Фантастика 1985
Шрифт:
Я взбирался по скользкой лестнице на предпоследний этаж, когда наверху раздался грохот, переходящий в резкий свист.
Стреляли из бластера. Возможно, мои же ребята. Или стреляли в них. Я осторожно выглянул в коридор. Следы Пахаря шли налево и исчезали в темном провале посреди пола. Туда же ленивыми струями стекала масса, а сама мрачная дыра медленно затягивалась сдвигающимися плитами и вот-вот должна была исчезнуть совсем. Только сейчас я осознал, в какую трудную погоню пустился. Пахарь щедро демонстрировал свою способность проходить сквозь полы
Поскольку след брейкера был потерян, следовало найти кого-нибудь из наших. На этом этаже наблюдение вел Дин. Я осторожно двинулся к его комнате и еще издали понял, что слышал в работе его бластер. Дверь номера была разбита выстрелом изнутри, а следы Дина исчезали под стальной стеной, замкнувшей коридор. С помощью таких тупиков брейкер мог отгородиться от кого угодно. Я двинулся назад, и в этот миг гдето рядом прогремел еще один выстрел. Я кинулся вперед, зная, что в номере Дина есть окно. Обжигаясь и разрывая одежду о горячие зазубрины, я протиснулся через разбитую дверь в комнату и распахнул иллюминатор. Он выходил на уровне второго этажа во внутренний дворик - атриум; там был устроен зимний сад, но сейчас его медленно заволакивал белый едкий дым горящей пластмассы. В этом дыму кто-то двигался.
– Эй!
– крикнул я.
Это был Пахарь. Прихрамывая, он пересекал атриум и, оглянувшись на мой голос, поднял руку. Я мгновенно пригнулся, но выстрела не последовало. Вместо этого кто-то с чавкающим звуком дохнул мне в спину. Обернувшись, я увидел, что выход, проделанный Дином, исчез. На его месте стояла глухая металлическая стена с пятнами машинного масла. Совсем недавно она, видимо, была полом где-то в технических службах. Третий раз я оказывался в тупике, а Пахарь беспрепятственно уходил дальше. Настороженное внимание, с которым я преследовал его, начинало переходить в злость. Я уже прикидывал расстояние до поверхности атриума, когда заметил, как забурлил белый кисель вдоль одной из стен. Сунув руку в тягучее желе (оно оказалось теплым), я нащупал узкую щель. Она явно расширялась.
У меня не было времени ждать, когда стена поднимется достаточно высоко и, обмотав голову рубашкой Дина, я прополз под стеной. Впечатление было такое, будто я нырнул в кремовый торт. В соседнем номере дверь оказалась незапертой, и, выбравшись в коридор, я ринулся на последний, самый верхний, этаж.
Проклятый брейкер! Устроив такую фантасмагорию, он, будучи обнаруженным, наверняка попытается удрать с Амброзии на спасательной ракете. Ярость, с которой я думал об этом, была вызвана еще и тем, что мне только сейчас стал ясен план его бегства.
Я оказался прав. Пахарь, уже в скафандре, возился у аварийного выхода на поверхность, когда я подсечкой сзади сбил его с ног. Он с грохотом ввалился внутрь кессонной камеры.
В тот же миг дверь за нами закрылась.
– Назад!
– закричал Пахарь, отталкивая меня.
– Здесь смерть!
– Спокойно!
– сказал я, выравнивая дыхание.
– Вы арестованы. Дайте руки.
Увидев наручники, он сначала остолбенел, а потом вдруг
– Полиция?! Вы из полиции?… У вас есть тюрьма, шериф?
– Я зональный комиссар по безопасности и сотрудничеству, вот мой значок. А теперь идите со мной.
Я потянул рычаг двери, но он не подался. Кнопка аварийного открывания тоже не сработала. Пахарь все смеялся:
– Мы заперты, комиссар! Может, лучше откроем другую дверь и прогуляемся по Амброзии? Правда, ваш костюм легковат…
– Бросьте болтать!
– оборвал я.
– Уберите поле.
– Какое поле?
Я вздохнул, стараясь набраться терпения.
– Биополе, с помощью которого вы вывели из повиновения технику на Нектаре, Мирре, Тетисе, а сегодня здесь, на Амброзии.
Он как-то очень искренне раскрыл глаза:
– Вы что, считаете меня диверсантом?
– Вы особенно опасный диверсант - - брейкер. Слыхали такое слово?
Он смотрел на меня так, будто перед ним стоял пришелец из другой галактики.
Я подергал рычаг - дверь не открывалась.
– И кроме того, вы подозреваетесь в покушении на убийство.
Это, кажется, его почти не удивило. Он лишь пожал плечами: - Почему же убийство?…
– Вам лучше знать, зачем вы решили убрать Мана.
Он молниеносно вскинулся: - Мана?!!
– Перестаньте кривляться! Мы знаем всё.
Он резко подался вперед: - Что вы знаете?!
Нервы мои были напряжены, я ждал опасных движений и ударил его прежде, чем подумал. Он опрокинулся в угол, пошевелился и затих. Я наклонился над ним. На губах Пахаря выступала кровь, но глаза, полные слез, были открыты. Он смотрел куда-то вверх, сквозь меня, и в этом отрешенном, пустом взгляде читалось полное равнодушие к собственной судьбе. Такой взгляд бывает у пилотов, когда их достают из обломков ракеты.
– Боже мой!
– застонал он вдруг, мучительно морщась.
– Вот он, этот мир! Вот его словарь: диверсия, покушение, убийство! Если б я знал!
– Он привалился плечом к стене и поднял на меня глаза.
– Оставьте эту дверь, комиссар. Мы все равно отсюда не выйдем… Вы ничего, ничего не поняли в моем поведении! Так послушайте, что я скажу…
Сейчас, когда все закончилось и делом Пахаря занимаются сразу две комиссии - следственная и научная, мне часто вспоминается эта неожиданная исповедь. Я слушал ее, прислонившись к двери, ведущей наружу, в пустоту, а Пахарь, в неуклюжем скафандре со снятым шлемом, говорил, полулежа в углу.
Не скажу, что я тогда сразу поверил ему и все понял. Нет, многое я осмыслил и уяснил гораздо позднее. А тогда, отделяемый от мертвящей пустоты лишь тонкой полоской стали, я временами испытывал мутное чувство нереальности, потусторонности происходящего. Дверь за моей спиной медленно, покрывалась пленкой изморози, и настоящему брейкеру ничего не стоило открыть электронный замок… Там, за дверью, был вечный холод и мрак, а здесь, в тесной камере, где так странно сошлись два узника, метался беспокойный человеческий голос: