Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2

Коллектив авторов

Ни о какой розни, так громко заявлявшей себя все последнее перед

смертью Федора Михайловича время, конечно, не было и помину. Шли с полным

сознанием утраты большого человека, гениального писателя, который мог бы дать

человечеству еще много, много художественных радостей.

Возвращались мы с кладбища уже под вечер. Надгробные речи еще

звучали в ушах; на Невском шла своя жизнь, шумная жизнь сегодняшнего дня, кажущаяся со стороны такой праздничной и веселой.

Было

как-то смутно на душе. Когда были подведены итоги всему

ненужно-жестокому, что вынес этот человек, только что зарытый в мерзлую

землю, когда вспомнили, сколько моральных и физических мук выпало на долю

ему, такому хрупкому, чуткому, слабому и... великому, стало мучительно стыдно.

Это же чувство мучительного стыда испытала я, когда Ал. Ник. Плещеев

на первом же литературном собрании в память Ф. М. Достоевского сказал:

268

– Я не знал несчастнее этого человека... Больной, слабый и оттого во сто

раз тяжелее всех переносивший каторгу... Вечно нуждавшийся в деньгах и как-то

особенно остро воспринимавший нужду... А главное - вечно страдавший от

критики... Вы и представить себе не можете, как он болезненно переживал

каждую недружелюбную строку... И как он страдал! Как он страдал от этого не

год, не два, а десятилетия... И до последнего дня... В этом - страшная драма его

жизни.

Но история - судья справедливый. К пятидесятилетию со дня смерти Ф. М.

Достоевского его имя не только не предано почтительному забвению, как

большинство когда-то дорогих и славных имен, но (как, может быть, одно только

имя Пушкина) становится чем старше, тем ближе и дороже. Оно прошло через

негодующую критику 60-х годов, через резкие общественно-политические счеты

70-х, через почтительное молчание 80-х, через множество литературных

наслоений (декадентство, символизм, индивидуализм и пр.), через бурю и грозу, потрясшую мир, - и горит все ярче и ярче.

ПОСЛЕДНИЙ ГОД ЖИЗНИ. БОЛЕЗНЬ. СМЕРТЬ. ПОХОРОНЫ

А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ

ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ"

Вообще говоря, 1880 год начался для нас при благоприятных условиях:

здоровье Федора Михайловича после поездки в Эмс в прошлом году (в 1879 г.), по-видимому, очень окрепло, и приступы эпилепсии стали значительно реже.

Дети наши были совершенно здоровы. "Братья Карамазовы" имели несомненный

успех, и некоторыми главами романа Федор Михайлович, всегда столь строгий к

себе, был очень доволен {1}. Задуманное нами предприятие (книжная торговля) осуществилось, наши издания

хорошо продавались, и вообще все дела шли

недурно. Все эти обстоятельства, вместе взятые, благоприятно влияли на Федора

Михайловича, и настроение его духа было веселое и приподнятое.

В начале года Федор Михайлович был очень заинтересован предстоявшим

диспутом Влад. Серг. Соловьева на доктора философии {2} и непременно захотел

присутствовать на этом торжестве. Я тоже поехала с мужем, главным образом

чтоб его уберечь от возможной в толпе простуды. Диспут был блестящий, и

Соловьев с успехом отразил нападки серьезных своих оппонентов. Федор

Михайлович остался ждать, пока публика не разошлась, чтоб иметь возможность

пожать руку виновнику торжества.

Вл. Соловьев был видимо доволен тем, что Федор Михайлович, несмотря

на свою слабость, захотел быть в университете в числе его друзей в такой

знаменательный день его жизни.

269

В 1880 году, несмотря на то что Федор Михайлович усиленно работал над

"Братьями Карамазовыми", ему пришлось много раз участвовать в литературных

чтениях в пользу различных обществ. Мастерское чтение Федора Михайловича

всегда привлекало публику, и, если он был здоров, он никогда не отказывался от

участия, как бы ни был в то время занят.

В начале года я запомнила следующие его выступления: 20-го марта

Федор Михайлович читал в зале городской думы в пользу отделения

несовершеннолетних С.-Петербургского дома милосердия. Он выбрал для чтения

"Беседу старца Зосимы с бабами".

Случилось так, что Федору Михайловичу пришлось и на следующий день

(21 марта) участвовать в зале Благородного собрания в пользу Педагогических

курсов. Муж выбрал отрывок из "Преступления и наказания" - "Сон

Раскольникова о загнанной лошади". Впечатление было подавляющее, и я сама

видела, как люди сидели, бледные от ужаса, а иные плакали. Я и сама не могла

удержаться от слез. Последним весенним чтением этого года был "Разговор

Раскольникова с Мармеладовым", прочитанный мужем в Благородном собрании

28 марта в пользу Общества вспомоществования студентам С.-Петербургского

университета.

Осенью 1880 года литературные чтения возобновились. Председатель

Литературного фонда В. П. Гаевский, слышавший на Пушкинском празднестве

чтение Федора Михайловича, уговорил его участвовать в пользу Литературного

фонда 19-го октября, в день лицейской годовщины. Федор Михайлович прочел

сцену в подвале из "Скупого рыцаря" (сцена 2-я), а затем стихотворение "Как