Фальшивая история Великой войны
Шрифт:
Материал уголовного дела неопровержимо доказывает противоправный факт умерщвления путем расстрела в апреле — мае 1940г. 14 522 польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД, а также 7305поляков — заключенных из тюрем и лагерей Западной Белоруссии и Западной Украины сотрудниками НКВД по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б).
Итак, правда восторжествовала. 13 апреля 1990 г. президент СССР М. Горбачев передал президенту Польши В. Ярузельскому две лапки со списками пленных, вывезенных из Козельска и Осташкова, а также список пленных Старобельска. В тот же день агентство ТАСС сообщило, что ответственность за преступление несет НКВД. 14 октября 1992 г. главный архивист России Р. Пихоя по поручению президента России Б. Ельцина передал в Варшаве президенту Польши копии документов Политбюро ЦК ВКП(б) с решением о расстреле польских военнопленных. На месте расстрела (в Катынском лесу и в Медном) сооружены мемориальные комплексы, на открытии которых присутствовали первые лица России и Польши. Имена жертв сталинского террора увековечены в граните и бронзе. Изданы многотомные сборники документов, подробно описывающие все стороны «катынского дела».
Правда восторжествовала. Но ненадолго.
Торжество правды и не могло быть долгим и прочным, ибо это была какая-то странная, полоумная правда. Чудовищное по жестокости и масштабу преступление есть, а даже самого минимального наказания виновных — нет. Разумеется, это относится не только к «катынскому делу», представляющему собой лишь малую толику злодеяний сталинского режима. Допрошенные «в качестве свидетелей» палачи и вертухаи тихо-мирно разошлись по домам (большую часть доживших до начала 90-х преступников из НКВД/НКГБ вообще никто не допрашивал — даже в качестве свидетелей). Эти преступники нарушили, все заповеди — божеские и человеческие. Убивали, пытали, насиловали. Число их жертв не поддается точному исчислению. Только в 1937—1938 гг. было расстреляно 680 тыс. человек, да еще во время «следствия» в тюрьмах и лагерях за те два года умерло 115 тыс. человек. И разве же в 1937 году начался государственный террор против собственного народа? А чудовищно жестокое подавление крестьянских восстаний в 1919—1921 гг., а раскулачивание, голодомор, ледяной ад ГУЛАГа, этнические чистки 30—40-х годов... И никому — ни конкретным людям, ни преступным организациям — ничего за это не было.
Как же могли отреагировать уцелевшие палачи, их физические и гораздо более многочисленные духовные наследники на широкую публикацию правды о совершенных преступлениях? Двояко. Оба возможных варианта известны сегодня на конкретных примерах.
Гитлеровским палачам и их наследникам объяснили, что убивать, пытать и насиловать нехорошо. Объясняли, главным образом, не яркими публицистическими статьями в газетах, а делом. Только в американской зоне оккупации Германии 13 миллионов (!!!) немцев заполнили анкету из 131 вопроса касательно их соучастия в преступлениях гитлеровского режима. По результатам этого «анкетирования» американцы подвергли судебному преследованию почти миллион (!!!) человек, из числа которых более 600 тысяч понесли наказания — главным образом в виде запрета на государственную службу. Однако столь мягким наказанием отделались далеко не все. Всего по приговорам военных трибуналов было казнено 480 фашистов, более 10 тысяч военных преступников отправились в тюрьмы и трудовые лагеря. Вот на этой здоровой почве и выросли два поколения немцев, которые подняли Германию из руин, превратили ее в процветающую демократическую страну, и при этом все каются, каются и каются, все ищут, ищут и ищут — перед кем бы им еще искупить свою вину.
В нашей стране духовные наследники ненаказанных и нераскаявшихся палачей повели себя совсем по-другому. По-первоначалу они ограничивались глухим брюзжанием на тему: «Не надо рисовать одной черной краской героический, хотя и непростой, период нашей истории». Потом осмелели, и вот уже со страниц так называемых «патриотических» газет понесся глумливый визг о том, что «дерьмократы врут про миллионы жертв», а всего-то было расстреляно каких-то 700 тысяч человек. К 2007 году они раздухарились до того, что выпускают в свет сборник статей под общим названием «Нам не за что каяться!». Вот так вот. Знай «наших»!
