Фантастические сказки

Энсти Ф.

Если девица Сильвия Фютвой когда-нибудь питала к нему действительное влечение, то понять это было нетрудно. Гораций Вентимор не был образцом мужской красоты, такие образцы часто встречаются только в романах, да и там не интересны, но его резко очерченное и чисто выбритое лицо дышало известным благородством, и если около рта слегка обозначились иронические черточки, зато серо-голубые глаза глядели замечательно открыто и приятно. Он был хорошо сложен и достаточно высок, чтобы никак не считаться приземистым; белокурый и бледный, но без оттенка болезненности, он производил впечатление человека, принимающего жизнь, как она есть, и с юмором встречающего те тучи, которые могли омрачить его горизонт.

Раздался стук в дверь, которая вела в кабинет Бивора, и влетел сам Бивор, красный, плотный человек с узенькими бачками.

–  Слушайте, Вентимор, вы еще не сбежали с планами того дома, что строится у меня в Ларчмире? Потому что… Ах! Вот вы именно их просматриваете! Извиняюсь, что помешаю, но…

–  Ничего, милейший, берите, пожалуйста, я уже просмотрел.

–  Я сейчас еду в Ларчмир. Там надо принять материалы, а оттуда - в Фитльсдон. Это потребует времени, так что я пропаду на несколько дней. Харисона беру с собой. Ведь он вам здесь не понадобится?

Вентимор засмеялся.

–  Ничего не поделаешь, я могу и без помощника. Вам он нужнее, чем мне. Вот ваши планы.

–  Я и сам доволен ими, знаете, - сказал Бивор, - эта крыша ведь недурна? Хорошо, что мне пришло на ум положить на нее этот орнамент вдоль гребня. Вы видите, я воспользовался одним из ваших окошек с ничтожным добавлением. Я уже склонялся последовать вашему совету и сделать оба фасада одинаковыми, но потом решил, что так будет оригинальнее: тут - красный кирпич, а там - плитки.

–  О, да, - согласился Вентимор, зная, что возражения бесполезны.

–  Не думайте, конечно, - продолжал Бивор, - что я особенно стою за оригинальность для обывательских домов. Среднему клиенту не более нужен оригинальный дом, чем оригинальная шляпа. Он требует только того, что более или менее общепринято. Я часто думал, старина, что, может быть, именно поэтому вы и не преуспели… Ведь вы не в претензии за откровенность?

–  Ничуть, - весело ответил Вентимор, - откровенность есть цемент дружбы. Валяйте дальше!

–  Я только хотел сказать, что вам не принесли пользы ваши оригинальные фантазии. Повези вам хоть завтра и получи вы заказ, я уверен, что вы бы напортили себе какой-нибудь особенной выдумкой.

–  Такие соображения по меньшей мере преждевременны, так как на моем горизонте нет ни тени заказа.

–  А мне повезло, едва я взялся за дело, - сказал Бивор.
– Но главное в том, - продолжал он с оттенком самодовольства, - чтобы уметь воспользоваться случаем. Однако мне пора, а то пропущу поезд. Вы взгляните без меня на мою корреспонденцию и сообщите мне, о чем будет нужно. Ах, кстати, мне только что прислали смету Вудфордской школы. Посмотрите, пожалуйста, и скажите, верно ли. Да, еще новый флигель в Тускулум-Лодже… Вы можете вычертить его на досуге. Все найдете у меня в конторке. Спасибо, спасибо, мой милый!

Бивор кинулся обратно к себе в комнату и начал торопить Харисона, своего конторщика. Затем кликнули извозчика, затопали по старой лестнице; отъезжавший экипаж затарахтел по неровной мостовой, а потом воцарились безмолвие и одиночество.

Было бы неестественно не ощутить некоторую зависть. Бивор имел в мире свое назначение: даже если оно состояло лишь в том, чтобы портить леса и парки нелепыми или претенциозными дачами, все же это был труд, дававший ему право на уважение в глазах всех здравомыслящих людей.

А в Горация никто не верил. Доселе плоды его творчества еще ни разу не воплощались в кирпич и камень. Нигде не стояло такого здания, благодаря которому могла бы сохраниться после его смерти память о нем самом и о его таланте.

Такие мысли не были приятны, и, чтобы от них избавиться, он пошел в кабинет Бивора за бумагами, о которых упоминал последний: надо было хоть заняться, пока не настанет время идти в клуб и завтракать. Не успел он усесться за дело, как на площадке зашаркали чьи-то ноги и раздался стук в дверь конторы. «Еще заказ для Бивора, - подумал он.
– Вот уж везет этому парню! Надо пойти сказать, что он уехал по делу».

Но, войдя в соседнюю комнату, он услышал повторение того же стука и на этот раз - у собственной двери; поспешив вернуться, чтобы положить конец этой игре в прятки, он увидел, что пришедший ищет именно его и что это - никто другой, как сам профессор Антон Фютвой.

Профессор стоял на пороге, щуря из-за очков свои близорукие глаза и, вытянув шею из широкого пальто, напоминал собой любопытствующую черепаху. Горацию его появление было приятнее, чем приход самого богатого заказчика, ибо как мог прийти к нему в гости отец Сильвии, если бы она сама не желала продолжать знакомство? Он даже мог явиться с каким-нибудь поручением или приглашением.

Итак, несмотря на то, что на объективный взгляд профессор ничем не мог вызвать дикого восторга, Гораций был непритворно рад его видеть.

–  Вы слишком добры, что пришли навестить меня, - сказал он с жаром, усадив его в единственное кресло, предназначенное для гипотетических заказчиков.

–  Нет, нисколько. Боюсь, что ваше посещение, когда вы были у нас в Коттесморе, вышло не совсем удачным.

–  Неудачным?
– повторил Гораций недоумевая, что будет дальше.

–  Имею в виду тот факт, может быть и незамеченный вами, - пояснил профессор, почесывая с оттенком раздражительности свои жидкие поседевшие бакенбарды, - что меня самого в тот раз не оказалось дома.

–  Да, это была большая неудача, - сказал Гораций, - хотя я знаю, как занято ваше время. Тем любезнее с вашей стороны найти минутку, чтобы зайти просто так поболтать.

–  Я пришел не ради болтовни, г. Вентимор. Я никогда не болтаю. Я хотел видеть вас по делу, надеясь, что вы… Но замечаю, что вы заняты, может быть, слишком заняты, чтобы отрываться ради такой мелочи.

Было довольно ясно, что профессор собрался строиться и решился - неужели по совету Сильвии?
– поручить это дело ему! Но молодой человек постарался умерить свой предательский пыл и ответил (не отступая от истины), что не делает ничего такого, чего не мог бы отложить, и что если профессор сообщит ему о своей надобности, то он будет рад услужить ему.