Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

К НОЧИ

Звезды, свет моих очей, И луна, венец ночей, Осветите шар земной Светом ярким, как дневной. Тишина — гробница дум, Поглоти мой алчный ум, В буйном сердце жар утишь, Избавительная тишь!.. В неподвижной тишине Спят в надзвездной вышине Песни те, что возношу Все тому, кем я дышу! Как бы ни был сон глубок, Пусть в меня вольется сок Благодати и любви,— Зло во мне останови! Снов ночных подруга — тень, Ночь, сменяющая день, Пусть вконец не скроет мгла Свет, что совесть в нас зажгла! Ты, кто ночью или днем В сердце царствуешь моем, Дай мне, милостью велик, И во сне узреть твой лик. Пусть

натруженным глазам Отдых будет, что бальзам, Но пускай, повитый тьмой, Только дух не дремлет мой!

ДАНИЭЛЬ КАСПЕР ЛОЭНШТЕЙН

ЛАБИРИНТ

Что кажется глупцу запутанным, обманным, То в полной ясности доступно мудрецу. Для зрячего простор отнюдь не скрыт туманом, Затмившим солнца свет несчастному слепцу. Кто праведен и мудр, вовек не ошибется, Тропинку верную ища в кромешной мгле, А дерзкий сумасброд и днем с пути собьется, Найти небесный рай надеясь на земле. По существу, мы все блуждаем в лабиринте, Как в ранней юности, так и на склоне лет. Куда же вы?.. Куда?! Мозгами пораскиньте! Все ищут выхода. А выхода-то нет! Влекут вас глупость, спесь, упрямство, похоть, злоба. Своекорыстие, тщеславье, жадность, страх… Каким вы способом дотащитесь до гроба? Никто не ведает… А смерть-то — в двух шагах. Вконец запутавшись, вы наконец умрете, Едва успев шепнуть последнее прости. Лишь пыль, труха и тлен останутся от плоти. Ну, а душе куда прикажете брести?! Блуждать ли в темноте по закоулкам смрадным Иль, вознесясь, узреть в обители творца Мир, оказавшийся воистину громадным, Бездонный кладезь благ, жизнь, коей нет конца?

ВЕЛИЧИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА

На смерть господина Андреаса Грифиуса

Дух человеческий могуч и безграничен, Охватывает он пространства и миры. Им слабый ободрен, им смертный возвеличен, И сам он дивный плод божественной игры. В наш разум вложена таинственная сила. Основу создал бог, все прочее — светила. Да, тысячи чудес наш дух свершить способен, В единстве с мудростью, в согласии с умом. Не он ли знанием земли богоподобен, Природу ощутив, как свой отцовский дом? Да, знание найдет невидимые входы В глубины бытия, в ядро самой природы! Дух человеческий! Святой источник света! Едипственный творец истории земли! Смолкает ураган пред лирою поэта, Внимают струнам арф и чернь и короли! Смягчи ж наш волчий нрав, открой дорогу праву, Раздробленный наш мир сплоти в одну державу! Порой томится дух в земном пространстве тесном. Он, богом созданный, стремится к божеству, Одушевляя связь житейского с небесным, Давая высший смысл земному естеству. Так в письменах святых он указует строки: Бог — в вере и в любви, безболше — в пороке. Да, мастер Грифиус был воплощеньем духа, Примером истины, прообразом добра. Его могучий глас достиг господня слуха, Мир заново восстал из-под его пера. Он сам, исполненный великого дерзанья, Был враг всезнайства, однобокости, незнанья. Так неужели смерть подобный дух сломила? Ужель бессмертиейший обязан умереть? Иль у всесильнейшего вдруг иссякла сила, Чтоб собственную смерть с лица земли стереть? Ужели череп сей — вместилище вселенной — Наполнится трухой, червями, гнилью тленной? К несчастью, это — так. Он мертв, а смерть глуха. Кто выбран в жертву ей, тот будет уничтожен. Что ей могучий ум? Что дивный звук стиха? Не все ли ей равно, велпк ты иль ничтожен? По звездам наши дни считает предсказатель, Меж тем за ним самим спешит гробокопатель. Треть Грифиуса — плоть — исчезнет без следа. Но будут жить в веках две остальные трети. Огонь его души, плоды его труда Сквозь время пронесут земли немецкой дети! И славе его жить! И имя его свято, Пока отечество поэтами богато! Он, редкой памятью когда-то обладавший, Из памяти своих потомков не уйдет! О, как же оп богат, все людям раздававший! Над ним не властны жар, гром, ужас, пламя, гнет. Пусть триумфальные повалятся колонны! Мы в душах строим храм. А души — непреклонны!

ДАНИЭЛЬ ГЕОРГ МОРХОФ

ЭПИГРАММЫ

Доктору Мартину Лютеру

Рим покорил весь мир, а папство Рим сгубило. Он силой действовал, оно коварством било. Но Лютер папство смял и пересилил Рим, Как лезвием меча разя пером своим. Что боги Греции, что чудо-исполины, Когда перо сильней Геракловой дубины?

