Фабрика гроз
Шрифт:
— Люб, не надо! — поморщился Ивар.
Она покорно кивнула.
— Ладно… В общем, я уезжаю. Ключи от квартиры завезу, когда поеду в аэропорт.
В этот момент в общей комнате зазвонил телефон.
— Ив, тебя! — крикнула Леденцова.
Ивар вскочил, мысленно благодаря бога за то, что у него появился шанс уйти от этого ужасного разговора.
Это звонили из избиркома. Ивар отвечал что-то невпопад, не совсем понимая, чего от него хотят.
— Пока, — сказала Люба, направляясь к двери.
— Пока! — отозвались все.
Ивар тоже кивнул,
Люба и не стала. Просто поцеловала его в щеку и выбежала наружу. Цокот ее каблучков еще долго раздавался по этажу.
Ивар стоял, все еще сжимая в кулаке гудящую трубку.
— Эй… — похлопал его по плечу Боголюб. — Хватит грузиться! Пошли лучше в кафешку. Нажремся, не щадя живота своего…
Ивар оглянулся кругом. Как всегда ребята все понимали. И они чувствовали, что пока с ним не надо говорить ни о Любе, ни о каких других проблемах…
— Пошли, — отозвался он.
… На посту охраны перед выходом творился какой-то переполох. Весь отдел позитива ползал по полу и что-то искал. Вокруг толпились любопытствующие.
— Что случилось? — спросил Боги вертевшуюся поблизости секретаршу Милу.
Та хихикнула в ладошку.
— Вайпенгольду привезли ящик гвоздей для дачи — он где-то отхватил по дешевке. Ну он и попер его наверх. А ручки-то дохлые — все выронил. Теперь вон корячится, собирает. И подчиненных позвал на помощь.
Негативщики глянули себе под ноги: весь ковролин был усыпан мелкими гвоздями.
Никитин широко осклабился:
— Вот и пусть теперь вытаскивают их из ворса! Будут им гвозди вместо обеда.
— Вместо обеда? — задумчиво переспросил Ивар. — Мила! — позвал он секретаршу.
Та повернулась.
— Что?
— У нас вроде какая-то электроплитка была. Она у тебя?
— Да, — кивнула та головой. — Я на ней кофе варю. А что?
На губах Ивара заиграла недобрая улыбка.
— Нет-нет, ничего… А ты не могла бы одолжить ее мне на некоторое время?
— Бери, если хочешь.
— Тогда я зайду к тебе через часик. О'кей?
После обеда настроение Ивара несколько улучшилось.
— Ну что, господа хорошие, — сказал он, размешивая сахар в кофейной чашке. — Кажется, мы можем рассчитывать на победу. Задача у нас все та же: вывезти горожан в сады, а сельчан — на избирательные участки. Есть у нас новые идеи?
Дурачась, Леденцова подняла руку.
— Можно я! Можно я! Надо пустить по телику и по радио предупреждение: «На поля страны движутся несметные полчища колорадского жука, против которого срочно надо бороться». Горожане испугаются до полусмерти за свой урожай и поедут на дачи.
Ивар улыбнулся.
— Пять с плюсом! Сама тогда всем этим и займешься.
— Я не могу, у меня «тело». За ним нужен глаз да глаз!
— Знать ничего не знаю. Инициатива у нас наказуема. Так, а что нам предпринять насчет деревенских?
— Может, во всех сельмагах развесить портрет Стольникова? — предложил Никитин.
Боголюб покачал
— Да там везде уже Хоботов имеется! Синий это первый придумал. На входе висит плакат с сияющей рожей Хоботова, а внизу: «Михаил Борисович, добро пожаловать!» А с другой стороны — наш Стольников, весь какой-то перекособоченный, сутулый, вроде бы покидающий свой губернаторский кабинет. И подпись «Стольников, выход тут!»
— Нужно содрать немедленно! — ахнула Леденцова.
— Не отдирается! Синий велел эти плакатики на каком-то суперклее приклеить, так что их можно оторвать только вместе с краской. Я тут попробовал, так мне продавщица чуть морду не набила, да еще наорала: «Чего ты нам дверь портишь?!»
— Ну и что теперь делать? — спросил Никитин.
Ивар пожал плечами.
— Ничего. До прекращения агитации осталось три дня. За три дня мы даже объехать все магазины не успеем. С сельчанами будем действовать по старому плану: просто заманим их на выборы с помощью дешевой водки, а там они так и так проголосуют за Стольникова. Рейтинги показывают, что деревня почти на 76 процентов наша. В общем, ладно, пошли работать. Только по пути надо заглянуть на рынок.
— Зачем? — удивилась Леденцова. — Ты что, не наелся?
— Скоро узнаешь, — многообещающе отозвался Ивар.
Он действительно купил на рынке килограмм картошки и кастрюлю и притащил все это в офис. Потом завернул к Миле и забрал у нее электроплитку.
Негативщики с удивлением наблюдали за его передвижениями. Самым странным оказалось то, что все собранное добро Ивар отнес не куда-нибудь, а прямо в кабинет к Вайпенгольду.
Первой не выдержала Леденцова.
— Ну и что все это значит? — спросила она, когда Ивар вернулся из отдела позитива.
Довольный, он опустился в кресло.
— Мы с Вайпенгольдом помирились, и в знак этого радостного события я дал нашему Мальчику-с-пальчик очень ценный совет: согласно народной мудрости, гвозди становятся в два раза крепче и не гнутся при забивании, если их в течение пяти часов варить в воде с разведенным крахмалом. Ну, или с картошкой. И все это можно делать только на электрической плитке. Газовая для этого не годится — там совершенно другой температурный режим. Так что Вайпенгольд сейчас делом занят.
Негативщики переглянулись, смутно предчувствуя потеху.
— Он что, и вправду принялся экспериментировать?! — первым захохотал Никитин.
Не ответив, Ивар дотянулся до телефона и набрал какой-то номер из справочника.
— Алло, девушка! — произнес он испуганным голосом. — Это психдиспансер? Приезжайте, пожалуйста, к нам! У нас тут один сотрудник совсем заработался: суп из гвоздей варит. Честное слово! С картошкой!
Через полчаса вся компания наблюдала в окно, как два дюжих санитара запихивали брыкающегося Вайпенгольда в «Скорую помощь». Вокруг машины толпились сотрудники штаба и потрясенно переговаривались. А свесившаяся с подоконника Леденцова уже вовсю рассказывала им, как прямо на ее глазах у бедняги поехала крыша.