"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Второе. Марина попросила разместить ее в третьем апартаменте по левой стороне. Получалось ровно напротив апартамента, в котором, пока на временной основе, разместился Игорь Юрьевич. При этой просьбе Петя немного напрягся, сам не зная почему. Нюх у меня, пояснил он, вот и почуял что-то. Соврал Марине, что в том апартаменте не оборудовано, предложил следующий. Согласилась. Показал ей там все, пожелал спокойной ночи. Выйдя в коридор, услышал: щелкнула она замком. Заперлась, значит.
Третье. Почуялось Пете, что гостья чего-то как бы побаивается.
Четвертое. Примерно через полчаса послышались в коридоре шаги. Показался Матвей Константинович. Прошел сюда, в столовую. Потом обратно. Медленно так. На двери поглядывал. Перед какими даже останавливался. Словно в нерешительности пребывал.
Пятое. Такие рейды повторились еще три раза. Петя зафиксировал время каждого. Последний был длительнее предыдущих — начался в шесть сорок, закончился в семь ноль семь. К себе шел уже скорым шагом, по сторонам не зыркал, не притормаживал нигде. Задержался, по всему судя, в столовой. Факты это подтверждают: на столе — крошки табачные, в пепельнице — остатки пепла.
Игорь тоже закурил, а Петя отчеканил:
— Доклад закончил!
— Молодец! — искренне похвалил его Игорь. — И нюх твой молодец, и сам ты молодец! Ну, а соображения у тебя есть?
— У меня, Игорь Юрьевич, одно соображение и есть. Матвей Константинович в Марину Станиславовну был очень сильно влюблен. Думается, и по сей день не остыл. Мается. А наша-то Маринка — как две капли, только молоденькая…
— Что-что, а это мне понятно, — мрачно прокомментировал Игорь.
— Ох, вы же тоже… Извините, я как-то не учел…
— Ничего… А что «я же тоже» — ты имей в виду: для меня Марина нынешняя — дочь той Марины, моей Марины. Не реинкарнация, а дочь.
Петя совсем смутился:
— Я понял, извините еще раз…
— Ничего, — повторил Игорь. — Проехали. Ну и?
— Вот. Думается, не вышло бы беды. Матвей Константинович и так-то человек, как бы сказать, непростой, а как вы, Игорь Юрьевич, у нас тут появились, так и вовсе… короче, не в себе делается. Не покусился бы он…
— Слушай, да как это?! Он, возможно, ее отец!
— Так если не в себе человек… Короче, опасаюсь я, не покусился бы…
— На тебя надеюсь, Петр! Я и сам, естественно… но вдруг мне отлучиться придется…
— Я-то постараюсь, не сомневайтесь! А вот как скажете — докладывать мне другим?
— Нет, — ответил Игорь. — Не нужно. Единственно кому — Саше. Александру Васильевичу. А лучше я ему сам все расскажу.
— Правильно, — с нескрываемым облегчением сказал Петя.
Отличный малый, подумал Игорь. Звезд с неба не хватает, заметно инфантилен, но добр, надежен, старателен. Малый… сколько ему — сорок, чуть больше, чуть меньше? Мое поколение… Загнул, какое еще мое… Я в день «Э» взрослым был, а он — совсем молоденьким.
— Как тебе живется, Петр? — спросил он.
— Да как… Жить можно, сами видите. Все есть, что нужно. Куда там — больше, чем нужно, в тыщу раз больше! И все бесплатно!
Это точно, усмехнулся Игорь. А я-то целую пачку купюр сюда притащил, последовал совету Коммодора. Федюне, что ли, отнести — вдруг по вкусу придутся? Правда, бумагу он, вроде бы, не жрет, «Работница» лежала необглоданная. Но деньги делают, кажется, из особого состава…
Тряхнул головой, вернулся к разговору с Петей:
— А не скучаешь?
— Что вы, Игорь Юрьевич! — ответил тот несколько даже снисходительно. — Когда мне скучать? Наверху, конечно, Александр Васильевич все обихаживает, но уж тут — моя служба. Прибрать то-се, чистоту блюсти, и продукты чтоб были, это, значит, со складов доставить в ассортименте, и сготовить, и отремонтировать что, бывает, по мелочи, и всякое разное, не перечесть. Ну, время если выдастся — в зал сбегать, на тренажерах поупражняться. Или на гитаре… — он покраснел, как будто в чем-то постыдном признался. — Я все учусь, учусь, самоучитель до дырок затер, только пока еще не особо выходит… А то кино посмотреть на планшетке. Книжки-то я не очень, а кино люблю. Не-ет, скучать некогда!
— Понятно… Но я имел в виду — по дому не скучаешь ли? По родному дому, где родился и вырос?
— А, вы об этом… Так у меня там, считайте, нету никого. Друзья были — по школе, по улице, как не быть. Да позабылись давно, и не друзья они были, а приятели. Девушка одна нравилась… и еще одна тоже… но, как бы сказать, не по-серьезному. И с братьями отношения не ладились. Они, братья, двое их, меня намного старше, вот и пренебрегали. А то и обзывали — сикильдявкой жирной или еще как. И надсмехались.
— А родители? — спросил Игорь.
— А родители мои, Игорь Юрьевич, тут. В Марьграде в нашем. Батя в охране служил, он меня сюда и привел, как бы сказать, по наследству. Я после школы в мореходку хотел, а он сказал: годик тут послужишь, дисциплинки понюхаешь. Его прямо при мне прихватило. Скукожился батя, почернел, волосы повыпадали… и помер на другой день. А мать в столовке здешней работала. Что да как с ней — не знаю. Искал — не нашел. Думается, тоже скукожилась и померла. Или не сразу померла… да ведь все позабыла, а это равносильно… а потом и померла, наши двадцать лет для них восемьдесят. Так что тут они.
Игорь с силой воткнул окурок в пепельницу, закурил следующую сигарету. Предложил:
— Отдохнуть бы тебе хоть немного. А я пока здесь… подежурю.
— Да уж скоро все соберутся. Так что я, может, после отдохну, спасибо.
***
Завтракали вяло. Одна лишь Марина выглядела бодрой, мобилизованной, разве что чуть отстраненной. Анциферов и Елохов еле ковыряли ложками свои каши, а Смолёв и вовсе отказался от еды — отсел, традиционно, подальше и принялся вертеть самокрутки.