Эвви и три луны
Шрифт:
Красавец, наконец, уложил свои брюки на сиденье машины и направился к женщине, по пути приводя себя в боевую готовность.
– Вмешаться ли, не вмешаться, сегодня тебе решать, Эвви. Ты новый человек здесь, ты и рассудишь нас.
Эвви рванулась туда, в драку с насильниками. Коннор своей ручищей ухватил ее, прижал к себе. Что-то жесткое сбоку, под пиджаком у Коннора впилось ей в ребра. Кобура? Свободной рукой Коннор достал из этой своей кобуры бластер и сделал шесть выстрелов.
Ее трясло всю дорогу до
– Ненавижу!
Коннор кивнул.
– Ненавижу тебя, – она сообразила, что надо вытереть слезы. – Это и есть «вся полнота жизни» и «другие ее стороны», да? И ведь ты планировал показать мне что-то подобное. Вы все хотели этого. Но потом ты расчувствовался, размяк под впечатлением минуты и передумал. Погнал меня на «челнок», но тут «другая сторона» сама нашла нас. Ну да, девочка сунулась на Луну – вляпалась в ужас и грязь, и будет теперь тихо сидеть себе на Готере без претензий на переосмысление эксперимента и не наябедничает в НАСА. Что ж, тебе удалось, поздравляю. – Эвви снова разрыдалась. Коннор же не решался дотронуться до нее, утешить. Силы не было у него даже, чтоб злиться на себя, одна только тупая усталость.
– Там, на Первой Луне, есть те, кто нуждаются в нас и погибнут без нас, – говорит Коннор, – да! Ты, наверно, права, мы создали там собственные проекции, по сути… и при этом сильно польстили себе. Потому, видимо, нам так и дорого это.
– Все было поучительно, конечно, – Эвви перестала плакать, – а теперь я просто хочу поработать в эксперименте. – После паузы, – сегодня был праздник, не так ли? А теперь пусть начнутся будни. Ничего, если даже и скучные.
9.
Обнорин, Элла и Эвви у камина в гостиной. В бокалах бренди.
– Вот ведь счастье какое, – рассуждает Обнорин, – и на Готере, и на трех его спутниках атмосфера и вода. И, как следствие, жизнь. Но в несовпадении сроков эволюции этой самой жизни, согласитесь, есть что-то довольно комичное.
– Ну да, – кивает Элла, – милые земноводные и первые робкие млекопитающие здесь, на Готере и вполне индустриальная цивилизация на Первой Луне, не говоря уже о странностях и изысках Луны второй.
– А на третьей? – попыталась Эвви.
– Мы растерялись вначале, – Обнорин ненавязчиво проигнорировал ее вопрос, – когда принималось решение о нашей экспедиции, все исходили из того, что жизнь есть лишь на Первой Луне. Но вскоре открыли в этой ситуации и некоторые выгоды для себя.
– Так легче запутать Землю? – Эвви спросила совершенно миролюбиво.
– Да-а, пятьдесят лет, – у Обнорина получилось сентиментально, – будь мы на Земле, наверное, уже лежали бы в своих гробиках. Я-то уж точно. – Это вышло у него еще сентиментальнее.
– Эти лишние, подаренные нам годы, – говорит Элла. Ей не понравился его тон, а «подаренные» прозвучало у нее резко, чуть ли даже
– Но мы кое-что все ж таки сделали, – говорит Обнорин, – например, на Первой Луне предотвратили две мировые войны.
– Что да, то да, – Элла вернулась к тону, заданному Обнориным.
Этакие посиделки сослуживцев, проработавших целую жизнь за соседними столами в офисе. Только вместо: «Ты помнишь, как пропал квартальный отчет? А сроку оставалось два дня!» – они вспоминают, как останавливали мировые войны. Эта их наигранность, ненатуральность – конечно, они пытаются поднять ей дух и всё такое. Но они явно преувеличивают степень ее фрустрированности. Она справится сама.
– Интересно, на сколько веков мы подхлестнули здешний прогресс? – Обнорин, кажется, и сам понимает, что переигрывает.
– Умудрились совместить Ренессанс с Просвещением, а тут как раз подошла промышленная революция, – Элла добросовестно приняла «подачу» Обнорина.
– Ты, наверно, уже заметила, Эвви, откровения к лунным ученым и художникам как-то уж очень часто приходят во сне, – кажется, Обнорин все же сумел убедить себя, что у него получается искренне, легко, ненавязчиво. – Так вот, за сны отвечает ваш покорный слуга вместе с вверенной ему аппаратурой.
Он налил Элле еще бренди.
– Эвви, а тебе уже хватит, – строго сказала Элла.
– Я и не собиралась.
– И, в то же время, мы ненавязчиво тормозим всё то, что в перспективе приведет их в космос. А при нашей-то увлеченности прогрессом это чревато паранойей.
– Ты уж не преувеличивай, – говорит Элла, – речь всего-то лишь о шизофрении.
– Вы боитесь, что они дотянутся до Второй и Третьей лун? – поняла Эвви.
– Именно, – Обнорин и Элла салютуют ей бокалами.
– А сколько им до выхода в космос? – спросила Эвви.
– Слава богу, что жители, – Артем так и сказал нарочито «жители», – второго мира для них на другой стороне своей Луны. То есть «первые» и «вторые» пока что и не подозревают о существовании друг друга.
– И вы надеетесь, что за эти полвека сумеете довести людей Первой Луны до такого уровня просветленности и гуманизма, что они не перебьют и не поработят людей Второй? Эвви вообще-то не хотела говорить с сарказмом.
– Я уж точно не надеюсь. Уже по одним только геронтологическим своим обстоятельствам, – попытался отшутиться Обнорин.
– Роберт придумал как это сделать, – перебивает Элла.
Эвви не сразу поняла, что речь о Картере, чей могильный камень в первый ее день на Готере так поразил ее.
– Разработал план ускорения морального прогресса. И план потрясающий, – продолжает Элла, – но не простил себе последствий.
– Не смог простить, хоть и пытался, – Обнорин теперь был серьезен, – но прогресс же все-таки был! И больше стало на этой сраной Луне любви и добра.
– Как там наши? – Элла спрашивает, чтобы сменить тему.