Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

ВСЕ БРЕННО…

Куда ни кинешь взор — все, все на свете бренно. Ты нынче ставишь дом? Мне жаль твоих трудов. Поля раскинутся на месте городов, Где будут пастухи пасти стада смиренно. Ах, самый пышный цвет завянет непременно. Шум жизни сменится молчанием гробов, И мрамор и металл сметет поток годов. Счастливых ждет беда… Все так обыкновенно! Пройдут, что сон пустой, победа, торжество; Ведь слабый человек не может ничего Слепой игре времен сам противопоставить. Мир — это пыль и прах, мир — пепел на ветру. Все бренпо на земле. Я знаю, что умру. Но как же к вечности примкнуть себя заставить?!

ОДИНОЧЕСТВО

Я

в одиночестве безмолвном пребываю. Среди болот брожу, блуждаю средь лесов. То слышу пенье птах, то внемлю крику сов, Вершины голых скал вдали обозреваю, Вельмож не признаю, о черни забываю, Стараюсь разгадать прощальный бой часов, Понять несбыточность надежд, мечтаний, снов, Но их осуществить судьбу не призываю. Холодный, темный лес, пещера, череп, кость — Все говорит о том, что я на свете гость, Что не избегну я ни немощи, ни тлена. Заброшенный пустырь, замшелая стена, Признаюсь, любы мне… Что ж, плоть обречена. Но все равно душа бессмертна и нетленна!..

ПЛАЧ ВО ДНИ ВЕЛИКОГО ГОЛОДА

Вот — довершение к проклятью: Мир в лютой жажде изнемог. Колодцы скованы печатью, И ливень заперт на замок. Земли распластанное тело Иссохло и окаменело. Багровым жаром пышут тучи, Шальное солнце жжет луга. И медленно и неминуче Сжимают реку берега. По этим выгоревшим склонам Она ручьем сочится сонным. Дымится лес от перегрева, Кряхтят деревья, облысев. Во глубине земного чрева Зачах и сморщился посев. В полях колосья никнут вяло. Черны цветы. Трава увяла. Не выдавить, не выжать сока! В какой из страшных небылиц Зной столь бессмысленно жестоко Душил людей, зверей и птиц? Голодное мычанье стада… Пустые села… Запах чада… О нет, не в силах человека Беду такую побороть — Ей равной не было от века… Но ты, всевидящий господь, Предавший нас постыдной доле, Казни — и не пытай нас доле! Ты посмотри, как люди-тени, Распухшим, изможденным ртом Шепча молитвы в исступленье, Лежат в пыли перед крестом, Как тянут высохшие руки К тебе, господь, в предсмертной муке! Ужель не увлажнится взор твой При этом зрелище?.. Гляди: Оцепенел младенец мертвый, Прильнув к безжизненной груди Умершей матери!.. Немею… О многом и сказать не смею, Ах, господи, как бессердечно, Как больно ты караешь нас! Не может быть, чтоб вдруг навечно Свет доброты твоей угас, Чтоб ты возненавидел люто Свои созданья почему-то. Пора! Печальным стонам внемля, Раскрой хранилища свои, Утешь истерзанную землю, Ее колосья напои, Взбодри заждавшиеся недра, Вознагради страдальцев щедро. Кто, как не ты, в стремленье к благу Поможешь ввергнутым в беду? Услышь нас! Жаждущим дай влагу, Дай голодающим еду! Ты даровал нам жизнь — спасибо! Так сделай, чтоб мы жить могли бы!

ГРОБНИЦА КЕСАРЯ

Воздвигнутую в знак посмертного почета, На деньги бедняков, ценою слез и пота, Гробницу кесаря солдаты разнесли. Полуистлевший труп валяется в пыли, А мрамор и кирпич прославленной гробницы Порастаскал народ: в хозяйстве пригодится! Ограбили того, кто всех ограбил сам… Клеврет властителя взывает к небесам, «Посмертно он казнен!» — вопит он в укоризне. Я тоже сетую: «Да… Жаль, что не при жизни!»

К НАКРАШЕННОЙ

Ну, что в вас истинного, детище обмана: Вставные челюсти или беззубый рот?! О ваших локонах златых парик ваш врет, А о румянце щек — дешевые румяна. Набор

густых белил — надежная охрана. Но если невзначай их кто-нибудь сотрет, Тотчас откроется — скажу вам наперед — Густая сеть морщин!.. А это — в сердце рана! Наружностью всегда приученная лгать, Вы лживы и внутри, так надо полагать, Фальшивая душой, притворщица и льстица! О сердцем лживая! О лживая умом! С великим ужасом я думаю о том, Кто вашей красотой фальшивою прельстится!

СВАДЬБА ЗИМОЙ

В долинах и в горах еще белым-бело. Теченья быстрых рек еще зажаты льдами. Измучена земля стальными холодами. Деревья замерли, и ветки их свело. Еще седой буран разнузданно и зло Бесчинствует, кружась над нашими садами, И все ж огонь любви, сейчас зажженный вами, Смог чудо совершить, что солнце не смогло! Так розы расцвели, наперекор метели, Воскресшею листвой леса зашелестели, Воспрянули ручьи, отбросив тяжесть льдов… О, больше чем хвала счастливым новобрачным! Цветы для них цветут под зимним небом мрачным!.. Каких же осенью им сладких ждать плодов?!

К ЕВГЕНИИ

Я в одиночестве. Я страшно одинок. Порой мне кажется, что бедствую в пустыне, Которой края нет, как и моей кручине. И одиночеством меня пытает рок. А между тем настал давно желанный срок: Народы дождались великой благостыни, Окончилась война, и все ликует ныне: Но без твоей любви мне даже мир не впрок. Потерян, удручен, печален, как могила, Отторгнут от тебя, той, без которой мне Все тошно и ничто на всей земле не мило! И проклинать судьбу, и злобствовать я вправе! Но одинок ли я? Ты здесь — в мечте, во сне. И пропадает боль… Так что ж ты значишь въяве?!

НА ЗАВЕРШЕНИЕ ГОДА 1648

Уйди, злосчастный год — исчадье худших лет! Страдания мои возьми с собой в дорогу! Возьми болезнь мою, сверхлютую тревогу. Сгинь наконец! Уйди за мертвыми вослед! Как быстро тают дни… Ужель спасенья нет? К неумолимому приблизившись итогу, В зените дней моих, я обращаюсь к 6ory: Повремени гасить моей лампады свет! О, сколь тяжек был избыток Мук, смертей, терзаний, пыток! Дай, всевышний, хоть ненадолго дух перевести, Чтоб в оставшиеся годы Не пытали нас невзгоды. Хоть немного радости дай сердцу обрести!

НА ЗАВЕРШЕНИЕ ГОДА 1650

Остались позади пожары, голод, мор. Вложивши в ножны меч, свой путь закончив ратный, Вкушает родина мир трижды благодатный. И вместо хриплых труб мы слышим стройный хор. Теперь нам щеки жжет любовь, а не позор… Спадает с сердца гнет беды невероятный… Все вынесло оно: разгул войны развратный, И бешенство огня, и смертный приговор. Боже, все мы испытали, все, что ты послал, снесли! Кто знавал такие муки с сотворения земли, Как народ наш обнищавший? Мы мертвы, но мир способен снова к жизни нас вернуть. Дай нам силу встать из праха, воздух мира дай вдохнуть, Ты, спасенье обещавший!

ПОСЛЕДНИЙ СОНЕТ

Познал огонь и меч, прошел сквозь страх и муку, В отчаянье стенал над сотнями могил. Утратил всех родных. Друзей похоронил. Мне каждый час сулил с любимыми разлуку. Я до конца постиг страдания науку: Оболган, оскорблен и оклеветан был. Так жгучий гнев мои стихи воспламенил. Мне режущая боль перо вложила в руку! — Что ж, лайте! — я кричу обидчикам моим.— Над пламенем свечей всегда витает дым, И роза злобными окружена шипами, И дуб был семенем, придавленным землей… Однажды умерев, вы станете золой. Но вас переживет все попранное вами!