Эвви и три луны
Шрифт:
Положил ей руку на плечо:
– Не будем перескакивать через этапы, ладно?
Этот его жест сколько-то успокоил ее. И жест, и интонация. Сама не ожидала. Даже досадно стало.
– А Агата Кауфман? – Эвви подхлестнула себя, – что, тоже мертва?
– А это уже скачок через множество этапов, – попытался улыбнуться Коннор.
5.
Элла вела катер-флаер от «достопримечательности» к «достопримечательности», то поднимает аппарат, чтобы Эвви могла обозреть с «птичьего полета», то спускалась, и они выходили из кабины, дабы оказаться «внутри пейзажа». Это была не Земля. Реки, луга, озера, небеса и скалы – всё другое. И оно завораживало. Захватывающая дух безраздельность другого. Эвви не ожидала, что способна проникнуться его красотой. На снимках и видео все это было для нее экзотикой, фантастикой. Всего лишь фантастикой. А сейчас… завороженность другим? чужим? которое не понимаешь, возможно, и не поймешь никогда, лишь наделишь своими скороспелыми смыслами.
– Миссис Элла, вы… вы полюбили все это, да? А что значит теперь для вас Земля?
Элла подхватила ее, поскользнувшуюся было посреди неглубокого ручья, который они сейчас переходили. Эвви спросила просто так, а вот когда спросила! Она, Элла, вообще не понимает такого противопоставления. А ей, Эвви, что было сказано? Дорастать до вопросов (пусть до ответов – неважно), а не плодить новые, в смысле, ложные.
Вот они уже на другом берегу ручья, и Элла отпускает ее руку.
Элла повторила, что не понимает «такого противопоставления», но Эвви уже поняла – все они, на Готере определились. Так вот почему они ведут с Землей свои странные игры! Они и хотели, чтобы Земля потеряла интерес и к ним и к их эксперименту. Добились своего, да? и не трудно было. Не обманули землян, скорее подыграли им. А тут вдруг на голову практикантка. Потому и свалилась, что здесь не слишком-то интересно, рутинно и ни к чему не обязывает. Как раз самое место для «троечницы», не правда ли? Они перегнули палку, вот Готер и назначили учебной базой. Возитесь теперь с Эвви Лоуренс. Это вам некий приз за такую вашу «победу» над землянами. Землянами? А кто же тогда эти люди здесь, на Готере?! Вот так, без манифестов и деклараций, по умолчанию, по факту единство человечества, обживающего сейчас Дальний Космос, ветшает, покрывается ржавчиной! И завтра мы распадемся на все эти бессчетные Готеры? И Земля станет одним из «Готеров»? Она не хочет такого завтра. А что, если Коннор показал ей могилки тех, кто тоже не хотел такого завтра?!
– Я так понимаю, что ты не успокоишься, пока не услышишь подробности о моем сыне?
Сказано так, что теперь Эвви уже точно сама не спросит. Попыталась только:
– Миссис Элла, – пока еще не научилась говорить ей «ты», – но почему же насчет Юджина нельзя было, – ищет слово, – поставить в известность Землю?
– В общем-то, можно, – у Эллы вдруг получилось мягко, – но Земле не слишком-то интересно. К тому же у меня были кое-какие, скажем так, личные обстоятельства, – улыбнулась, – так что к единству человечества, – будто угадала ее мысль, – все это отношения не имеет… почти. Кажется, ты хочешь спросить еще что-то?
– Вы так хорошо угадываете мои вопросы, что, думаю, у вас получится и на этот раз.
– Почему я одна из всей команды такая загорелая?
Понимала, конечно, что Эвви интересует, от кого и как она, Элла, могла зачать и родить.
– Потому, что в нынешнем сезоне все наши участвуют только дистанционно, а я летаю туда. Ты, наверно, считаешь, что о своем загаре я тоже должна была уведомить НАСА?
Эвви рассмеялась. Только что это она? С ней ведут какие-то игры, половина команды мертва, а ей говорят, что она не готова узнать причины их гибели. Но Коннор и все они не преступники. Ведь нет же, нет?! Скорее всего, они скрывают от нее правду из лучших побуждений – боятся, быть может, за ее психику и душу. Но не психоз ли у них самих? Так вот, обманывать Землю и НАСА, годами, в полном сознании своей моральной правоты! И она – Эвви поняла вдруг, она приняла их правила, эти рамки: «ищет ответы», «добивается правды» в этих вот рамках. Нет уж! Не надейтесь.
– Миссис Элла! – Эвви начинает негодующе.
– В принципе, я мисс, – нарочитое спокойствие Эллы. – Так получилось. Так что давай на «ты». Как и велел Коннор.