Вернемся, однако, к катынской, а точнее говоря — к новой, «антикатынской» теме. Началась «антикатынская» кампания, конечно же, не с прямого отрицания слишком очевидных, признанных президентами СССР и России, фактов, «а со злобного шипения в стиле «у тебя самой муж пьяница». Всякое упоминание о Катыни стало сопровождаться рассказом о «десятках тысяч красноармейцев, погибших в польском плену в 1920—1921 гг. ». Цифры непрерывно росли: 20 000,40 000,60 000... Наконец, 26 апреля 2000 г. в известной своей независимостью «Независимой газете» появляется заметка политического обозревателя Ксении Фокиной под названием «80 лет советско-польской войны». Именно так — не «80 лет со дня начала», а «80 лет войны». Оказывается, «масштабное наступление польских войск привело к захвату 130 тысяч (по самым скромным оценкам) российских пленных, около 80 тыс. из которых погибли затем в лагерях Юзефа Пилсудского... В 50—80-е годы СССР стремился не привлекать внимания общественности двух дружественных социалистических стран к негативным моментам истории советско-польских отношений, в том числе к жертвам войны 1919—1920гг. Долгое время этот вопрос вообще запрещалось освещать в прессе... Тем временем Польша никогда не забывала о расстреле офицеров Речи Посполитой под Катынью...».
Не знаю, как вам, а мне как-то даже неудобно предлагать барышне Ксюше читать Статистический сборник под названием «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР». Женское ли это дело?
«Не дай мне Бог сойтись на бале иль при разъезде на крыльце с семинаристом в желтой шали иль с академиком в чепце...». Правда, политический обозреватель любого пола и возраста обязан понимать, что никакое преступление в прошлом не может служить оправданием следующего преступления; обязан знать, что «старый спор славян» России и Польши имеет, к несчастью, многовековую кровавую историю, которую невозможно ни понять, ни завершить, занимаясь спекулятивными рассуждениями о том, «кто первый начал». Но мы не будем заниматься морализированием, а просто снимем с полки «Гриф секретности снят» (повторяюсь еще раз — подготовленный официальными военными историками Генштаба РФ) и посмотрим — что там сказано о потерях Красной Армии в советско-польской войне 1920 года.
Таблица 8 (стр. 28—29) «Потери личного состава фронтов за 1920 г.». Пропало без вести, попало в плен: 53 805 человек на Западном фронте и 41 075 человек на Юго-Западном фронте. Итак, не «130 тысяч по самым скромным оценкам», а 95 тысяч по самым максимальным оценкам (не всякий «пропавший без вести» оказался в плену у противника — бывают еще дезертиры и неучтенные в донесениях штабов убитые и раненые). Как сложилась судьба этих пленных «в лагерях Пилсудского»? Открываем стр. 34, читаем: «По сведениям Мобуправления Штаба РККА, на 21.11.1921 г. из Польши было возвращено 75.699 чел. военнопленных и из Германии — 40 986 чел. интернированных, а всего — 116 685 военнослужащих РККА».
Чтобы не возникало никаких сомнений в том, что возвращение интернированных красноармейцев из Германии непосредственно связано с советско-польской войной, далее идет пояснение: «Интернированной оказалась часть войск Западного фронта... В августе 1920г. при отступлении из района Вислы они не смогли пробиться на восток и вынуждены были отойти на территорию Восточной Пруссии, где были германскими властями интернированы».
