"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Он метнулся обратно к скамейке, извлек из рюкзака туалетные принадлежности, — Федюня рта открыть не успел, — вернулся к воде, почистил зубы, умылся. Почувствовал себя почти человеком! И аппетит взыграл, а это не то что впихивать в себя по обязанности…
Сел на скамейку, достал вторую упаковку спецпайка, вопросительно взглянул на хозяина. Тот задумчиво вертел в руках связку узких металлических полосок, взирал на стоявшую на столике щербатую керамическую миску с мутноватой жидкостью и выглядел печальным.
— Скажи-кось, мил человёк мудан, —
— Э-э, — опешил Игорь. — Да вот, как ты называешь, харч мой. Перекушу. В смысле, подкреплюсь. Что стряслось-то?
— В смысле, в смысле… — передразнил Федюня. — Кушати, что ль, станешь? Так бы и сказывал. Тряслося ёму… Путник ты, как есть путник. Ну ладушки-оладушки, кушай тады. А перекусывати-перегрызывати мене в дому тута ничо не надоть, енто я к слову, не держи сердечка. Я тож покушаю. Ох, укусны желёзки! А уж опосля толковати учнем.
Он отделил одну полоску, обмакнул ее в мутную жидкость. Едва слышно зашипело. Федюня подержал так «желёзку» несколько секунд (каких секунд, опять спросил себя Игорь, бешеных или нормальных?), вынул, сунул в рот, откусил, принялся чавкать.
— Приятного аппетита, — пробормотал Игорь.
Федюня перестал жевать, с видимым усилием проглотил то, что было во рту, заявил возмущенно:
— А не надобно нам тута апатитов! От апатитов твоих не пучит, от их столбняк да карачун, а и укуса никакового, и не разжуешь толком! Ишь, удумамши: апатиты! Ты, путник, сказывай да не засказывайся!
— Да не апатиты! — объяснил Игорь. — Аппетит, ну! Чтобы вкусно было, чтобы… это… кушалось с удовольствием! Слово такое: аппетит!
— Нетути такового слова, — сурово сказал Федюня. — Надобно сказывати: «доброго укуса», о как. А ты дерёвня и как есть путник, хоша и мудан.
— Да что за слово такое — мудан? И почему я путник?
— Мудан потому как мудан, а то кто ж ты есть? А путник потому как путник. Опосля растолкую. А покудова — коль я кушаю, никoго не слушаю, понял? Так-то.
Доедали молча. Игорь извлек из рюкзака саморазогревающуюся баночку с кофе, вскрыл ее, немного подождал, стал потихоньку прихлебывать. Федюня тем временем отлучился в «фатерку», вернулся с наполненной кружкой, похожей на его миску — керамической и как будто местами обкусанной по краям. Жидкость в кружке была прозрачная. Игорь полюбопытствовал:
— А во что ты, Федюня, желёзки свои макал? И в кружке в этой у тебя что?
— В кислoту макал, во что ж ишшо макати? — снисходительно объяснил тот. — Токмо не в лютую кислoту, а в разбавлённую. От лютoй… — он глотнул из кружки.
— …пучить станет? — догадался Игорь.
— Куды тама пучити! Уж лутшэе бы пучило! Сгорит нутро от лютoй, вона как! А водицы добавити, так и чинарик чинариком!
— А где ты желёзки-то берешь?
— Знамо где… тама, — Федюня мотнул головой, указывая куда-то вниз. — Ходим туды… А то Шушулька притаранит, споднизу. Нам тама боязно, а ему ничо, а желёзки тама
— И ничего? Не пучит? Я попробовал — водица у тебя немного того… ржавчиной отдает…
— И сызнова ты аки робятенок глупoй! Самая укусная и самая пользительная наша тута водица! Ну, а ты чаво такo хлебашь?
— Кофе, — улыбнулся Игорь.
— Ко-охве, — протянул Федюня. — Ну-кось дай-кось нюхну.
Он с опаской поднес баночку к носу, шумно потянул воздух, отпрянул. Вынес вердикт:
— Вы, муданы — муданы вы и есть. Родичи твои, тама, наверьху, — он ткнул пальцем в пол, — ёни таковoе хлебают, да. А нам таковoе не любо.
Игорь насторожился: родичи? Не забрезжило ли? Задать вопрос, однако, не успел.
— А ента бочонка твоя, в какой кохве твое плещемшися, — заинтересовался Федюня, — ёна из чаво скомстромлёнши?
— Банка-то? Пластик, а сверху, снизу и внутри — алюминиевая фольга, — ответил Игорь.
— Люминь… Не желёзка, нет… — как бы про себя проговорил Федюня. — Укус не тот. Ну да на худой день сгодится… — И скомандовал: — Как дохлебашь, мене сдашь, понял? И други каки ежели, тож сдашь.
Что ж, заметил про себя Игорь, хоть такую малость уразумел: жрут они тут металлы всякие… Метаболизм, однако…
***
Допили. Федюня завладел пустой баночкой из-под кофе, закинул ее куда-то в «фатерку». Игорь собрался было начать расспросы по делу, но хозяин, как всегда, оказался проворнее.
— Учинаём толкoвати, — объявил он. — Я первoй спытаю, ты мене без утайки, а уж опосля потoлкуем ох по душам об разнoм. Сказывай, откель ты взямшися? Потому как мудан ты как есть, а мы тута муданoв-то аль не видамши? Видамши, от так от! Муданы завсёгда наверьху обитаюмши, — он опять ткнул пальцем вниз, — к нам сюды вниз редкo когда кажумшитися, а все ж быват. Четвероё их ныне, свящённых, а ишшо тама, сказывают, есть которые коченёют, а мы их кого забымши, а кого и нет. А ишшо девки есть муданки, то на отшибе, и бабцы с ими. Страшные все — и-и! — что девки с бабцами, что свящённые! Как вот ты страшные! Однако ж вумные! Особливо свящённые вумные, и Шушулька с ими, ён-то к нам частo кажимшитися. А ты есть мудан глупoй. Ума наберешь, енто да, дык и ёни, свящённые, за тот срок ишшо наберут. Так что не угнатися тобе за ими. Потому как ёни тута муданы старые, а ты тута мудан новoй. Вот и сказывай: откель взямшися? Ась?
Естественно, рассказывать все с самого, условно, начала, было бы глупо. Федюня понял бы еще меньше, чем Игорь понял из его тирад. Поэтому ответил просто:
— В общем и целом — сверху я взялся.
И показал рукой на потолок.
— Ой, пу-утни-ик, — пропел абориген. — Сказыват «сверьху», а показыват на низ…
— Федюня! — взмолился Игорь. — Там, — он еще раз указал на потолок, — верх!
— Пороли тобе малo, — горестно сказал хозяин. — Ты вот сознайся, читати могешь? Грамотнoй?