Вечером Обнорин вернул ей передатчик. «Только на полчаса». Подмигнул ей заговорщически (снова водевильный дядюшка): «главное, чтобы Коннор не узнал». Вчера ей не удалось связаться с Джорждем. Вчера он прибыл «на место», была посадка и Эвви волновалась, пусть и понимала, конечно, что ничего не могло случиться, но… И мало ли по каким причинам он не вышел на связь. Сейчас она снова пытается. Нет. Снова нет. Ответил! Слава богу. Да, у него все в порядке. Да, живой и здоровый. Да, включился в работу. Он начинает взахлеб о работе.
Хорошо, что у него так – без ее нынешних мук и сомнений. Она говорит ему о сомнениях. Он не дослушал. Она о том, что будет выходить с ним на связь теперь только раз в месяц. Он огорчен. Но огорчение настолько фальшивое. Откровенно фальшивое. Но она же не виновата перед ним ни в чем?! Будущее – она понимает, его будущее, которое он так предвкушал, наступило. Она рада за него. А получилось-то что? «Космос разлучил их»? Шаблонная фраза. Пусть и правильная. Это пошлая правота. А потом? Когда они оба вернутся с преддипломной, все станет по-прежнему? Они же любят друг друга. Все будет по-прежнему. Только без глубины. А была ли вообще глубина? И нужна ли ей глубина? Теперь, получается, да
Она так надеялась, что Джордж подскажет ей, как поступить: сообщать ли на Землю, бороться ли с Коннором и его командой? Но он, Джордж, в будущем, в своем, вожделенном, а она… не поняла она, где она сейчас. Здесь какие-то совсем другие критерии. Джордж пожелал ей счастливой практики.
У нее есть еще время, чтобы связаться со своим колледжем и с НАСА, но… Обнорин же ей поверил. Может, конечно, это всего лишь расчет – он понимает, что она не переступит через его доверие. То есть она здесь уже связана?! А вот и нет! Возьмет-переступит. Ради того… и вдруг понимает, что не очень-то знает «чего ради». Если бы Земля хотела, то узнала бы и о смертях в команде, и о психозе команды, и о сыне Эллы, наконец. А она не хочет? Только не в этом дело! (Эвви одергивает себя.) Должна быть правда. Неважно, тупиковый эксперимент здесь или наоборот, судьбоносный. Должна быть правда! А Земле она почему-то не интересна. Обнорин обмолвился как-то раз, что настоящая цель эксперимента (она сразу же напряглась) не прогресс, не новая стадия освоения космоса, а добро. Тут же, не дав ей и рта открыть: добро, что пишется с маленькой буквы. Она не поняла, тогда. «Тогда»? Это было вчера. Неужели вчера? Но не стали ли они все на Готере заложниками этого своего добра? Может, им только кажется, что оно у них с маленькой буквы? А что, если это у них такой способ объяснить неудачу эксперимента, прикрыться чем-то таким, что важнее и глубже «удачи» и не сводится к «успеху» их миссии здесь? И можно ли ради добра обманывать Землю? Ту самую Землю, которая тоже хочет добра. Добра, и только.
Эвви поняла, она не сможет переступить через доверие Обнорина, через доверие их всех к ней – пусть даже она не права. (Она всегда стремилась быть правой, искать правоты, быть «на стороне» правоты. Ее так учили, да она и сама хотела.)
6.
– Какая сегодня лунная ночь, надо же! – говорит Коннор.
Они с Эллой гуляют по окрестным лугам. Отошли далеко достаточно от их «викторианского особнячка». Он отсюда кажется крошечным, в нем светится только одно окно – Обнорину как всегда не спится.
– Редко бывает так, – соглашается Элла, – чтобы все три луны были настолько полны и отчетливы.
– Лучше, все-таки, если б их было две. Да и одной-то много, особенно, если речь о Второй Луне.
– На заре эксперимента, помнится, Коннор, ты пел другие песни. В общем-то, все мы пели иное, и те, кто против и те, кто за.
– Мы начинали из любви, а продолжаем, длим из чувства долга.
– Мы не длим эксперимент, а завершаем его, – ответила Элла, – пусть и не хотим признаться себе.
– Но… – попытался Коннор.
– А любовь, – перебивает Элла, – ты прав, было много любви. Но любили мы свою молодость, свою дерзость, свое всесилие здесь, в мире Готера. Любили свое добро, которое мы несем им, – она показала на небо, на эти луны, что так чисты и прекрасны сейчас. – Любовь дала нам право, да что там! санкцию лепить из тамошней человеческой глины. Мы убедили себя, что у нас добро, а не Иделы Добра. А как же иначе, раз нами движет любовь.
– Но нам удалось гораздо больше, чем мы предполагали изначально, – ответил Коннор. – Да! Я понимаю тебя прекрасно, никто из нас не может позволить себе такую роскошь как чистая совесть. И не дай нам бог деградировать до чистоты собственной совести… И все это как-то сочетается с чувством, сознанием правоты, нет, не собственной, конечно же, но правоты своей прожитой жизни.