Фанера над Парижем
Шрифт:
«А, была не была, — решилась я с присущим мне легкомыслием, — не убьют же они меня».
И поехала в деревню.
ГЛАВА 36
Когда я вошла в избу, там стоял гомон, достойный собрания акционеров Тамарки, из которых мужчина только один — остальные женщины, да еще какие. Но этим женщинам было чему поучиться у… Перцева, потому что больше всех вопил он.
Я не стала сразу обнаруживать себя, а слегка задержалась в сенцах.
— Я не согласен! — вопил Перцев. — Плевать мне
Не выдержав, я слегка приоткрыла дверь и увидела неожиданную для себя картину: Турянский, как начальник, сидел в центре комнаты за столом. Судя по всему, его никто не собирался травить снотворным, а напротив, он был бодр и агрессивен. Он сам, похоже, всех там травил. Другого вывода я сделать не могла, потому что бледная Леля нервно грызла ногти, а Равиль забился в угол и, обхватив голову руками, мычал. Перцев же носился по комнате и кричал.
— Я требую раздела! — кричал он. — И весомых гарантий, а не то, что ты мне тут предлагаешь. В кратчайшие сроки развод с Лелей и раздел имущества. И со мной раздел имущества!
Равиль на этом месте перестал обнимать свою голову и зло уставился на Перцева.
— Какой еще раздел, придурок? — прорычал он.
— Не надо ругаться, мальчики, — пискнула Леля и с удвоенной силой принялась грызть ногти.
«Не выдержали нервы у Турянского, — с горечью подумала я. — Такую, болван, игру испортил. Сам эту кашу заварил, сам же в нее и наделал, а какая красивая комбинация наклевывалась. В центре комнаты должна сидеть я, и обличать этих мерзавцев и негодяев, а Женька с охраной за моей спиной должен млеть от гордости, Леля же, Равиль. Перцев и Турянский должны трястись от страха и просить у меня прощения. А что теперь? Эх! Пойду хоть пару слов скажу».
И с этой глупой мыслью я шагнула в комнату. Не могу сказать, что меня там кто-то испугался. Леля испепелила меня взглядом, Равиль уставился как на пустое место. Перцев в ораторском пылу вообще не отреагировал, а Турянский поморщился, как от зубной боли.
— Что здесь происходит? — строго спросила я. — Что за торг? Как говорил Бендер, командовать парадом буду я.
Демонстрируя наглый напор, я не блефовала: этого добра во мне навалом независимо от обстоятельств. Застращаю даже палача, лежа на плахе. Есть во мне такое качество, и оно всегда помогает мне. Помогло и на этот раз. Услышав такие речи, Леля задумалась, Равиль открыл рот. Перцев замолчал, а Турянский тоже задумался. Пользуясь тишиной, я с пафосом воскликнула:
— Перцев, твоя карта бита! Сдавайся! — Перцев остолбенел, я же продолжила:
— Статья сорок первая, десять лет с конфискацией имущества в крупных размерах.
Фраза так себе, средненькая, я могла бы и лучше завернуть, но зачем стараться, если и эта подействовала паралитически. Перцев задергался, глаза его выпучились, рот открылся…
В общем, я перешла на Равиля.
— Ты, красавчик, тоже готовься на выход. Твоя песенка спета, будешь тешить паханов и спать под шконкой.
Не
Удовлетворившись, я посмотрела на трясущуюся Лелю и ничего ей не сказала, а сразу обратилась к Турянскому:
— Александр Эдуардович, вы свободны. Смело следуйте за мной, а с этими негодяями без нас разберутся.
Турянский сник и поплелся за мной. Леля, Равиль и Перцев застыли, как парализованные. Казалось бы, Фортуна меня любит, так все хорошо вышло, однако дальнейшее показало, что хорошо лишь местами.
Когда мы покинули избу и Турянский не увидел во дворе никого, кроме ободранного петуха сестрицы бабы Раи, события повернули в неожиданное русло.
— Так вы одна? — изумился он и шмыгнул обратно в избу.
Признаться, такого поворота я никак не ожидала и со словами «в чем дело, в чем дело» рванула за ним. Перцев и Равиль встретили нас взглядами диких животных, Леля уже ни на что не была способна — растерялась, бедняжка, окончательно.
— Значит, так, — усаживаясь за стол, снова начальственно повел себя Турянский, — вы, Софья Адамовна, можете быть свободны. Я сам тут разберусь.
Троица мгновенно потеряла ко мне интерес, однако я этого не могла допустить, а потому завопила:
— Что значит — сам тут разберусь?
— Это значит, что я отказываюсь от ваших услуг, — спокойно пояснил мне Турянский.
Видит бог, виновата не я, я только мира хотела, но так уж по жизни выходит, что залог мира всегда война — возможная или настоящая. Турянский, не предвидя возможной, повел себя нагло и выбрал настоящую.
— Значит, так, — сказала уже я, — отказаться от моих услуг вы не можете по той причине, что я никому своих услуг не предлагала — это не в моем характере. И вообще, выйдите из-за стола. Вы в гостях и ведите себя достойно.
Не дожидаясь, пока Турянский выполнит мой приказ, я уселась прямо на стол и сообщила:
— Вам всем кранты!
— В каком смысле? — спросил у моей задницы Турянский, потому что я сидела к нему спиной. — В каком смысле «кранты»? — он тут же повторил вопрос, потому что из присутствующих врагов был самым умным.
Поскольку я сидела к нему… спиной, он вынужден был покинуть насиженное место. Я добилась своего, согнала его с пьедестала, следовательно, шансы на мою победу значительно возросли.
Не могу не заметить, что тот, кто умеет правильно выбрать место, всегда побеждает. Впрочем, все победители рано или поздно терпят поражение, но зачем о грустном?
Турянский подбежал ко мне и с тревогой спросил:
— О чем вы говорите? — Я пояснила:
— О том, что все вы преступники, и у меня есть желание упечь вас за решетку.
Турянский поспешно обратился к Перцеву:
— Не стоит терять время. Эта сумасшедшая слишком много о вас знает, к тому же будет мешать нашим переговорам. Лучше всего ее связать и уложить пока в багажник.