Эйдос непокорённый
Шрифт:
Пока думаю, один из четверки одинаковых балахонов отделяется, встречает меня. Мальчишка испуганно таращится на церемониальную маску без лица и дурацкое нагромождение из кос на голове, которое целый час сооружали сёстры. В его руках оковы.
– Рыжик, прости, – дрожащими пальцами Мирим пытается захлопнуть железки на моих запястьях и закрутить крепления.
Капюшон спадает с его головы, являя взъерошенную русую макушку и конопатый нос, почти как у меня. Всего четырнадцать, а он уже Безымянный. Переплюнув подвиг Батьи-Ир, нацепил тёмно-синий балахон в столь юном возрасте. Может, оно и к лучшему, что он нашёл место на почетной должности – подмастерье главной советницы.
– Это ты прости. Делай, что должен, – собственный голос из-за маски звучит неузнаваемо.
Сквозь прорези для глаз видно, как он задерживает взгляд на забинтованном запястье, торчащем из-под широкого рукава, стараясь аккуратно защёлкнуть железные оковы, но не может справиться с проржавевшей застёжкой, и в итоге решает обойтись без них. Остальные Безымянные напрягаются, будто теряют терпение от своевольного жеста мальца.
– Батья-Ир тебе не поможет. Только Мастер Гиллад, он нашёл старые законы, но… – голос Мирима срывается, не позволяя закончить предложение.
Его отталкивает в сторону другой святоша, которого я не знаю. Выхватывает из тонких пальцев браслеты, легко заковывает меня и выводит из кельи. Оковы, как и маска, часть костюма, представления, традиции. Их нельзя отменять. Лучше бы надели мне мешок на голову, сквозь него хоть дышать было бы проще.
– Что случилось? – пытаюсь выяснить, когда меня подталкивают в спину. Но ответа нет. Говорить со мной не положено.
Две сестры и Мирим плетутся позади, мелкие и задавленные широкой спиной незнакомого Безымянного. Не помню, чтобы в свите Батьи-Ир был столь высокий святоша. Лица его не видно из-за нахлобученного капюшона, впрочем, мне нет дела до того, кого она набирает в свиту.
Я понимаю, что дрожу, хотя на дворе тепло, несмотря на лёгкий ветер и срывающийся дождь. Хочу вдохнуть утреннего воздуха, но получаю только жаркий дух древесины, из которой сделана маска. Голова кружится, глаза режет яркий свет. Может, притвориться больной или мертвой, и не придётся никуда идти? Стараюсь не оступиться, чтобы не расквасить нос о древнюю плитку, давно не видавшую преступников. Но сквозь прорези в маске трудно различать путь. Поэтому не тороплюсь. Да и кому охота спешить туда, куда меня ведут.
Амфитеатр. Мраморное углубление в роще цветущих сапт – место для сборищ, медитаций, судов и развлечений тонет в ритме ритуальных там-тамов и рокоте людских голосов. Каждое мероприятие здесь – театральная постановка. Зрители спешат занять места поближе к сцене, хотя вся обитель в амфитеатре не поместится, и большинству святош не повезёт отвоевать удобное местечко. Но прибывший народ, не избалованный зрелищами, ждёт новых впечатлений, и внимательно следит, как загадочного индивида в маске, то есть меня, выводят в самый центр, оставляя возле массивного трона Верховного Обаккина.
Декорации готовы, объявляется последний штрих. Вокруг серо-бурая масса любопытных святош. Сотни лиц непрерывно следят за каждым моим движением и от их взглядов хочется укрыться, несмотря на маску и капюшон. По традиции деревянная личина и нелепый наряд вынуждены прятать меня от всех, кто так или иначе знает меня в лицо, и помогать судьям принимать решения беспристрастно. Если Совет признает меня виновной, маску снимут, чтобы удовлетворить любопытство толпы. Если нет – сама решу, как поступить.
