Фальшивая история Великой войны
Шрифт:
Строго говоря, вся эта дискуссия о миллиметрах, калибрах и лошадиных силах ушла уже в прошлое. Сегодня про «безнадежную устарелость» советских легких танков вспоминать не принято. Это стало признаком дурного тона. Новое время — новые песни. «Да, танков было много, да, они в целом не уступали по ТТХ танкам противника — но они же были поломатые! Все. Ну, почти все».
К сожалению, я не шучу. Не только на уровне стенгазеты швейной фабрики, но и в претендующих на научную фундаментальность изданиях по сей день тиражируются бредни о том, что к началу войны «три четверти танков старых типов нуждались в ремонте». Печально, но даже составители такого авторитетного статистического исследования, как «Гриф секретности снят», не постеснялись на странице 345 сообщить читателям, что из 14,2 тыс. советских танков,
Реальные данные по техническому состоянию танков известны, по меньшей мере, с ноября 1993 г. (со дня известной публикации Н. Золотова и С. Исаева в № 11 «Военно-исторического журнала»), но на графоманскую активность фальсификаторов это никак не повлияло. Три четверти неисправных танков продолжают ползать по страницам самых современных книг и статей. Н. Золотов и С. Исаев показали и тот воистину изящный способ, при помощи которого было выстроено многолетнее «мозгоимение».
На основании приказа наркома обороны СССР № 15 от 10 января 1940 г. в Красной Армии было предусмотрено деление бронетехники на следующие пять категорий:
1 -я. Новое, не бывшее в эксплуатации и вполне годное к использованию по прямому назначению.
2-я. Находящееся в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению.
3-я. Требующее ремонта в окружных мастерских (средний ремонт).
4-я. Требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт).
5-я. Негодное (танки этой категории снимались с учета и в сводные ведомости не зачислялись).
Надеюсь, читатель уже догадался, как ему морочили голову советские «историки» — в разряд «боеготовых» они зачисляли только 1-ю категорию, т.е. абсолютно новые танки, а всю 2-ю категорию отнесли к разряду «нуждающихся в ремонте». Чтоб было совсем понятно — представьте себе «гаишника», который согласен выдать талон техосмотра исключительно и только владельцам новых, не бывших ни дня в эксплуатации машин...
Выше мы уже несколько раз упоминали июньский (1941 г.) доклад начальника Главного автобронетанкового управления РККА генерал-лейтенанта танковых войск Федоренко «О состоянии обеспечения автобронетанковой техникой и имуществом Красной Армии» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11373, д. 67, лл. 97—116; опубликован в 2007 г. в сборнике «Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1945 гг.»). Из этого документа следует, что 9,3% танков требовали среднего ремонта, 9,9% — капитального.
Соответственно, 80,8% всех танков, состоящих на вооружении Красной Армии, были вполне пригодны «к использованию по прямому назначению». Эта цифра относится ко всей армии, включая учебные центры в Сибирском или Среднеазиатском военных округах. В западных военных округах процент годных был несколько выше. Судя по последней предвоенной «Ведомости наличия и технического состояния боевых машин по состоянию на 1 июня 1941 г.» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11353, д. 924, лл. 135-138, д. 909, лл. 2 — 18)VH3 числа 12 782 танка к 1-й и 2-й категории отнесено 10 540 танков. 82,5 % всего парка. 82, а не 25.
Вы думаете, после такого конфуза фальсификаторы приутихли и, стыдливо опустив очи долу, отошли в сторонку? Как бы не так! Борьба с танками Красной Армии не ослабевает ни на минуту. Очередная «страшная правда войны» заключается в том, что танков было много и они были исправные—но лишь до 4 часов утра 22 июня 1941 г. Через несколько дней после этой роковой даты все танки сломались, и поэтому их пришлось оставить на оккупированной врагом территории.
Прогресс налицо. Эта «правда» уже весьма близка к истине. Танки были действительно потеряны в самые первые дни войны. Еще раз повторим, что, по официальным данным российских военных историков, к 6—9 июля войска трех фронтов (Северо-Западного, Западного и Юго-Западного) безвозвратно потеряли 11,7 тыс. танков. Сравнивая эту фантастическую цифру с названной выше исходной численностью танкового парка войск западных военных округов, мы приходим к выводу, что практически все исправные и боеспособные — по состоянию на 1 июня — танки были потеряны.
