Эйзенштейн
Шрифт:
Царь не сражается, а молится; события развернуты по молитве. Каждой стадии молебна соответствует стадия боя.
Руководит боем не царь, а Михаил Воротынский.
Но бог оказывает помощь народу по голосу царя. Это очень древнее представление, восходящее ко временам более давним, чем времена Византии. Цари сажали деревья для того, чтобы земля была плодородна. Царь сходился с женщинами тоже для того, чтобы земля была плодоносна. Царь – первый жрец, царь – первый уполномоченный народа для разговора с богом, он создатель храмов, он главный даритель богу.
Царь богу друг. Русский царь молился. Бой был труден. У воевод не стало резервов.
Воины – казанские татары – вышли в поле драться, вышли испить смертную чашу.
Русский летописец записывает о подвиге их с уважением и внятностью.
Старший Басманов-Плещеев – Алексей Данилыч, один из создателей будущей опричнины, – в это время был под Казанью, но не на ее стенах. К Казани подходила подмога. Басманов, укрепившись на случайной позиции, отбил ту рать. Это был человек, про которого можно говорить, как про военного, с уважением. Он же при одном из татарских набегов, укрепившись со случайными людьми в разрушенной, брошенной крепости Рязани, отбил татар. Случилось это в 1564 году. Дрался Алексей Данилыч Басманов из-за стен с Девлет-ханом.
Что же сказать про военную роль самого Грозного? Он не был храбрым. Скорее, судя по его отъезду от боя под Москвой, он был «хороняга», но был он человеком дерзновенным. Он шел на большие предприятия и подымал людей, не всегда учитывая свои возможности, возможности страны. Он умел вести переговоры, запрашивать, выжидать, изменять решения. Но стойкости в тяжелых моментах и полного понимания положения у него не было, и от высокомерных насмешек в дипломатических бумагах он переходил к смирению, правда, тоже дипломатическому. Он недооценивал возможность сопротивления самого народа врагу. При успехах Стефана Батория растерявшийся Иван не учел упорства военного сопротивления граждан Пскова – города опального, города торгового – и собирался уступить больше, чем надо было уступить. Татарские набеги, наезды литовские прорезывали русскую землю, как копьем. Но земля оставалась крепкая, привычная к набегам. Земля Фомы и Еремы, которые тонули и выплывали, и уходили от татар, рубили деревья, начинали русскую историю земли, создавали храмы, новые дома, новую промышленность, по тому времени немалую, умели лить пушки и не хвастать этим.
Михаил Воротынский разбил Девлет-хана, крымского полководца, который вел с собой ногайцев, в пятидесяти верстах от Москвы, благодаря умелым ударам, устойчивости людей. Если говорить о последней войне, то фашисты рассчитывали на войну скорую, короткую, и оружие у них было для быстрой войны: миномет, автомат, танк, похожий на черного коня, – пронзающее оружие.
На чем играло войско Гитлера? Оно проиграло битву под самой Москвой. Проиграло на том, что русское войско не поверило в то, что оно бито, не считало себя разбитым. И у противника в этот момент силы для нового удара не хватило.
Я нарушаю хронологию для того, чтобы показать, что дело Грозного не модель для войны, которую вели тридцать лет назад на нашей земле. Грозный бы такую войну проиграл. Народ, которым руководила партия, выиграл.
Лента Эйзенштейна в результате сказала, что не жестокость решает исход войны, и не опричники были первым русским организованным войском; если уж говорить об изобретении, то войско, получающее жалованье, питающееся из котлов, то есть из походных кухонь, носящее одинаковое платье, возящее артиллерию при себе, было создано позднее. Это не стрельцы и, конечно, не опричники, это войско Козьмы Минина, который дал первую наметку полевого постоянного войска.
В ленте Иван Грозный дан иконописно, как глава «Церкви Воинствующей».
Первая серия имела с точки зрения истории много натяжек, но в ней описана и нарисована искусной рукой фигура великого человека с его сомнениями, с болью и необходимостью решений.
О Красной площади. Здесь говорится о молодости царя
К 1941 году, когда мастер получил предложение написать сценарий об Иване Грозном, тема Ивана Грозного, тема измен, террора, казней и великого напряжения страны была самая злободневная.
Слово «злободневная» здесь даже мало передает горючесть темы.
В молодости Ивана Грозного загорелась Москва и восстал народ против Глинских. Глинские – родственники Ивана Грозного по матери; крупные бояре, очень богатые, по происхождению выходцы из Литвы. Насколько они были притязательны еще в своей литовской жизни, можно судить по тому, что один из Глинских, князь Михаил Львович, в бытность свою в Литве с братом Василием поднял бунт и обложил город Минск.
Минск взять ему не удалось, а Мозель он взял. Глинские заключали договора с послами московскими, молдавскими, крымскими, действуя как владетельные государи. Было это в 1508 году. Глинский отправился в Москву, где был принят весьма милостиво. Род Глинских и в Москве стал могущественным.
Во время московского пожара восстали против Глинских люди. Говорили, что Глинские-де вырезали у людей сердца, мочили их в воде и тою водой кропили деревянные здания, и от того и загорались дома.
Причиной восстания было, вероятно, угнетение людей сильной боярской группой Глинских и борьба с Глинскими других бояр.
Я пишу об этом потому, что для Грозного отъезд, бегство в Литву, было делом реальным, бытовым. Мать его из литовского рода и из русского племени.
В Литве было много русских; даже судопроизводство производилось там на русском языке или на латыни.
Но что же была такое сама Москва, каким был средний москвич, и что же был за город, в котором молодой Иван Васильевич короновал себя, приняв царский титул?
Москва была и тогда городом большим, чем Лондон, большим, чем Париж. В Китай-городе, по словам Маскевича (начало XVII века), было 40 тысяч лавок. В ней было больше тысячи церквей. Почти все храмы деревянные. От Москвы шли во все стороны реки. Она была новым путем с запада на восток, потому что старый путь был закрыт турками, взявшими Константинополь.
Был в этом городе высокий Кремль со стенами, сложенными по образцу стен Милана.
Лежал Кремль, как сердце в ребрах, между двумя реками – Москвой-рекой и Неглинной, тогда довольно широкой. К каменному высокому Кремлю примыкал Китай-город с приземистыми, новомодными стенами, приспособленными для подошвенного боя.
То место, которое сейчас славно как Красная площадь, тогда называлось Пожаром. Эта сторона, защищенная не рекой, а только рвом, была стороной, через которую могло прийти чужое войско приступом. Так ее и звали: «приступной» стороной. При опасности деревянные лавки, торговые ряды перед кремлевской стеной выжигали, чтобы враг, если он прорвется через Китайгородскую стену, не мог скрываться в обломках зданий.