Итак, количество благополучно вернувшихся на Родину красноармейцев оказалось больше числа пропавших без вести и пленных? Разумеется, чудес не бывает. Просто в реальных условиях гражданской войны в деле учета личного состава царил полный хаос. Да и личный состав не слишком поддавался учету и контролю. Двумя абзацами выше, на той же стр. 34 дано такое уточнение: «На Западном фронте военнослужащие старших возрастов из-за нежелания воевать добровольно сдавались в плен. На Юго-Западном фронте в ряде соединений «уроженцы Дона и Кубани, все без исключения, добровольно перешли на сторону противника». После этих слов — ссылка на архивные фонды РГВА. О каком точном учете численности войск может идти речь в армии, которая толпами переходит на сторону противника? При всем при этом пленные красноармейцы «в лагерях Пилсудского» гибли, гибли многими тысячами. Исследования польских историков позволяют оценить общее количество умерших в лагерях в 8—12 тыс. человек. И это, должен вам сказать, мало. Причем «мало» не только в сравнении с фантастическим сочинением Ксюши Фокиной. Мало по сравнению с исходным числом пленных и состоянием, в котором они были взяты в плен.
Давным-давно, когда про слово «Катынь» никто и не слыхивал, написал Н. Островский автобиографическую книгу. «Как закалялась сталь» называется. И есть там такая строка (она мне почему-то врезалась в память еще в школьные годы): «Страшнее польских пулеметов сыпной тиф косил ряды армии». И когда «Гриф секретности снят» оказался в моих руках, я решил проверить — насколько фраза писателя соответствует действительности. Возвращаемся на стр. 28 к таблице 8. Западный фронт: убито 6989 человек, заболело 33 171. Юго-Западный фронт: убито 10 653, заболело — 23 234. Опять же надо учесть, что таблица 8 фиксирует не общее количество заболевших, а только тех, кто выбыл из строя по причине болезни. По данным главного военно-санитарного управления Красной Армии, в 1920 г. сыпным и возвратным тифом переболело 1 299 859 военнослужащих. 13% от заболевших тифом умерли. Умерли в лечебных учреждениях, а не в «лагерях смерти»; умерли не потому, что их хотели замучить, а потому что в условиях разрухи, голода и нехватки медикаментов их не смогли спасти.
Если порядка 80—90% красноармейцев, оказавшихся летом 1920 г. в польском плену, все же остались в живых, то это свидетельствует именно о том, что польские лагеря не были лагерями уничтожения. Для самых горячих «патриотов» спешу зачитать вслух стр. 390,16 строка сверху: «После войны из Советского Союза возвратилось на родину 1939тыс. человек, а 451 тыс. немецких солдат и офицеров умерло в плену». Надеюсь, господа, вы не станете утверждать, что советские лагеря для немецких военнопленных были «лагерями смерти, в которых происходило массовое и сознательное уничтожение беззащитных людей»? Что же касается гибели без малого полумиллиона немецких пленных, то эта трагедия имеет достаточно ясное объяснение. Мало того, что лагерь для военнопленных — это не санаторий; люди, попадающие в этот лагерь, попадают в него не из санатория. В лучшем случае, пленный голоден, изможден, измучен страхом и отчаянием. Часто он к тому же болен или ранен. Вот почему все 100% пленных в лагерях не выживают. Ни польская армия в 20-м году, ни Красная Армия в 1943 —1945 гг. не могла (да и не собиралась) отобрать стакан молока и моток бинта у своих раненых и отдать их пленным солдатам противника. Такова страшная правда войны, на которой пора бы уже прекратить спекулировать. Попытки поставить знак равенства между неизбежными в условиях анархии Гражданской войны случаями жестокого обращения и самочинных расправ с пленными (каковые случаи в 1920 году имели место по обе стороны фронта!) и хладнокровным уничтожением 14,5 тыс. польских офицеров, осуществленным в мирное время, по решению высшего органа беззаконной партийной власти, были лишь первым шагом на пути к полному отрицанию ответственности руководства ВКП(б)/НКВД за трагедию в Катыни. Поскольку первый шаг был оценен как всего лишь проявление похвального «плюрализма мнений», за ним неотвратимо последовали следующие шаги.