Руки дрожат, бряцая оковами. Это кошмар. Пытаюсь успокоиться – всего пятнадцать минут позора. Не помогает. Вдох-выдох. Смотрю вдаль, сквозь жужжащую толпу балахонов, стараясь сохранить остатки достоинства.
Представление начинается. Верховный Обаккин прибывает в паланкине, перебирается на высокий трон и утопает в подушках. Занавес справа открывает Совет Чёрных в балахонах священного чёрного цвета. Совет возглавляет Батья-Ир. Весь конклав в масках вроде моей, советникам не положено снимать деревянные личины во время заседаний. Слева – место защитника, Мастера Гиллада. Но его нет. Тревога прокатывается по телу ознобом. О чём не договорил Мирим, что случилось? Надеюсь, с ним всё в порядке.
Там-тамы вдруг замолкают, глухой «бам» заставляет вздрогнуть. Гонг предвещает начало спектакля и сотни взглядов устремляются к Верховному. Он поднимает тощую сухую руку. Шёпот постепенно стихает. Верховный здесь авторитет и голос Демиургов, его власть непоколебима. Вот и момент истины. Наступает гробовая тишина: только ветер шумит, играет с цветочными лепестками, кружит цвет голубой сапты, несёт его волной по двору. Под ногами Совета Чёрных Обаккинов, по головам стремящихся в Верховные; задевает подолы балахонов вечно недовольных Матров – этих обаккинских лизоблюдов, быстро огибает Доверенных. Их всего шестеро, всегда только мужчины, и лишь они имеют доступ к свободе, потому их самомнения раздуты как большой воздушный шар, привязанный над сценой. Ветер гонит лепестки мимо уважаемых Мастеров и Наставников, огибает толпы наивных Безымянных сестёр и братьев, пролетает мимо эккинов вроде меня. И так, обогнув всю аллидионскую иерархию, от высших до низших, приползает к моим ногам, словно зверёк, отыскавший пристанище. Минутный танец вихря лепестков я наблюдаю целую вечность: время ожидания давно приняло форму бесконечной петли. И сейчас я на одном из её крутых поворотов. Помощник Верховного вещает со своего места, но его почти не слышно. Сердце выскакивает из груди. В ушах гул вперемешку с шумом крови, прилившей к вискам.
– Мастер Гиллад не сможет принять участие, – голос Батьи-Ир вдруг становится громче остальных. – Я буду представлять интересы бывшей воспитанницы.
Как? Почему? Нервный шепоток пробегает по рядам. Мне становится жарко, невозможно дышать. Без его помощи я обречена. Пытаюсь сорвать маску, но Безымянные бегут, чтобы поправить её и вернуть на место: пока рано, меня ещё не обвинили. Батья-Ир единственная из Совета кому разрешено показывать лицо. Она снимает маску и проходит на место защитника. Свита остаётся в стороне. Не знаю, какая защита выйдет из того, чья задача полностью противоположна – искать виновных. Но вот сюрприз. И тут я понимаю, всё дело в её репутации, ведь она уважаемая глава Совета – не могла воспитать преступницу, так что защищать она собирается только себя. Мирим возле неё глядит взволнованно и я понимаю – случилось что-то нехорошее. Хочется сбежать в лабораторию Мастера Гиллада, увидеть его за рабочим столом, среди тетрадей и склянок, но я окружена святошами и они ни за что меня не пропустят.
Не сразу понимаю, что меня просят подойти к Верховному. Всего два шага, и я оказываюсь спиной к половине зрителей. Старик восседает выше всех, как настоящий правитель, и его объёмный наряд предназначен, чтобы сделать фигуру больше и важнее, только дед слишком стар и сух, и попросту тонет во всем этом фарсе, но делает это с достоинством. Помощник шепчет ему на ухо мою краткую биографию и вводит в курс дела, либо напоминает.
– Была в Башне, я помню, – устало отмахивается он от помощника, и я впервые слышу слабый старческий голос Верховного, и так близко вижу его морщинистое лицо. – Все дети любопытны. Даже профессию лекаря ты променяла на работу архивариуса. Хотела быть поближе к знаниям.