Ей прописали смерть
Шрифт:
– С чего ты взяла? – изумилась Катя.
– Вот из чего! – Амалия потрясла в воздухе своим потрепанным блокнотом на пружинках. – Все твои рассказы я заносила в блокнот. Любые замечания, упоминания, имена и даты. Именно так можно построить хронологию преступления и вычислить убийцу, – нравоучительно заметила адвокат Змеюкина, уловив искреннее восхищение в Катиных глазах. – Какого числа Вика отбыла в Таиланд?
– В ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое.
– Вот. То есть сразу после доверительной беседы с твоим остеопатом. В тот же день за тобой следили, но преступника спугнула соседка с собакой. По твоему собственному свидетельству. –
– О господи! Значит, это все же покушение? – Катя моментально побледнела. Факты, сухо изложенные Амалией, всколыхнули все забытые страхи.
– Не знаю. Но совпадение мне кажется маловероятным.
– Но за что ее хотели убить? – Катя никак не могла понять главного.
– Вот именно! – подняла палец вверх Амалия. – А за что хотели убить тебя? Ну?
Катя растерянно молчала.
– Из всей группы похудания покушались только на вас с Леной. Две другие участницы умерли сами. Почему? – изо всех сил старалась стимулировать Катину умственную деятельность Амалия, но та лишь отрицательно покачала головой, признавая свое интеллектуальное убожество. – Да потому, что только вы двое знали о связи остеопата с испытанием лекарства!
В кухне повисла глубокая тишина. Потом Катя подняла глаза на Амалию и кивнула головой.
– Точно. Я рассказывала только Лене и Свете о том, как попала в эту группу. Света умерла, а Лена упала в метро.
– После того, как Вика поговорила с остеопатом, – напомнила Амалия.
– Елки-палки! Какая же я дура! – Катя вспоминала все события последних десяти дней и не верила своей слепоте. – Что нам теперь делать? Вика перед отъездом сказала мне, что узнала что-то важное, но не смогла сразу рассказать. Может, позвонить ей, выяснить, что это было?
– Можно. Если она еще жива, – мрачно заметила Амалия.
– О чем ты говоришь? – Катя прочувствовала, как у нее немеет голова от избытка впечатлений.
– Не знаю. Но этот горящий тур, выезд в середине ночи. Мать наверняка ее в аэропорт не провожала. Кто знает, доехала она до него вообще или нет?
– Я сейчас же позвоню Вике! – Катя схватилась за телефон. – Не отвечает, – растерянно сказала она спустя пару минут.
– Это не показатель. Только психи говорят по телефону из-за границы. Позвони ее матери. Спроси, когда Вика последний раз связывалась с ней. Только осторожно. Не напугай, – посоветовала Амалия.
Катя согласно кивнула.
– Мать говорит, Вика ей ежедневно пишет, – отчиталась она, закончив разговор.
– Пишет?
– Эсэмэски.
– Ясно. Писать их может кто угодно. Когда она должна вернуться?
– Я не спросила, но, кажется, через неделю, – дрожащим от волнения голосом проговорила Катя.
– Так. Подведем неутешительные итоги. Три трупа, одна раненая, одна пропавшая, и ты на закуску. Неплохой размах, – задумчиво проговорила Амалия, беря с тарелки яблоко и хрустко вонзаясь в него зубами.
Все-таки это удивительно, насколько ее психика нечувствительна к стрессам, подумала Катя, глядя на подругу, которая не теряла аппетита и присутствия духа в любых обстоятельствах.
– Девочки, а может, вам этого остеопата тряхнуть, а я вас подстрахую, – предложил с горящими глазами деда Ваня, чем еще больше встревожил Катю.
Прожив всю свою жизнь в нормальной, среднестатистической семье, Катя привыкла к нормальным, среднестатистическим реакциям окружающих. А среднестатистическая реакция такова, что все ее родственники и знакомые в данных обстоятельствах в один голос потребовали бы немедленно обратиться в полицию, дабы этим делом занялись профессионалы. Уполномоченные и вооруженные. А деда Ваня с каким-то пугающим энтузиазмом посылает родную внучку на встречу с предполагаемым убийцей, да еще и о какой-то страховке толкует. Кате в который уже раз пришла в голову мысль, что у славного дедушки начался, и не просто начался, а усиленно прогрессирует старческий маразм. Бедняга не отличает явь от телевизионного вымысла.
– Какая подстраховка? – с сожалением переспросила Катя, выразительно глядя на Амалию и представляя деда Ваню, прячущегося в темноте под лестницей с бердышом наперевес. Почему воображение подсунуло ей именно эту картинку, сказать было сложно.
Но Амалия восприняла дедушкино предложение как должное и никакой тревоги не выказала.
– Вы пойдете к остеопату, – тем временем любезно объяснял Кате дедуля, – естественно, предварительно сообщив мне адрес. Когда будете входить в его квартиру, позвоните мне, я засеку время, если спустя двадцать минут от вас не будет звонка с кодовым словом, я позвоню Володе Сидорову, и он пошлет наряд по нужному адресу, и сам, конечно, подъедет.
– Молодец, дед. Так и сделаем, – согласилась Амалия.
– А кодовое слово зачем? – спросила Катя с недоумением.
– Для уверенности, что вы совершаете звонок не под давлением преступника, – хитро подмигнул дедуля.
Катя, пытаясь вычленить главное из услышанного ею откровенного бреда, зацепилась за логическую и очевидную, на ее взгляд, странность.
– Почему мы должны идти к нему домой? В клинике безопаснее, там народу много, и потом, я адрес его не знаю, – обратилась Катя к двум своим чокнутым соратникам.
– В клинике при свидетелях он не раскроется, и весь смысл нашего визита пропадет, – с сожалением взглянула на Катю Амалия. – Только спугнем преступника.
– К тому же ваш визит домой будет для него полной неожиданностью. А это немаловажный фактор, – глядя на Катю поверх очков, добавил дедуля, отчего у Кати окончательно пропала вера в себя, а ее самооценка понизилась до минимально допустимого уровня.
– Но я адреса его не знаю, – промямлила она, уже понимая в душе, что визита к Александру Вадимовичу избежать не удастся.
– Пустяки. Сейчас по базе пробьем, – пожала плечами Амалия и направилась к компьютеру.
Глава 34
Майор Капустин сидел за столом в своем кабинете и распекал нерадивого лейтенанта за самовольные действия. Настроение у него было скверное, самочувствие еще хуже. Невзирая на облагораживающее присутствие супруги на новогоднем празднике, майор к концу вечера здорово набрался. И надо сказать, не он один. Как дорогая супруга грузила его в машину, он совершенно не помнил, и как прибыл домой тоже. Но наутро, когда его бедная голова раскалывалась, как после контузии, организм, отравленный алкоголем, взывал о милосердии, и вообще майор был особенно раним и беззащитен, Валентина Михайловна, его драгоценная половина, проявила особенное бессердечие и жестокость. Она подняла его с постели громким пронзительным визгом и проедала ему мозг до самого отбытия на службу, куда он чуть ли не впервые в жизни рвался с почти что пионерским задором.