"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Груда наваленных друг на друга тонких стальных листов обнаружилась с другой стороны квадратной башни. Слегка расчищено было и здесь. Верхний лист оказался криво покромсанным, заусенцы так и торчали. Игорь брезгливо сдвинул его в сторону и из следующего, целенького, хотя и тронутого коррозией, нарезал даже не двадцать полосок, а целых две дюжины, подходящего размера. И согнул пополам, чтобы нести было удобнее.
Довольный, двинулся обратно, к корпусу. Заглянул в изначально показавшееся необозримым пустое пространство на уровне «нуль». Необозримость никуда не делась, но у левой стены, рядом с границей
Ну и пусть валяется, не до перформансов этих. Вниз, на уровень «раз», в сектор «раз-раз», к Федюниной «отсечке». Часы, разумеется, взбесились, но сам Игорь, как ни странно, бодрости не утратил.
Адаптируюсь, предположил он. И еще раз остерег себя: не зарывайся. Чуть помедленнее.
Глава 13. Грустный мудан
Дата: неопределенность
Вылазка на «нуль» продлилась не два часа, а, похоже, все три. В секторе, соответственно, было уже полноценное утро: жители вовсю бодрствовали. Поскрипывали и постукивали двери «фатерок», в некоторых «отсечках» копошились их хозяева. Завидев Игоря — замирали; до его слуха доносился невнятный шепот. Боятся, с неудовольствием подумал он. Чего боятся, чем я им так страшен…
Одна лишь Лавуня снова продемонстрировала «карахтер»: отважно подскочила к оградке и смачно плюнула в направлении Игоря. Спасибо, не попала.
Навстречу прогулочным шагом шествовало несколько аборигенов — по-видимому, взрослых и детей. Мгновенно расступились перед ним и застыли в разных позах сюрреалистической скульптурной группой — коричневые, складчатые, в серых хламидках…
Федюня выглядел тоже неважно: понурившись, сидел на скамье, покачивал головой, жевал в такт покачиваниям. Вот прожевал, стал отплевываться. Посмотрел на Игоря, произнес:
— Носит тобе незнамо где… А тута потравитися недолго бочонкой твоёй…
— Ты банку мою, что ли, жрешь?! Ты ее зачем целиком-то жрешь?! — изумился Игорь. — Говорил же тебе, балда, там в основном пластик, а еще там химический реагент для разогрева! С ума сошел?! Металл отличить не можешь?!
— Кушати уж больнo хотелося… — объяснил Федюня. — Тьфу, гадостя…
Он вдруг сорвался со скамьи, метнулся в отхожее место. Игорь разогнул железные полоски, положил их на столик, сел на скамью. Из нужника доносились надрывные спазмы, затяжной кашель, невнятные причитания. Длилось это, правда, недолго — пару минут. Но по их местному ходу времени — все восемь, сообразил Игорь. Не позавидуешь. Наизнанку, небось, вывернулся, бедолага.
Да и слушать эти душераздирающие звуки — тоже удовольствие то еще. Не вывернуло бы самого. За компанию. Вспомнилось бессмертное: наглотались зубного порошку третьего дня. Коммодор оценил бы…
Все стихло. Федюня с явной опаской выдвинулся наружу, тихонько подошел, сел рядом. Понятно было, что старается не шевелиться. Прошло еще минут пять — начал оживать потихоньку. Вымолвил надтреснуто и сипловато:
— Видать, не помру ишшо… Слухай, Путник, ты другу бочонку, коли будет, все одно
И правда, кофейку выпить, решил Игорь.
Доставая баночку, он сказал:
— А я тебе, между прочим, гостинца принес! А ты, дурачина…
Узрев, наконец, внушительную пачку «желёзок», Федюня окончательно вернулся к жизни и при этом расчувствовался.
— Ах ты ж, мил мой человёчушко муданушко Путник, — понес он, — ах ты ж, гостюшка ты мой дорогой! Ай, не позабымши мене, дурня! Ай, спасибочки тобе до самoго-пересамoго!
— Ладно тебе… — отреагировал Игорь, сделав первый глоток кофе. — Просто думай впредь головой, а не желудком… Запомни: пластик не жрать, кальциевую известь не жрать, только фольгу алюминиевую можно!
И решил: самое время для допроса с пристрастием. Федюня сейчас чувствует себя виноватым, самоуверенность и болтливость его поуменьшились — вот и воспользуемся. Цинично, не без того, но и вреда нет, и для дела, может, польза.
— Так, — начал Игорь нарочито строгим тоном. — Теперь, Федосий, слушай меня внимательно. Я буду тебя спрашивать, ты отвечай, но ясно и четко, понял? Это у нас с тобой не толковище. Соловьем разливаться когда-нибудь потом будешь. Понятно тебе?
— Ай… — прошептал Федюня. — Понятнo… Об солoвье непонятнo, а так-то понятнo… Ай, зарoбемши я… Федосием кликнумши, да зубья оскалимши, да весь не таков каков-то… Зарoбемши я…
— То-то же, — кивнул Игорь. — Слушай первый вопрос. Отвечай: ты-то сам откуда здесь взялся?
— Я-то? — переспросил Федюня. — В Марьграде-то? Дык я тута отрoдяся. От матки, ёна уж помёрши, сирота я, а матка тож была тута отрoдяся. А уж ёйная матка, ёна тута была с самoго покрытья. Дoлжно, и допрёжь покрытья, да то нам неведомо. Нам ёно без надобы, допрёжь покрытья-то.
Покрытие, сообразил Игорь, это, в нашей терминологии, день «Э». Наверное, так.
— Таких-то, — с готовностью продолжил Федюня. — кто с покрытья, а то допрёжь, и не осталося, все помёрли. Сказывают, в ровeне три живая ишшо бабка с покрытья, а то ль дед. Да брешут, поди.
— Ясно, проехали. Второй вопрос. Отвечай: муданы — это кто такие? И взялись откуда?
— Дык… Ёни-то с самoго покрытья и есть, и допрёжь тож. Я ж тобе кричал, единoго мы с вами корня, да разошлися. Мы-то, местные, такие, а вы-то, муданы-то, вона экими заделамшися. Вумные, то да. А и страшные — и-и! Сам, поди, знаш, а мене пыташ…
— Да что за слово-то такое — мудан?
— Дык то старoй Ильюшка-мудан таковo прозвамши: мудация, сказывал, а то ль муданция. С того и пошло. Мы, стал быть, как есть местные, а вы — муданы. По-ученому — страхолюды. — Федюня добавил плаксиво: — Сызновa ты знаш, а пыташ… мене проверяш, а я-то чаво…
Мутация, понял Игорь. А «мудан» — искаженное «мутант». Причем мутировали-то — они, называющие себя местными, но считают мутантами тех, кому повезло сохранить человеческий облик, человеческий метаболизм, человеческие физиологию и психику… Повезло ли? Вопрос. Только не к этому чудику.
Процитировал нежданно вспомнившееся:
— Поплыли муде да по глыбкой воде…
— Енто чаво? — насторожился Федюня. — Про вас, про муданoв, аль как?
— Не про нас. К слову пришлось. Не отвлекайся, Федосий!