Фантастические сказки

Энсти Ф.

–  К твоим услугам!
– произнес знакомый голос позади него. Он обернулся и увидел своего джинна на ковре перед камином; при осуществлении его заветного желания, все его негодование вспыхнуло опять.

–  Ах, вот вы где!
– сказал он с досадой.
– Где вы пропадали так долго?

–  Не на земле, - был краткий ответ, - а в заоблачных мирах, чтобы найти средство, как увеличить твое благополучие.

–  Если вы там имели такой же блистательный успех, как здесь, - резко возразил Гораций, - то я вас покорно благодарю.

–  Я более, чем удовлетворен, - отвечал джинн, который, подобно другим достопочтенным особам, был недоступен для иронии, - твоими заверениями в признательности.

–  Я вовсе не признателен, - сказал Гораций, пылая гневом.
– Я чертовски расстроен!

–  Почему ты так встревожен? Чем ты еще недоволен?

–  За коим чертом превратили вы заслуженного и безобидного ученого в бессловесного мула?
– разразился Гораций.
– Не для насмешки ли?…

–  Это было очень легко, - сказал джинн, благодушно пропуская сквозь пальцы жидкие пряди своей бороды.
– Я не раз совершал такие превращения.

–  Тогда стыдитесь, вот и все! Теперь вопрос в том: как вы ему вернете прежний вид?

–  Я далек от того, чтобы изменить сделанное, - был назидательный ответ.

–  Что!
– воскликнул Гораций, не веря своим ушам.
– Вы, надеюсь, но намерены оставить несчастного профессора в таком виде навсегда?

–  Никто не может отвратить предназначенного судьбою.

–  Очень может быть. Но никем не предназначено, чтобы ученый человек вдруг был унижен до скотского образа на весь остаток своей жизни. Судьба не так глупа.

–  Не презирай мулов, эти животные полезные и ценные в хозяйстве.

–  Но - будьте вы прокляты!
– разве у вас нет воображения! Неужели вы не можете представить себе, каково человеку обширной образованности и громкой известности, внезапно попавшему в такое унизительное положение?

–  Да падет вина на его же голову, - холодно сказал Факраш.
– Он сам навлек на себя эту участь.

–  Что же, вы полагаете, что этим фокусом принесли мне пользу? Будет ли он теперь более расположен в пользу моей женитьбы на его дочери?

–  У меня нет того намерения, чтоб ты взял себе в жены его дочь.

–  Одобряете ли вы или нет, а я намерен на ней жениться.

–  Наверно, она не пойдет за тебя, пока отец ее будет оставаться мулом.

–  В этом я согласен с вами. Значит, вы так понимаете ваше содействие мне?

–  Я не принял в расчет твоих интересов в данном случае.

–  Будете ли вы добры принять их во внимание теперь? Ведь я дал слово, что он вернется к своему прежнему виду. На карте не только мое счастье, но и моя честь.

–  Осуществление невозможного не связано с потерей чести. А это дело не может быть уничтожено.

–  Не может быть уничтожено?
– повторил Гораций, чувствуя, как сердце его сжалось в холодных тисках.
– Почему?

–  Потому что, - сказал джинн угрюмо, - я забыл способ.

–  Вздор!
– возразил Гораций.
– Я не верю этому.
– Он решил прибегнуть к лести.
– Вы такой способный старый джинн, вы можете сделать все что угодно, если только пожелаете. Взгляните, как вы опять вернули прежний вид этому дому. Чудесно!

–  Это был пустяк, - сказал Факраш, хотя он, видимо, был доволен такой оценкой своего таланта, - а это - совсем иное дело.

–  Но это детская игра для вас, - подстрекал Гораций.
– Ладно! Вы это сделаете, когда захотите.

–  Может быть, оно так, как ты говоришь, но я не захочу.

–  Тогда, я думаю, - сказал Гораций, - принимая во внимание, что вы считаете себя обязанным мне благодарностью, я имею право узнать истинную причину вашего отказа.

–  Твое требование справедливо, - отвечал джин поело паузы, - и я должен его удовлетворить.

–  Правильно!
– воскликнул Гораций.
– Я знал, что вы поймете это, как только дело будет представлено вам в надлежащем свете. Теперь не теряйте времени, верните же несчастному образ человека, согласно вашему обещанию.

–  Не так, - сказал джинн.
– Я обещал тебе открыть причину моего отказа, и ты ее узнаешь. Ведай же, о, сын мой, что этот дерзкий человек, благодаря какому-то нечистому колдовству, угадал сокровенный смысл надписей на печати сосуда, в котором я был заключен, и намерен был истолковать их всему миру.

–  Разве это не безразлично для вас?

–  Совсем нет, так как надпись содержала лживый пересказ моих деяний…

–  Если все это ложь, то не может вам повредить. Отчего не презирать ложь, если она того заслуживает?

–  Не все там неправда, - неохотно сознался джинн.

–  Ну, ничего! Чтобы вы ни сделали, вы уже искупили свою вину.

–  Теперь, когда Сулеймана уже нет, мне хочется отыскать моих сородичей, Зеленых джиннов, и кончить жизнь среди дружбы и почета. Как же это возможно, если они услышат, что имя мое ненавистно смертным?

–  Никто и не подумает вас ненавидеть за дело, которому уже три тысячи лет. Слишком древний скандал!

–  Ты говоришь без понимания. Говорю тебе, если б люди знали хоть половину моих проступков, - сказал Факраш тоном, не чуждым мрачного самодовольства, - то вопли их донеслись бы до вышних небес и презрение и ненависть стали бы моим уделом.

–  Ах, вряд ли тут все так плохо, - сказал Гораций, который был убежден, что «прошлое» джинна состоит, главным образом, из маленьких грешков.
– Во всяком случае, я уверен, что профессор охотно согласится помолчать, и, так как вы, наверное, уже отобрали крышку…