Факел (книга рассказов)
Шрифт:
Словом, так. Годы, что прожила Анастасия Федеровна со своими старушками, и были, сама говорила, наиболее счастливыми в ее жизни. Двух человек, всем говорила, любила в своей жизни, всегда хотела жить с ними вместе, и вот удалось.
Да, но счастье долгим не бывает, и это абсолютно каждому известно. Сперва отлетела мамка, а через два месяца за ней следом устремилась и тетенька. И все! Уж с этим-то не поспоришь. И снова одна.
И это, понятно, было большое горе. Потому что несколько месяцев Анастасия Федоровна была мрачной, не улыбалась и, что удивительно, с соседями в разговоры не вступала.
Вроде бы могла без труда вот какое утешение подсунуть: они ведь
Ну да. Но нет. Если человек очень уж хочет надеть хомут, ему непременно повезет. Наденет, а как же!
Значит, так. Однажды Анастасии Федоровне позвонили из больницы и спросили, вы такая-то, да, я именно что такая, вы там-то живете, да, я именно там и живу, ой, вы нам как раз очень и нужны, пожалуйста, будьте дома, мы буквально сейчас подъедем. Ну, считайте, поздравить с Новым годом.
Да, а было как раз тридцать первое число и нерабочий день. Это Анастасия Федоровна хорошо помнит — когда позвонили, она как раз елочную ветку в вазочку ставила, Новый год, а как же, украсит веточку, ночью послушает куранты и малость посмотрит концерт.
Через полчаса звонок в дверь. В дверях незнакомые мужчина и женщина. Вы такая-то? Именно что. Тогда получайте, можно сказать, новогодний наш подарок. Отходят от двери, и Анастасия Федоровна видит носилки, а на носилках лежит некто покрытый желтым одеялом и черным пальто. Некто старый, небритый и незнакомый. Причем лицо явно мужского пола. Ну да, если небритый. У женщины естественный интерес, а чего это вы мне подсовываете незнакомых лиц мужского пола.
Одну секундочку, мы только носилки в квартиру внесем. Куда его, на какую именно койку? Да кто это, постойте? А это, женщина, ваш законный муж. Приди, приди, я твой супруг, песенка такая. Его к нам подбросили из Псковской области. Он там в больнице сколько-то полежал, а потом они к нам его спихнули — по месту жительства. А мы теперь к вам, уже не по месту жительства, а по месту прописки. В паспорте у него именно ваш адрес. Так что он не вполне бомж и имеет полное право на ваш прием.
Положили мужичонку на диванчик, забрали казенное одеяло и к выходу. Постойте, да я двадцать лет с ним в разводе и ровно столько же его не видела. Вот и хорошо, вот и разбирайтесь и любуйтесь друг на друга, а мы — люди маленькие, нам дан приказ ему на запад, ей в другую сторону. Так что сами разбирайтесь, где запад, а где другая сторона. И совет даем: он здесь прописан, вот вы его и оформляйте дальше. А куда хотите. Да участкового доктора позовите — пусть познакомится.
И ушли. Анастасия Федоровна осталась с незнакомым мужчиной. Который лежал на диванчике, где доживала жизнь тетенька, и криво улыбался. Анастасия Федоровна внимательно присмотрелась и только тогда узнала своего бывшего мужа. Ну, скажи что-нибудь. Но в ответ лишь робкое мычание. Ну, обозначь хоть, что ты умеешь. Ага, левая рука и нога хоть куда, хоть прямо сейчас побегут, правая рука чуть шевелится, а правая нога совсем неподвижная. То есть это называется паралич. Да какой он тощий, боже ты мой. И куда этого дядьку девать? Двадцать лет где-то болтался, и вот тебе здрасьте.
Но с другой стороны, все ж таки муж, хотя и бывший, это конечно. И на улицу ты его сходу не выбросишь. Живой ведь покуда человек. Тем более здесь прописан. И если так-то
Дальше так. Вот что рассказывала Анастасия Федоровна. Разглядывая мужа и одновременно соображая, а что же теперь с ним делать, она вдруг заметила, что ни с того ни с сего вдруг повеселела. То есть это даже и странно, даже и поверить никак невозможно, но Анастасия Федоровна вдруг сообразила, что без нее эта вот колобашка прожить не может.
И вот уж тут Анастасия Федоровна знала, что нужно делать прямо сейчас, то есть не в дальнем будущем, не завтра, но именно что прямо сейчас, и она набрала в ванну воду, и она раздела небритую колобашку, и она взяла ее на руки и отнесла в ванну.
Потому что после казенных домов человека перво-наперво нужно как следует отмыть.
И только потом, ближе к вечеру, готовить новогодний стол. Так что бой курантов она встретит не одна, но исключительно вдвоем, со своим законным мужем.
Переселение душ
Это была на редкость счастливая семья: муж и жена любят друг друга и единственную дочку, а дочка, соответственно, любит папу-маму.
Когда Наташа была вовсе крохотулькой, на вопрос: «Кто твой папа?» — она отвечала: «Папа водит электрички», — и это правда. «А кто твоя мама?» — «А мама зайчиков ловит», — и это правда, но наполовину: мама ловила не зайчиков, а «зайцев», и не в лесу, как кому-то могло показаться, но исключительно в электричках.
Отец умер, когда Наташе было четырнадцать лет. Что характерно, был не на работе, а в отпуске, искупался в пруду, лег позагорать: ой, что-то мне нехорошо. Так и помер. Ранний инфаркт, сказали. То есть, выходит, счастье влияет на качество жизни, но никак не на ее количество.
Хотя для Антонины Петровны и Наташи, то есть для матери и дочери, качество жизни разом ухудшилось: вдова и сирота — они и есть вдова и сирота.
Да, качество качеством, зато жили очень дружно, не только уважали друг друга, но именно что любили. Словно бы две подружки — одна постарше, другая помладше. Тогда люди еще ходили в кино, так вот мать и дочь каждое воскресенье ходили на четырехчасовой сеанс. И часто ездили на могилу отца. Да, пожалуй, у них друг от друга не было тайн. Хотя у Антонины Петровны особых тайн и быть не могло — после мужа у нее никто так и не появился, и она говорила, причем не только дочери, что было бы педагогично, но и соседям, что было правдой: я после Павла (ее мужа, значит, Павлом звали) не только ни с кем жить не смогу, но мне даже неприятно подумать о такой возможности.
Да, но время себе идет и идет. Нет, ты, конечно, можешь оставить глаза в счастливом зажмуре и для верности даже ладошкой их прикрыть — не хочу из счастливого времени переходить в какое-либо иное, но оно вряд ли тебя послушает.
Словом, Наташа закончила школу, а потом пединститут — отделение младших классов — и пошла работать именно что по специальности. Да-да, то самое — учительница первая моя.
Хотя похожа была не на учительницу, а на старшеклассницу: стройненькая беляночка, и серые глаза смотрят на мир удивленно: как же все на свете славно, хотела быть учительницей и вот стала, и все хорошо: маме нет и пятидесяти и сравнительно здорова, двухкомнатная квартира и любимая работа. При таком раскладе, каждому ясно, легче переносить подробности окружающего мира, как-то: прыгающие до небес цены, нехватку денежек, все такое. Ладно, что об этом говорить, тут все понятно.