Фантасофия. Выпуск 3. Андеграунд и Эротика

Коллектив авторов

– А нужно ли? Дождь кончился. Ночь. Кто тебя увидит? – перехватил мою руку Баритон.

И точно. Кто меня увидит? Хотя… В данный момент я была в таком настроении, что не ощущала никаких моральных рамок. Пожалуй, я бы даже хотела, чтобы кто-нибудь из соседей увидел меня сейчас: голую, идущую от машины к подъезду с двумя мужиками. Сколько лет я мечтала о такой вот прогулке. В самых затаенных фантазиях я представляла, как выхожу голая во двор, прохожу мимо онемевших бабулек, сажусь в машину и уезжаю. Иногда мне дико хотелось сделать это, но… Это «но» всегда и мешало. И вот я голая, иду по улице. Возможно, очень возможно, что кто-нибудь не спит и смотрит сейчас в окно…

Дома я сразу же прошла в ванну и встала под душ, ощущая, как вода, скользящая по телу, уносит с собою остатки неуверенности, скованности и холода. Оба моих спутника стояли и смотрели на меня, следя за руками, ласкающими грудь и бедра. Наконец Баритон не выдержал, выключил воду, помог мне выйти из ванны, завернул в махровую простынь и унес в спальню. Там они торопливо сорвали с себя одежду. Баритон встал передо мной на колени и широко развел руками мои ноги, впиваясь взглядом в самое сокровенное место. Он смотрел туда так, будто видел это впервые. Его палец медленно скользнул внутрь меня, это заставило меня застонать и податься навстречу. «Еще, еще!», – хотелось кричать мне. Но Баритон не торопился. Он нашел мою заветную

точку и стал массировать ее. Я застонала. Шофер наклонился к моей груди и языком стал осторожно пробовать на вкус соски, вмиг превратившиеся в болезненные комочки. Мне хотелось оттолкнуть его и прижать к себе еще крепче. В исступлении я обхватила его голову, вцепилась в волосы и попыталась объяснить ему, что я больше уже не могу. Баритон властно поцеловал меня, его язык не торопясь исследовал мой рот, проникая в самые отдаленные его уголки, он посасывал мой язычок и до крови кусал губы, причиняя боль и наслаждение. Потом я почувствовала что-то упругое, нежное и пульсирующее на своих губах. И это что-то настойчиво пыталось проникнуть мне в рот. Сначала я отшатнулась, но в следующий миг мой рот открылся, принимая в себя нечто большое, толстое и твердое. Мой язык стал осторожно знакомиться с ним. Я обвела им вокруг головки. Слегка оттянула рукою кожу, мой язычок дерзко пощекотал уздечку, попытался проникнуть в щель и пробежался по вздувшимся венам, изучая их хитросплетение. Я облизала мошонку и втянула в себя яичко. Я слышала, как Баритон стонал от наслаждения, и это наполняло меня какой-то непонятной радостью. Вдруг я почувствовала, что еще один «дружок» требует моего внимания. Победно улыбнувшись, я обхватила его другой рукой и теперь уже по очереди дарила им свою ласку. Наконец Баритон расположился между моих ног и через несколько секунд я почувствовала, как его крепкий член раздвигает, раскрывает ворота моей сокровищницы, властно проникая внутрь. Я застонала и поглубже втянула в рот член шофера. Баритон стал медленно раскачиваться, все убыстряя и убыстряя темп. А шофер вторил его движениям в моем рту… Вдруг Баритон остановился:

– Давай поменяемся, – хрипло предложил он шоферу. И через мгновенье внутри меня уютно расположился тонкий, длинный и резвый дружок шофера, а ленивый увалень Баритона вновь проник в рот. Сначала я почувствовала отвращение, ощутив языком вкус собственного сока, но через пару секунд забыла об этом, наслаждаясь тем, что творили со мною мои случайные любовники. Вдруг Баритон властно поднял мои ноги, и я ощутила дикую боль, разрывающую мои ягодицы.

– Нет! – закричала я, пытаясь оттолкнуть его, но Баритон продолжал медленно проникать внутрь. Шофер стал двигаться еще быстрее, боль постепенно стала отступать на второй план, тело охватило наслаждение. Я ощущала, как два члена в одном ритме проникают в меня. Их разделяла только тоненькая перегородка. Они разрывали меня, причиняя боль и наслаждение, мне хотелось убежать, и не было сил этого сделать. Я чувствовала, как волны подхватывают меня и швыряют на берег – раз, другой, третий. Я закричала…

Когда все закончилось, я лежала, опустошенная и одновременно наполненная, на кровати, бесстыдно раскинув ноги и наблюдая, как мои мужчины не торопясь одеваются. Мне было хорошо. Моя рука лениво бродила по груди, но не возбуждая, а успокаивая, греясь в остатках наслаждения. Я знала, что сейчас я красива: обнаженный точеный силуэт четко вырисовывался на красной простыне, разбросанные по подушке длинные влажные волосы дразнили. Лунный свет, проникая сквозь открытое окно, золотил кожу, придавая ей матовое свечение. Баритон одевался, не сводя с меня глаз. Потом подошел и ласково поцеловал в губы:

– Ты была прекрасна! – шепнул он. – Но нам пора. Нас ждут…

И только сейчас я обратила внимание на то, что на безымянном пальце у него слабо поблескивало обручальное кольцо. Впрочем, это было не важно. Я смотрела в окно, как отъезжала их машина. Вот она на прощанье мигнула фарами и скрылась за поворотом. «А ведь я даже не знаю их имени», улыбнулась я, покосившись на смятую постель. А впрочем, это не так уж и важно…

Баюн явраев

Из цикла «Потоки сознания»

