Эвви и три луны
Шрифт:
Возможно, в этой ее «детской» мог быть и намек: рано тебе еще становиться членом команды и участвовать в эксперименте. Но все равно это у них по-доброму. Пускай. Она начнет работать, и все встанет на свои места.
Стояла под душем долго. Дольше, чем нужно, конечно. Ведь на ее корабле была душевая капсула. Но сейчас вода, а не ионы. Сейчас, ей казалось, смывает с себя космос, полет в «нуль-пространстве» – вновь становится «сухопутной»? планетной? земной?! Сознает свое тело: закрытые веки, что принимают сейчас удары водяных капель, шея, плечи, грудь, живот, межножье, коленки, бедра. Все удостоверяло сейчас – она есть она, Эвви. Все предвещало подлинность, жизнь. И было жизнью.
Эвви прилегла отдохнуть на минуту и уснула. Сказалось напряжение дня.
Проснувшись, поняла, что опоздала на ужин. Неудобно, да. Натянула майку, влезла в джинсовые шортики.
В столовой мужчины были во фраках, а Элла в каком-то старинном платье.
– А вот и посланец Земли и небес, – улыбнулся Обнорин.
Эвви села на отведенное ей место. Робот подал всем еду и начал разливать вино по бокалам. Оказывается, они без нее не начинали. Эвви смущена. А где остальные? Сама же себе объяснила: остальные члены команды на орбитальных станциях лун Готера. Видимо, у них свой график. Не останавливать же им эксперимент из-за ее прилета.
Ужинали при свечах. Эвви впервые видела не имитацию, а настоящие «живые» свечи, оказывается, они потрескивают и этот их аромат…
– Ты очень-то не напрягайся, – шепнул ей Обнорин (он сидит с ней рядом), видя, как она неуверенно обращается со столовыми приборами. – Это всё так, наши профессиональные аберрации.
Подняли бокалы за «очаровательную гостью» и продолжили какой-то «свой разговор». Конечно, это была демонстрация, но не против нее, Эвви поняла. Против НАСА, против Земли вообще? Ни одного вопроса о Земле ей так и не задали.
– Извините, – в столовую влетел Юджин.
Он в какой-то клетчатой рубашке, в гетрах, снимает с головы пробковый шлем(?!). Кажется, у него это в духе их «викторианских реконструкций». Или же в пику «реконструкциям».
Садится на свое место, делает вид, что не замечает негодующего взгляда Эллы.
Обнорин каким-то педагогическим, совершенно родительским тоном:
– Ну вот, наконец-то все в сборе. Сэр Юджин, с вашего разрешения мы продолжим.
«Все в сборе»?! Когда нет Картера, Галины Обнориной и Агаты Кауфман! В свою версию, что они на орбитальных станциях, Эвви больше не верит. Да и никто из сидящих за столом не сказал ни полслова об орбитальных станциях: «Как там наши на станциях?» – или еще что-нибудь в этом роде. Это что у них, розыгрыш? Заговор? А что, если их «аберрации» распространяются не только на домик и ужин в викторианском стиле? В колониях дальнего космоса уже были случаи массового психоза. И криминал тоже был. Но она не станет играть в их игры, она добьется правды, она… Тут Эвви ловит себя на том, что уже начинает «проверять», «инспектировать», то есть делать то, в чем и заподозрил ее Гарри Кауфман. Значит, они испытывают ее? Они смоделировали ситуацию. А она попалась? Встроилась в предложенный ей шаблон «разоблачителя». А ей надо не требовать, не расследовать и «добиваться правды», а слушать, понимать – попытаться.
– Ну все, ма… я побежал, – Юджин бросил скороговоркой Элле, поднимаясь из-за стола.
Эвви поняла – она именно будет требовать, добиваться, пусть даже, если и не права.
Посуда, свечи и скатерть в одно мгновение, как по мановению какой-то волшебной палочки, убраны. Стол абсолютно голый. И фраки исчезли вдруг. Все сидят в майках с эмблемой НАСА. Теперь никаких улыбок. Улыбки исчезли вместе с фраками так, будто были их аксессуарами, подобно галстукам-бабочкам. И «детская», что они приготовили для нее, видится ей по-другому, нет в ней никакого добра: «Ты у нас на ладони. Мы видим тебя насквозь, до подкорки. Манипулируем тобой, свободно, непринужденно. Привыкай и не трепыхайся».
– Я понимаю, девочка, – начинает Коннор Уайтер, – у тебя вопросы. И представляю примерно, какие. Ты права, во всяком случае, имеешь право.
– Значит, все-таки будут ответы? – Эвви вдруг стало все равно, что с ней сейчас будет.
– Просто ты пока еще не готова, – сказал Коннор.
– А, извините, когда?
– Здесь многое, Эвви, будет зависеть от тебя, – ответил Обнорин.
– Да, конечно. Я так и подумала, – сарказм Эвви.
– А теперь о правилах, – Коннор заговорил сухим, официальным тоном, – мы все здесь обращаемся друг к другу по именам. Никаких «мистер Кауфман» или «миссис Грант», только Гарри и Элла и так далее. Я же для тебя «командир Коннор».
Эвви кивнула.
– Раз в месяц, как ты прекрасно знаешь, – продолжил «командир Коннор», – мы выходим на связь с Землей
Эвви кивнула.
– А сейчас ты сдашь Артему все свои средства связи. В день нашего, – Коннор не удержался от едкого и, видимо, привычного для них, – продуктивного общения с Землей ты их получишь, а потом сдашь опять. Если кроме НАСА и руководства своего колледжа, ты контактируешь еще с кем-то на Земле или в дальнем космосе, просто предупреди их, понятно?
– Вы сказали, что я должна дорасти до ответов. Так? Но пока что лишь умножаете мои вопросы.
– Эвви, пойми, я не профессор, что руководит твоим семинаром, и не смогу оценить эту твою риторику, – Коннор начинал раздраженно, желчно, а закончил устало. – Ты даже не представляешь, насколько все здесь будет зависеть от тебя… может, даже слишком.
– Да, наверное, слишком, – переглянулись, кивнули друг другу Обнорин и Гарри Кауфман.
Эвви показалось, что это они уже иронизируют, причем не над ней, а над Коннором.
– Насколько я понимаю, у вас какие-то свои игры, – Эвви кажется, что она нашла верный тон, – но я не претендую на участие.
Ей хотелось, чтоб игры с нею закончились, чтоб ее подвели к сути, к главному, но вдруг поняла, что с ней могут играть и посредством самого этого «главного».
Коннор поднялся:
– Пойдем со мной. Пойдем-пойдем.
Вышли из столовой, прошли гостиной, миновали холл. Вот они перед домом. Обогнули дом, зашли за живую изгородь. Коннор остановился. Эвви не сразу поняла. Из травы выглядывал камень: Роберт Картер и две даты по земному летоисчислению. Рядом плита: Галина Обнорина и тоже две даты.
– Видишь, уже начались ответы, – Коннор говорит нарочито отстраненно, – Роберт. Мы были б не вправе хоронить его в церковной ограде, если б здесь была церковь. А с Галей всё … э… несколько по-другому.
– Вы считаете это ответом, Коннор? – исправилась, – командир Коннор.
– С Картером произошло десять лет назад, с Галей Обнориной скоро будет три года.
– Почему же в НАСА ничего не знают об этом?
– Ах, вот ты о чем!
То есть они настолько привыкли сами решать, что Земле следует знать о них, а что нет, что он даже не понял ее!