Фанфан-Тюльпан
Шрифт:
— Ах, если бы Перетта меня видела! — бормотал Фанфан со слезами на глазах. — Она наверняка полюбила бы меня еще больше, и никакие Магю на свете не могли бы ей помешать выйти замуж за первого кавалера Франции! А мой славный учитель, Бравый Вояка, как бы он радовался, видя своего ученика в такой чести!
Несколько дней спустя шевалье де Люрбек, который поспешно вернулся в Париж, получил с нарочным следующее письмо:
«Мой дорогой друг!
Ваше появление принесло мне счастье. Я с радостью сообщаю Вам, что маршал Саксонский назначил меня своим адъютантом. Мне хотелось первым сообщить Вам эту приятную новость.
Преданный Вам
Робер Д'Орильи. «
— Ого! — сказал подозрительный персонаж, потирая руки. — Я начинаю верить, что хорошо поместил мои десять тысяч ливров.
Глава VII
МАДЕМУАЗЕЛЬ ФИКЕФЛЁР
С момента отъезда из Фикефлёр Перетта все время чувствовала себя так, словно живет в прекрасном сне, в волшебной сказке, вроде тех, какие рассказывали старушки в ее селе.
Госпожа Фавар сразу же стала проявлять к ней дружеское расположение. Она не только одела ее с ног до головы, но и позаботилась о том, чтобы дать ей учителей пения, музыки, умения держаться. Кроме того, она еще и потребовала, чтобы Перетта присутствовала на всех ее выступлениях и на всех репетициях в театре Комической оперы.
Старик Бравый Вояка с радостным волнением наблюдал, как его питомица из куколки превращается в бабочку. Старый дуэлянт очень серьезно относился к своей должности управляющего в труппе и охраняющего будущую звезду. Поэтому, стоило какому-нибудь молодому франту начать виться вокруг Перетты, как ветеран сразу же и без церемоний удалял его раз и навсегда к великой радости госпожи Фавар и всей труппы: юная ученица благодаря своей приветливости, грации и естественности быстро стала всеобщей любимицей.
После шести месяцев занятий, которые Перетта провела с большой пользой для себя, ее покровительница сочла, что ее можно вывести на публику. Девушка была глубоко обрадована этим сообщением. Госпожа Фавар решила торжественно отпраздновать столь важное событие у себя дома.
К полуночи салон Фаваров был заполнен элегантной толпой гостей, так как считалось хорошим тоном быть принятым в доме знаменитой актрисы и модного драматурга. Всем было известно, что оба они были в фаворе при дворе — у короля и госпожи маркизы де Помпадур. И подчеркивать знакомство с ними — было способом выказать предупредительность по отношению к монарху и его фаворитке.
Мадемуазель де Фикефлёр, одетая в платье из бархата и парчи, была окружена всеобщим вниманием. Она себя так хорошо и свободно чувствовала в обществе элегантных светских дам и кавалеров, осыпавших ее комплиментами, словно всю жизнь провела среди дворян и прелестных актрис. Сидя в углу, Бравый Вояка бдительно следил за этим взрывом галантности и внимания, теребя усы, и готовый в любую минуту отразить атаки Купидона, как раньше, будучи солдатом, отбивал нападения Марса.
Тут слуга, который объявлял у дверей о появлении новых посетителей, звонко провозгласил:
— Шевалье де Люрбек! Маркиз Д'Орильи!
Действительно, уже неделю назад полк Рояль-Крават прибыл из Венсена в Париж, и Робер Д'Орильи, несмотря на жульничество управляющего, увлекаемый Люрбеком, который стал его настоящим злым гением, снова начал свою беззаботную светскую жизнь, состоящую из сплошных удовольствий и развлечений. Накануне оба приятеля присутствовали на дебюте мадемуазель де Фикефлёр в Комической опере. И Робер, пораженный и захваченный несравненным и совершенно новым для него очарованием юной и прелестной актрисы, почувствовал, что его душа воспламеняется страстью, которую он принял за любовь. Шевалье де Люрбек, когда он признался ему в охвативших его чувствах, обещал представить его госпоже Фавар, у которой был принят, и которая ему самому внушала чувство не менее пылкое, чем Роберу мадемуазель Фикефлёр.
Оба пришедших приблизились к группе гостей, в центре которой сам Фавар, его супруга и Перетта принимали заслуженные комплименты.
Госпожа Фавар с любезной улыбкой приветствовала вновь прибывших гостей, а они низко склонились перед ней, выражая свое восхищение. Потом Люрбек сразу перешел в атаку.
— Позвольте представить вам лейтенанта маркиза Д'Орильи, который покрыл свое имя славой во Фландрии! — торжественным тоном произнес он.
— Сударыня, — подхватил Д'Орильи, отвесив новый поклон и получив новый реверанс хозяйки дома, — я не могу найти слов, чтобы выразить, как горячо я аплодировал вам вчера вечером! Вы были несравненны!
И, обратив на Перетту взгляд, пылкость которого ему не удавалось скрыть, добавил:
— Позвольте мне также поздравить с успехом и вашу обворожительную партнершу — она блестяще вам подыгрывала.
Перетта зарделась румянцем, а госпожа Фавар воскликнула:
— Вы не могли доставить мне большего удовольствия, маркиз! Мадемуазель Фикефлёр — моя лучшая ученица и мой большой друг одновременно.
Люрбек самым любезным тоном подхватил:
— Только госпожа Фавар может делать такие чудеса — собирать вокруг себя в изобилии замечательные дарования, подобные тем, какими обладает сама.
Прелестная актриса с очень польщенным видом приняла этот мадригал в прозе и, порозовев от удовольствия, сказала:
— Объявляю, что госпожа маркиза де Помпадур пригласила нас сыграть комедию в замке Шуази по случаю праздника, который она устраивает в честь маршала Саксонского. Я смею надеяться, что вы, шевалье, и вы также, маркиз, приедете туда, чтобы поаплодировать нам.
— О, конечно, и еще с какой радостью! — подтвердили оба воздыхателя.
— Вашу руку! — продолжала госпожа Фавар, обращаясь к Люрбеку. — А вы, маркиз, соблаговолите предложить руку мадемуазель Фикефлёр — мы обе хотели бы выпить за здоровье отважных воинов, которые покрыли себя боевой славой!
Две пары направились в соседнюю гостиную, где был устроен роскошный буфет.
Увидев, что они уходят, Фавар сделал легкую гримасу. Так как он был человеком гибкого ума, то проявлял тем меньше ревности, чем тверже был уверен в добродетели жены. И никогда не выказывал дурного вкуса, отталкивая молодых людей, когда те роем вились вокруг нее. Но, несмотря на весь свой такт и самообладание, он, все же, не смог удержаться от выражения недовольства: ему были неприятны проявления грубой лести, которыми осыпал его жену шевалье де Люрбек, давно вызывавший у него инстинктивную глубокую антипатию. Что касается Бравого Вояки, то он, видя Перетту, удаляющуюся об руку с Д'Орильи, громко заворчал, предчувствуя нечто нехорошее, и потребовалось, чтобы Фавар, — а он очень не хотел и боялся скандала, — незаметно посмотрел на него повелительно и не дал вскипевшему старому солдату броситься следом за молодой девушкой. Ведь Перетта никогда еще не была предметом столь бурного и откровенного восхищения. И в самом деле, пока Люрбек продолжал вовсю обольщать госпожу Фавар, Д'Орильи, с горящим лицом и все более обуреваемый растущей час от часу страстью, говорил Перетте: