"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– После трагической гибели Терентия общим голосованием пионерской дружины нашей школы его приняли в почётные пионеры. Посмертно.
– А так можно? – вздохнув, уточнил я. Вот ведь, не мытьём, так катаньем.
– Да, нам разрешили. В школе есть уголок Терентия, там много его вещей, пожертвованных родителями, и обе награды. Хотите посмотреть?
– Я был бы не против.
Женщина подозвала одну из девчат лет пятнадцати и представила её мне:
– Вот. Алёна Краснова, наша староста, она вам всё покажет.
Дивчина действительно всё мне показала. Многое я узнал,
– Всё-всё о нём знаете? – уточнил я. – Расскажите о его семье.
Ну, о Раисе она знала мало: фронтовик, орденоносец, награждена орденом Отечественной войны II степени в пятьдесят третьем, сейчас живёт на черноморском побережье, трое детей. Это всё я и сам знал, даже больше. Настя в Краснодаре живёт, врачом стала, как и хотела. Исполнила мечту Раисы.
Мать и отец живы, старенькие уже, на пенсии. Занимаются в основном хозяйством. Отец вернулся домой осенью сорок пятого в звании старшины. Сейчас на мотоцикле (у него «Иж») часто ездит на рыбалку. Внуков и внучек нянчат: садика-то в станице как не было, так и нет.
Георгий дослужился до полковника, войну заканчивал в казачьей дивизии командиром линейной роты. Недавно вышел в отставку. Живёт в Сочи с супругой, детей у них нет. Службу закончил начальником штаба стрелковой дивизии. Оказалось, он зимой был в станице и выступал перед дружиной пионеров имени пионера Красницкого. Рассказывал обо мне, ну и свою биографию поведал. Как я спасал его из плена, выкупив у немцев за портсигар, за что получил первый орден.
Что касается танка, его ещё в сорок пятом хотели забрать на переплавку, но вся станица выступила против. Хотели даже писать Сталину, но вопрос решился силами властей области. Танк официально оформили как памятник. С тех пор он здесь и стоит.
Для семьи никаких притеснений от властей не последовало. Видимо, зачистили все следы и объявили меня погибшим на море. Трагическая случайность. Ну, я так и думал.
Поблагодарив Алёну, я вместе с ней покинул прохладные коридоры школы, где пахло хлоркой и свежей краской: видимо, красили парты, все окна были открыты. Попрощавшись, покинул территорию школы. М-да, вроде времени не так и много прошло, а вспоминать тяжело. Для других несколько десятилетий прошло, а для меня – два с половиной года. В станице я стал частью истории. А вот могилы у меня нет: тело-то так и не нашли. Только памятник стоит на кладбище в Геленджике.
Я немного пошатался по станице, но всё вокруг, несмотря на прекрасный и цветущий вид, наводило меня на тягостные мысли. Поэтому я ушёл на берег Кубани, покупался в тёплой воде и лежал, загорая. Именно здесь и нашла меня Алёна.
Присев рядом и поправив юбку, она спросила:
– Как тебе у нас?
– Грустно.
– Терентий был светлым мальчиком, всем помогал. Видел на фото, как он из горящего танка выбирается?
– Видел. Насчёт того, что всем помогал, чушь, помогал он только своим, тем, кого таковыми считал, и семье. Станицу и людей спасал, да, но они тоже свои. Думаешь, если бы к другой станице немцы подходили, к соседней например, он бы помог?
– Да! – с вызовом ответила девушка.
– Красницкий никогда и ничего просто так не делал и не давал. Знаешь о пропаже председателя и участкового в сорок четвёртом? Они зашли на подворье Красницких, поговорили с ним, ушли и исчезли. С тех пор их никто не видел.
– Слышала.
– Они шантажировали его. Мол, не будет помогать – кто-нибудь из семьи пострадает: уголовное дело состряпают, на Север сошлют. А Красницкий – парень жёсткий, на угрозы сразу реагирует. У него был трофейный пистолет, вальтер, а глушитель для него он сам сделал, выстрелов в селе никто не слышал. Так что трупы этих двоих глубоко прикопаны.
– Ты не можешь этого знать. Терентий умер.
– А кто тебе сказал, что он умер? Терентий Николаевич – мой отец. Поверь, я ВСЁ знаю о его жизни, он ничего и не скрывал. Собственно, я и приехал посмотреть, как ему жилось у вас в Советском Союзе. Сравнить его детские воспоминания и действительность. Я домой вернусь, расскажу, как вы его пионером сделали, он сам к вам приедет, разнесёт всю школу. Батя такой. Его в сорок первом в пионеры не приняли, и он слово дал, что пионером не будет. А слово своё он всегда держит.
– Ты врёшь, ты на него даже не похож.
– Это да, я в маму пошёл. У меня только глаза отцовские. Вот Валерик, младший сын, он копия отца в детстве.
– А почему он… ушёл?
– Его арестовала госбезопасность, а за что, он так и не понял. На рыбалке был, а тут катер военный подошёл, его на палубу пригласили, там связали и в Новороссийск. Дальше в самолёт погрузили и полетели. Батя развязался, оружие добыл и начал стрелять. Всех перебил: и двух офицеров, что его сторожили, и экипаж. Ну и двигателю досталось. Самолёт, дымя, рухнул в Азовское море.
Отец чудом спасся, успел с парашютом выпрыгнуть у самой воды. Потом три часа на воде держался, прятался, так как у места крушения бронекатер крутился. Ты, думаю, понимаешь, что возвращаться ему было нельзя? Погиб – значит, погиб. Так всем лучше будет. А иначе перешли бы к жёстким мерам, и семье бы досталось. Так что он ушёл за границу. Год в Испании жил, язык освоил. Батя, вообще, полиглот, больше тридцати языков знает, как родными владеет.
– А ты? – с вызовом поддела меня девушка.
– Три всего.
Она перешла на немецкий, сильно коверкая его. Я вслед за ней также заговорил на немецком и указал на все её ошибки. Продолжили общаться на немецком: мне не трудно, а ей практика с носителем языка.
Я рассказал, что отец ещё два года во Франции прожил, потом перебрался в Южную Америку, где занимался поиском и подъёмом сокровищ с затонувших испанских галеонов. И находил, став одним из богатейших людей в Южной Америке.
– Сейчас он в Китае с жёнами и детьми, а я угнал яхту и перебрался через Атлантику. В одиночку. Яхту оставил в Афинах, это в Греции, заплатил кому надо, чтобы её охраняли, а то отец убьёт, если с ней что случится, любимица его. Потом я нанял пилота, и он довёз меня до Крыма на гидросамолёте. Дальше вплавь. Едва ушёл от советских пограничников.