годами И ржавеет металл. Так ржавеем мы сами, Когда наш срок настал. Напрасно ищет сваху Проворный старичок: Смерть явится — и с маху Подловит на крючок! О, старость столь степенна, Столь мудрости полна!.. Но истинно священна Лишь молодость одна!

К ОТСУТСТВУЮЩЕЙ

Ни пастбищем, ни пашней, Ни мраморною башней, Ни роскошью дворца Свой взор я не унижу, Покуда не увижу Любимого лица. Мне самый воздух душен: Нет никаких отдушин, Когда тебя здесь нет! Мое ты сердце съела, В мозгу моем засела, Очей затмила свет. Я до того скучаю, Что смерть не исключаю: Я близок к ней весьма!.. Сие предупрежденье Шлю как бы в подтвержденье Вчерашнего

письма.

ЮСТУС ГЕОРГ ШОТТЕЛЬ

ПЕСНЯ ГРОМА

Сера, пламень, дым, вода — Началась меж них вражда. В драку влезть туман решил, Свет и воздух удушил. Буйный ветер начал дуть, Бить, швырять, ломать и гнуть. Воет, ноет, стонет шквал. Рек смятенье. Гор обвал. С треском молния взвилась. Страшно стало: мгла зажглась. Серный ливень… Мир в чаду. Чадно, дымно, как в аду. Ухнул, бухнул, грохнул гром, Бахнул, жахнул — все вверх дном. Снова стукнул сгоряча И утих, ворча, урча. В черноте опять сверкнет, Где-то глухо рокотнет… Новый ветер-ветрогон Учинил грозе разгон.

НЕПРЕРЫВНОСТЬ СТРАДАНИЙ

Хлещут волны, море стонет — Бурю ветер урезонит, Сгонит тучи с небосвода — И уймется непогода. Но навечно жить в заботе Духу нашему и плоти. Лишь одно избудешь горе, Набежит другое вскоре. Солнце сядет — солнце встанет, За зимой весна нагрянет, После ночи день начнется, Дождь пойдет — земля напьется. Нет скончанья нашим бедам. За бедой — другая следом, За невзгодою — другая, Нас в отчаянье ввергая. Вечно страждем, вечно злимся, Жить стремимся, суетимся, Вечно просим, сердце мучим, То, что просим, не получим. Наши скорби, наши муки, Наши встречи и разлуки, Взлеты, подвиги, соблазны — Ах! — ни с чем не сообразны. Наша жизнь вотще влачится. Радость горем омрачится. И на краткий миг услады — Годы тягостной досады.

ИОГАНН КЛАЙ

АНАКРЕОНТИЧЕСКАЯ ОДА ОТ ЛИЦА МАРИИ МАГДАЛИНЫ

Огнями золотыми Сияя в вышине, Где рожками своими Кивает месяц мне, Вы, звездочки, скажите, Зачем ушел от нас Тот, к чьей святой защите Прибегну в смертный час? Слабеючи на грани Глухой поры ночной И предрассветной рани, О, сжальтесь надо мной И посему скажите, Когда ушел от нас Тот, к чьей святой защите Прибегну в смертный час? О вы, поля и чащи, Вы, нивы и сады, Что столь плодоносящи, Вы, тучные плоды, Узнайте, поищите, Куда ушел от нас Тот, к чьей святой защите Прибегну в смертный час? Вы, горы, вы, пустыни, Весь мир я обойду, Но верю и поныне, Что я его найду! Леса мои и реки, Встречаючи зарю, С ним буду я навеки, С тем, коим я горю!

ПРАЗДНИЧНЫЙ ФЕЙЕРВЕРК ПО СЛУЧАЮ РОЖДЕНИЯ МИРА

Под грохот, под хохот, под клики, под крики Летают, витают, пылают гвоздики. И воздух весь в звездах, и в облаке дыма Кометы, ракеты проносятся мимо. Та-ра-ра, тра-ра-ра! Кларнеты и трубы Играют, скликают вас в круг, жизнелюбы! И ноги с дороги так в пляске топочут, Как бой, как прибой, как грома не грохочут. От градин-громадин, от ливневой бучи Смят лад. Ах! В лесах переломаны сучья. Но град — не снаряд! Вот загрохают пушки, И ахнут, и лопнут, и хлопнут хлопушки! Взвились, понеслись за ракетой ракеты, Горят и парят огневые букеты. Народ так и прет, разодетый красиво: «Вот чудо так чудо! Вот диво так диво!..» Неситесь! Светитесь! Чтоб тьма расступалась! Земля чтоб, людей веселя, сотрясалась! Война, чья вина не имеет предела, Чадя и смердя, наконец околела!

АНДРЕАС ГРИФИУС

СЛЕЗЫ ОТЕЧЕСТВА, ГОД 1636

Мы все еще в беде, нам горше, чем доселе. Бесчинства пришлых орд, взъяренная картечь, Ревущая труба, от крови жирный меч Похитили наш труд, вконец нас одолели. В руинах города, соборы опустели. В горящих деревнях звучит чужая речь. Как пересилить зло? Как женщин оберечь? Огонь, чума и смерть… И сердце стынет в теле. О, скорбный край, где кровь потоками течет! Мы восемнадцать лет ведем сей страшный счет, Забиты трупами отравленные реки. Но что позор и смерть, что голод и беда, Пожары, грабежи и недород, когда Сокровища души разграблены навеки?!