Виноторговцу, утонувшему в реке

Он перепил вина и поглощен водою: Такое плаванье кончается бедою. Но

он и трезвым бы отправился на дно: О плут, с водой привык он смешивать вино!

Скряга

Он ходит по земле, клад скрыт на дне оврага. Клад вынут из земли, а в землю ляжет скряга.

ХРИСТИАН ВЕЙЗЕ

БЛАГИЕ МЫСЛИ ПРИ ВОСХОЖДЕНИИ ПО ЛЕСТНИЦЕ

Неблагодарный мир!.. По лестнице тащусь И вправду всякий раз ее постигнуть тщусь, Поскольку поражен ее долготерпеньем. Все вверх и вверх иду я по ее ступеням, А благодарность где? Ну, чем я ей плачу? Не тем ли попросту, что я ее топчу И причиняю ей одни лишь беспокойства?! Так вот он — мерзостный закон мироустройства; Чем мы услужливей, чем мы верней другим, Чем безответнее, тем хуже нам самим. Простите же меня, высокие ступени! От вас не слышал я ни жалобы, ни пени. Ведь я подобен вам: на слуя;бе у других Я унижаюсь сам и возвышаю их. Они по мне, спеша, на самый верх шагают. Не то что жалуют, не то что помогают, А топчут! Верите ли, втаптывают в грязь, Не зная совести, расплаты не боясь! Как быть, коль на земле попрали добродетель? (Вы это знаете, и я тому свидетель.) Я утешение иное нахожу: Кому могу служить, тому я и служу, Стараюсь не роптать на горестную долю И в этом высшую усматриваю волю.

НЕОЖИДАННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НАСТУПАЮЩЕЙ СТАРОСТИ

Намедни заглянул в свой загородный дом. Ах, что я там застал! Воистину — разгром! Дверь с петель сорвана, пол всюду провалился Дождь-злоумышленник сквозь крышу просочился Я прибегаю к старосте. А он: — Дом сгнил от старости!..— Так, сразу истинной причины не найдя, Беду я осознал немного погодя: Мой дом состарился… так что же? Я сам намного ли моложе? Здесь чудо-яблонька мой радовала взор. И что б вы думали? Ее срубил топор! Аллеи поросли травою. И зачахли Чудесные цветы, что так волшебно пахли. Я вновь пеняю старосте. А он: — Все дело в старости!..— Так, стоя над давно увядшими цветами, Подумал я о том, что вскоре будет с нами. Мой сад состарился… Ну, что же? Я сам намного ли моложе?.. Старушку я узрел, немало удивлен: Чтоб время скоротать, она трепала лен. Она была глуха, была подслеповата. Невестой старосты я знал ее когда-то. И я, подобно старосте, Вздохнул: — Проклятье старости!..— За свадебным столом сидел я рядом с ними, Кого с почтеньем величали «молодыми». И вот они состарились… Ну, что же? Я сам намного ли моложе? Итак, прощай, мой сад, прощай, мой старый дом, Прощай, моя земля!.. Я думаю о том, Что долгих лет — увы! — нам время не дарует, А все наоборот: остаток сил ворует. Но надобно без ярости Идти навстречу старости. Чему бывать, того никак не миновать, И посему, друзья, пе надо унывать. Состарившись, перед концом Не будь хотя б несмысленным юнцом!..

ПОЭТАМ НАДОБНО ВЛЮБЛЯТЬСЯ

1

Не надо от меня Любовных песен ждать. Я с нынешнего дня Их не могу создать. В саду желта трава, Мой тополь облетает, Зима в свои права Безжалостно вступает.

2

Охоты никакой Писать о чем-нибудь. Остужена тоской, Заиндевела грудь. Кто может серебро Без пламени расплавить? Как хладное перо Пылать огнем заставить?

3

Я мрачен, хмур и стар. Где вновь веселье взять? Утратившему жар Любовь не навязать. Печаль как яд в крови. Жизнь тусклым светит светом. Зачахнет без любви Тот, кто рожден поэтом.

4

Утратив жизни сласть, Утратив жизни соль, Что воспевать? Что клясть? Отраду или боль? Наверно, все равно! Я знаю все уловки: Любовь ли, кровь ли… Но Мне тошно от рифмовки!

5

Смешон и жалок мне, Кто, молодость сгубя, Танцует в тишине, Мурлыча про себя. Смешон и жалок стих, Возникший без команды Восторгов, чувств моих: Танцор без сарабапды!

6

Так навсегда прощай, Любовной лиры глас! Ах, не отягощай Разлуки скорой час! К стихам вернусь я вновь, Связав иные нити… Но песен про любовь Вы от меня не ждите!..