Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
дороге, на границе Грузии и Армении, он встретил простую телегу, на которой
лежал деревянный гроб. "Грибоедова везем", - пояснили ему возчики-грузины
{2}. Тело самого Пушкина, как известно, было выволочено из Петербурга
подобным же образом, бесчестно и тайно. Эти времена давно прошли, и власти
были уже не в силах удержать проявление общественных симпатий. Некрасова
хоронили очень торжественно и на могиле говорили много речей. Помню стихи, прочитанные Панютиным,
Мне с двумя-тремя товарищами удалось пробраться по верхушке
каменной ограды почти к самой могиле. Я стоял на остроконечной жестяной
крыше ограды, держась за ветки какого-то дерева, и слышал все. Достоевский
говорил тихо, но очень выразительно и проникновенно. Его речь вызвала потом
много шума в печати {3}. Когда он поставил имя Некрасова вслед за Пушкиным и
Лермонтовым, кое-кому из присутствующих это показалось умалением Некрасова
{4}.
– Он выше их, - крикнул кто-то, и два-три голоса поддержали его:
– Да, выше... Они только байронисты.
Скабичевский со своей простоватой прямолинейностью объявил в
"Биржевых ведомостях", что "молодежь тысячами голосов провозгласила
первенство Некрасова" {5}. Достоевский отвечал на это в "Дневнике писателя".
Но когда впоследствии я перечитывал по "Дневнику" эту полемику, я не встретил
в ней того, что на меня и многих моих сверстников произвело впечатление
гораздо более сильное, чем спор о первенстве, которого многие тогда и не
заметили. Это было именно то место, когда Достоевский своим проникновенно-
пророческим, как мне казалось, голосом назвал Некрасова последним великим
поэтом из "господ". Придет время, и оно уже близко, когда новый поэт, равный
Пушкину, Лермонтову, Некрасову, явится из самого народа...
– Правда, правда...
– восторженно кричали мы Достоевскому, и при этом я
чуть не свалился с ограды.
Да, это казалось нам таким радостным и таким близким. Вся нынешняя
культура направлена ложно. Она достигает порой величайших степеней развития, 205
но тип ее, теперь односторонний и узкий, только с пришествием народа станет
неизмеримо полнее и потому выше.
Достоевский, разумеется, расходился в очень многом и очень важном со
своими восторженными слушателями. Впоследствии он говорил о том, что народ
признает своим только такого поэта, который почтит то же, что чтит народ, то
есть, конечно, самодержавие и официальную церковь. Но это уже были
комментарии. Мне долго потом вспоминались слова Достоевского именно как
предсказание близости глубокого социального переворота, как своего рода
пророчество
В эти годы померкла даже моя давняя мечта стать писателем. Стоит ли и в
самом деле, если даже Пушкины, Лермонтовы, Некрасовы знаменуют собою
только крупные маяки на старом пройденном пути. Я никогда не увлекался
писаревщиной до отрицания Пушкина и помнил, что Некрасов как поэт
значительно ниже и Пушкина и Лермонтова, но... придет время, и оно, казалось, близко, когда станет "новое небо и новая земля" {6}, другие Пушкины и другие
Некрасовы. Содействовать наступлению этого пришествия - вот что предстоит
нашему поколению, а не повторять односторонность старой культуры, достигшей
пышного, но одностороннего расцвета на почве несправедливости и рабства.
Я писал как-то о том, что у меня с юности была привычка облекать в
слова свои впечатления, подыскивая для них наилучшую форму, не успокаиваясь, пока не находил ее. В этот период моей жизни привычка эта если не исчезла, то
ослабела. Господствующей, основной мыслью, своего рода фоном, на котором я
воспринимал и видел явления, стала мысль о грядущем перевороте, которому
надо уготовить путь. <...>
Е. А. ШТАКЕНШНЕЙДЕР
Елена Андреевна Штакеншнейдер (1836-1897) - дочь известного
петербургского архитектора А. И. Штакеншнейдера. В ее доме собирались
видные представители литературы и искусства. С 1855 года она ведет дневник, с
60-х годов все чаще прибегает к форме воспоминаний, но возвращается
периодически и к дневниковым записям. Умная, наблюдательная, много
видевшая, она оставила ряд ценных зарисовок эпохи, портретов современников. В
начале 60-х годов Штакеншнейдер горячо сочувствовала революционным
демократам, передовой студенческой молодежи, национально-освободительному
движению в Польше, принимала активное участие в борьбе за равноправие
женщин, была дружна с П. Л. Лавровым, лично знакома с видными
деятельницами женского движения - Н. В. Стасовой, А. П. Философовой.
В 70-е годы, в связи с изменением своих взглядов, Е. А. Штакеншнейдер
особенно ценит Достоевского именно как "учителя жизни" и меньше - как
писателя. С Достоевским она познакомилась в начале 60-х годов. В 70-е годы
знакомство возобновилось, и Достоевский периодически бывал в доме
Штакеншнейдер, переписывался с ней (см. Письма, IV, 62, 182). Особенно часто
посещал он ее в 1879-1880 годы. Эти посещения отражены в дневнике Е. А.
206
Штакеншнейдер и в ее начатых в 1884 году и неоконченных воспоминаниях о