Во-вторых, потеряны они были НЕ В БОЮ. Об этом свидетельствуют и тысячи сохранившихся фотографий, на которых немецкие солдаты позируют на фоне советских танков, на которых невозможно обнаружить внешние следы каких-либо повреждений, и очевидцы, которые своими глазами видели бесконечные ряды брошенных танков и бронемашин, и сохранившиеся до наших дней документы мехкорпусов Красной Армии, да и простая логика, которая говорит о том, что соотношение потерь танков сторон как 1 к 19 не могло быть следствием боя. Точнее говоря, следствием «великого танкового боя» должно было стать именно соотношение потерь 1 к 19 — но только в пользу Красной Армии...
Вероятно, здесь имеет смысл привести хотя бы один конкретный пример того, куда и как пропали танки Красной Армии. В качестве примера возьмем короткую историю разгрома 8-й танковой дивизии (4-й мехкорпус, Западная Украина). 8-я танковая была «старой» кадровой дивизией, практически полностью укомплектованной. По количеству новейших танков (50 KB и 140 Т-34, всего 190 единиц) одна только 8-я тд превосходила четыре мехкорпуса Ленинградского и Прибалтийского округов, вместе взятые. Кроме того, на вооружении дивизии было 68 трехбашенных средних танков Т-28 (короткоствольная 76-мм пушка в главной башне и две пулеметные башни), 31 БТ-7 и 36 Т-26. Всего 325 танков.
К утру 28 июня (в этот момент дивизия вступила в знаменитое танковое сражение у Дубны) от всей дивизии остался один сводный танковый полк, на вооружении которого было 65 танков. Вскоре исчезли и они. Но остались документы, включая отчет командира дивизии с указанием причин потерь танков. Незаурядной особенностью этого отчета является прямое и явное использование термина «брошено» (по этой причине убыло 107 танков). Для удобства восприятия сведем все данные в одну таблицу:
Итак, главной составляющей потерь танков в одной из лучших дивизий Красной Армии было: «брошены», «пропали без вести», «завязли в болотах», загадочное «прочее». Остаток в 57 танков существует, увы, арифметически, но не практически. Так, судя по сводкам Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта от 15—17 июля, в 8-й тд числится всего 32 танка, и среди них нет ни 31, ни даже одного Т-28. На фоне такого «порядка в танковых частях» вызывает большие сомнения достоверность сведений о боевых потерях: 13 KB и 54 Т-34, практически неуязвимые для 37-мм противотанковых немецких пушек, якобы подбиты, но при этом танков с противопульным бронированием и бензиновыми моторами (Т-28, БТ и Т-26) подбито почти в четыре раза меньше!
И командиры танковых дивизий, которые в конце июля 1941 г. писали отчеты о боевых действиях, и те, кто эти доклады принимал, в равной мере, понимали, что проверить ничего нельзя. Танки остались на занятой врагом территории. Вопрос о том, когда Красная Армия вернется на Западную Украину — и вернется ли она туда вообще — был в тот момент открытым. Бесконечная череда «сгоревших фрикционов» и «заеданий поршней двигателя» в этих отчетах не более достоверна, чем указанное в них же количество якобы уничтоженной боевой техники противника. Сегодня брошенные в июне 41-го танки тем более не существуют. Те, что не попали на переплавку в немецкие мартеновские печи, давным-давно переплавлены на Урале и в Запорожье. Никаких Актов технического осмотра, проведенного независимыми экспертами (а еще лучше — Особым отделом и Военной прокуратурой), никто никогда не видел. Скорее всего, их и не было.
Сложный вопрос о причине столь сокрушительного «падежа танков» решается современными российскими историками очень просто. Если танки были потеряны до боя (без боя) — значит, они сломались. Аргументация строится в точном соответствии с присказкой «лыко да мочало — начинай сначала». Техническая ненадежность советских танков доказывается тем, что они сломались. То, что они сломались за одну неделю, объясняется их ненадежностью. Ненадежность подтверждается тем, что танки сломались...
Спору нет — гипотеза о том, что гигантские потери танков в течение первых двух-трех недель войны объясняются их низкой технической надежностью, имеет право на существование. Но лишь с одним, очень важным уточнением: весьма странная (если не сказать — вздорная) ГИПОТЕЗА не должна претендовать на роль истины в последней инстанции. Более правдоподобной, — на мой личный взгляд, — является гипотеза о том, что танки и бронемашины пропали по той же самой причине, по какой было потеряно 6,3 миллиона единиц стрелкового оружия. По крайней мере, одно можно сказать совершенно точно: ни до лета 1941-го, ни после него такого массового «падежа» советских танков НЕ БЫЛО.