Фанера над Парижем
Шрифт:
Равиль отвел от меня свои ласковые глаза и с почтением взглянул на великого магистра. Коровин же сделал многозначительную паузу и буднично сказал:
— Сегодня, милостивые государи и государыни, мы попытаемся вызвать дух императора Петра Великого. Надеюсь, нет возражений? — он обвел окружающих невидящим взглядом.
Возражений не последовало. Коровин назидательно продолжил:
— Однако учитывая, что дух царя Петра — дух мятежный и нетерпимый, каковым был и сам император при жизни, мы будем общаться с этим духом при помощи
Я наклонилась к Розе и шепнула:
— Ты умеешь это делать?
— Конечно, — ответила Роза.
— Так сделай это и за меня, — попросила я. Роза изумленно пожала, плечами, выражая сомнение, удастся ли ей справиться с поставленной задачей.
— Я за тебя, — гаркнула Маруся, которую сомнения вообще редко посещают.
Коровин строгим взглядом призвал ее к тишине и театральным жестом тронул плечо Равиля. Тот поднялся со стула и, двигаясь по кругу, раздал сидящим за столом белые плотные листки бумаги и ручки. Лист бумаги и ручка достались и мне вместе с внезапным комплиментом.
— Сегодня вы неотразимы, — шепнул мне на ухо Равиль.
Я вздрогнула от неожиданности, но он уже что-то шептал Марусе.
— Что он сказал тебе? — спросила я, когда Равиль вернулся на свое место.
— Чтобы я ручку не ломала, — буркнула Маруся.
— Она в прошлый раз во время пневмографии ручку поломала, — пояснила Роза и тут же поинтересовалась:
— А тебе он что сказал?
— Что я неотразима, — вынуждена была признаться я.
— Врет, — успокоила меня Маруся.
Коровин тем временем начал делать пасы над головой Равиля, противно подвывая:
— Вызыва-а-а-а-ю-ю…. Вызыва-а-а-а-ю-ю…
Так продолжалось до тех пор, пока Равиль не побледнел, вздрогнул и глухим, с хрипотцой, голосом ответил:
— Пошто звал, холоп?
— Он здесь! — торжественно заявил Коровин. — Пишите свои вопросы.
Все присутствующие деловито бросились писать послания царю Петру. Я последовала их примеру и вывела на своем листочке традиционное «Где он?», на этот раз имея в виду уже Турянского, а не веник.
Когда все вопросы были заданы, Коровин, вновь делая пасы над головой Равиля, возопил:
— Ответь нам, о великий дух!
Бедный Равиль вновь вздрогнул, словно его плетью хлестнули, и, еще больше побледнев (какое мастерство!), произнес:
— Да.
Он как сомнамбула поднялся и пошел вокруг стола, останавливаясь за спиной каждого из сидящих. Его рука на миг застывала над листочком, делая сложные движения. Переходя к следующему клиенту, Равиль переворачивал листок чистой стороной вверх и двигался дальше, пока не обошел всех. Когда же он уселся на свое место, красное свечение исчезло, и люстра вспыхнула слепящим светом, который плавно перешел в обычное мягкое сияние.
— Переверните листки, — приказал Коровин. Все бросились переворачивать, всматриваясь в собственные вопросы,
— О великий дух, — возопил Коровин, воздев руки к потолку, — ответь нам, недостойным!
Затем он буднично, расслабленно бросив вниз воздетые руки, сказал:
— Если дух соизволил ответить нам, то вы прочтете его откровения на обратной стороне.
Я мигом, опередив всех присутствующих (вот так реакция!), перевернула свой лист и обнаружила на нем надпись: «В этом доме».
Обычная надпись безо всякой там старославянской грамматики и ятей. Что за фокус?
Я подняла глаза к люстре и поняла.
Нет, не смысл дурацкой фразы на моем листке поняла я, а то, как ее сделали. Это была фотография. На бумажку нанесли известный мне химический состав, который позже и проявился, когда зажгли яркий свет, а до того освещение было красным, и текст был невидим. То же мне, фокусники!
Однако же не все оказались такими умными и образованными, как я. Публика пришла в восторженное оживление. Те обездоленные, которые остались в креслах и не приняли участия в спиритическом действе, ломанулись к столу, жаждая взглянуть на чудо.
Пользуясь суматохой, я незаметно выскользнула из зала, по ступеням спустилась в пустынную приемную и выбежала из дома. Огляделась и никого не обнаружила.
Убедившись, что никто за мной не наблюдает, я поспешно обогнула коровинскую виллу, недобрым словом поминая ее размеры. Дверь, ведущая в бильярдную, оказалась именно там, где я и предполагала. К тому же (о, чудо!) она была не заперта.
Позже я узнала, что это не чудо, а западня, но тогда, радуясь удаче, вошла и…
ГЛАВА 23
Я погрузилась во тьму. Все попытки ощупью обнаружить выключатель потерпели неудачу. Я отважно шагнула вперед и тут же споткнулась, больно врезавшись коленкой в некий «анонимный» предмет.
— Че-ерт!!! — взвыла я, оглядываясь назад в сторону опрометчиво покинутого мною дверного проема.
Обнаружив в кромешной тьме его светлый контур, я поспешила обратно. Прихрамывая, охая и в мыслях страшно ругаясь, я добралась до Марусиного «жигуля», скромно стоящего рядом с роскошными «Мерседесами», «Бентли», «Ролсами» и «Ягуарами», на которых главным образом и ездят поклонники сомнительного таланта Коровина.
Отыскав в бардачке «жигуля» фонарик, я поспешила в бильярдную.
Яркий луч фонаря выхватывал из темноты различные предметы — обстановка явно тяготела к роскоши, но я пришла не на экскурсию.
— Турянский, — прошептала я и прислушалась.
Мне ответила тишина.
— Александр Эдуардович! — чуть громче позвала я, энергично обшаривая фонариком бильярдную. — Это Софья! Мархалева!
Луч выхватил из темноты распахнутую настежь дверь и ведущие вниз ступени.
«Вход в подвал, как я и предполагала», — удовлетворенно подумала я, двигаясь к этой двери.