№ I

Где за тысячу лет скот пасли печенеги, Поднимая земную клубистую пыль, Сонным червем, вконец утомившимся в неге, Я усну средь степи, приминая ковыль. И приснится мне сон, где ты хитрою кошкой Будешь вить из меня жил канатных ярмо. И тряпичным Пьеро, бессловесною мошкой Бью челом я тебе, попадая в дерьмо. Твои ноздри дымят, словно жерло вулкана, Как воронки на гнойной, кровавой войне. Ты за член-богатырь хватанешь великана, Нос зарыв в золотом шелковистом руне. Поведешь ты меня на невольничий рынок, Где продашь за пятак с алчным блеском в глазах. Ах, не выдержать мне этих чувственных пыток, Когда жадные пальцы полезут мне в пах. Непотребно сплелись в комарином объятьи Худосочный урод и мозгляк-имбецил. Рядом шлюхи творят гнусный блуд на кровати. Гонит сперму рукой узколобый дебил. Я бегу из притона, бардачного мрака, Полной грудью дыша смрад небесных глубин. И с укором глядят на меня, вурдалака Пьяно-кислые гроздья незрелых рябин. Где-то там, в вышине смотрит волком на Землю Хмурый Бог, в гневе рот тетивой искривив. Я бесовским напевам отныне не внемлю, Обнажив свою душу и суть залупив. Злобный тролль станет выть в непристойном порыве, Причиндалами гадко, отвратно грозясь. Я застыну на миг пред прыжком на обрыве, И низвергнусь в болотную, жидкую грязь. И оттуда восстану белесой личинкой, Стану пить дикий мед твоих яблочных губ. Не смущаясь, спою песнь любви под сурдинку. Буду нежен с тобой, ну а после и груб. В раскорячку присев, светит солнце не с неба, Из глубин вешних вод, прорываясь

сквозь хмарь. Накорми же, Господь, своих птиц духом-хлебом, Пусть навечно насытится каждая тварь. Опрокинувшись в ад, я вскарабкался в гору И с вершины окинул просторы судьбы. Растворяюсь в любви в эту летнюю пору И в костюме Адама иду я на вы.

№ II

Жалят осы меня без пустого кокетства. И ордою вонзаются в плоть комары, Хором пьют мою кровь, не стесняясь соседства Причиндалов моих, взмокших враз от жары. Я бессильно кричу, я от боли страдаю. Избавления жду от злодейки-судьбы. Но все дальше во мглу, матерясь, уплываю. Вопли лягут на дно моей горькой мольбы. Ах ты дрянь-передрянь, скольких ты охмурила? И кого же теперь ты терзаешь в ночи?! А кругом голытьба, да свинячие рыла Диким ором визжат, только Бог все молчит. Кто-то пашет тебя от зари до заката, В перепаханном поле торит борозду. Лишь оставшись одна, с ликом лунным и святым Устремляешь свой взор на родную звезду. Я не жду от тебя ни любви, ни прощенья, Мне не нужен хмельной и бесстыжий твой взгляд. Я в просторах иных обретаю забвенье, Мне в висках грохот крови, как гулкий набат. Улечу, уплыву от тебя, от вампирши. Путеводной звездой вспыхнет ангел вдали. Заклинаньем волхвов прозвучат мои вирши, И священную песнь пропоют соловьи.

№ III

Шмелем гулко прожужжат Все твои слова, Да стрелою просвистят И сгорят дотла. Ты больна и болен я. Тошно нам вдвоем. Только, чья же в том вина, Что вот так живем? Смысла нет в твоих мечтах, Да и я – пустой. Наш удел – духовный крах, Бытовой отстой. Пляшут черти в голове. Мысли невпопад. Как такой дурной судьбе Я могу быть рад? Цепью скованы с тобой. Путы на ногах. Быть рабом и быть рабой — Наше дело швах. Сонной мухой упадет На меня твой взгляд. Превратив мечту в помет И в вонючий смрад. Мутно-горькая тоска Сукой заскулит. Промахнувшись, у виска Пуля пролетит. Что ж я делаю, урод?! В рот меня чих-пых. Жизнь, идя за годом год, Дюже бьет под дых. Прет свирепым кабаном Серость будних дней. И покуда грянет гром, Будем жрать червей. Выйду смело на простор Я степной волны. Где раскинулся шатер Под серпом луны. Там царица ждет меня, Ждет постель и кров. Эх, пришпорю я коня, Поскачу на зов.

№ IV

Я козлом пред тобою предстану. Смирно встань, ты замри, не балуй. Поклонись же великому Пану И мохнатую длань поцелуй. Похотливым сатиром схвачу я Обнаженную нежную плоть. Под собою копыт не почую, Не смогу я себя побороть. Средь вакханок ты самая стерва, Нимфам фору в любви ты даешь. Далеко у тебя я не первый. Похотливая бьет меня дрожь. Эти нежные перси литые Буду мять я, целуя соски. И склонюсь над холмами крутыми, Где бутон распустил лепестки. А потом, утолив дуру-похоть, Нарезвившись в пахучем саду, Утомившись, припрячу я коготь И своею дорогой пойду.

№ V

Где же вы, подружки, Где друзья мои? Лишь пустые кружки. Грязь как у свиньи. Жизнь моя истлела, Растеклась во мгле. Я ищу несмело Истину в вине. Здесь, на дне стакана Суть сверкает, тварь. С дуру, с полупьяна Я кричу в январь. Там, где запад ночи И восток зари, Сволочно хохочут Злые соловьи. Мерзкие кукушки Бьют меня крылом. Да пошли вы, шлюшки! К черту ваш дурдом!