"Фантастика 2023-174". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Спине — покой в течении недели как минимум — появляется в поле моего зрения Бьянка, стягивающая с рук медицинские латексные перчатки: — разрез глубокий, пришлось сшивать слоями, как и положено. Сейчас такие замечательные материалы для шва — биоразлагаемые, так что швы можно не снимать потом — так заживет.
— Спасибо. — говорю я. Встаю и шиплю. Я теперь как змей — при каждом движении шипеть буду.
— А теперь нам надо поговорить — серьезно глядит на меня Бьянка: — почему ты поступил именно так и что нам делать с… — она бросает быстрый взгляд на дверь в дальнем углу. Именно там и заперта Шизука, которая пока спит и спать будет еще долго. Проснется только часов через шесть… если проснется. Кроме нее у нас на руках труп, потому что оставлять тело на полу заброшенного завода — как минимум нехорошо. Итого, мы с прибытком, ночь только начинается а у нас в Логове Злодейки — уже одна накачанная седативными школьница-убийца и одно тело. Хорошо же так рационализировать, верно? Венецианское изобретение, бухгалтерский баланс — он так здорово все объясняет. Плюс и минус. Щелк-шелк счетами. Одно тело — щелк, минус. Одна убийца… плюс или минус? Куда щелкнуть костяшкой счет?
— Я уже говорил, что я не тот, за кого себя выдаю — вздыхаю я: — я переродился. Я — старая личность в новом теле. В этом теле.
— Я уже поняла, что у тебя есть свои тараканы, связанные с идентичностью. И я уважаю твое право так думать. Хотя научно это нонсенс, но все же… я тебе верю — твердо заявляет Бьянка и я изучаю зрачок ее глаза. Конечно, ни черта она мне не верит. Наверное, я ей таким же голосом про всю ее жизненную позицию «А я — Харли Квин и не волнует!» говорю. Дескать ты можешь сходить с ума и я поддержу тебя в твоем безумии, но мы оба знаем что это — безумие, верно?
— Ладно — сейчас не время рвать на себе рубашку, что-то доказывая, да и не смогу я доказать ничего. Бьянка мне в два счета обратное докажет. Что никакой я не перерожденец, а это у меня навязчивая идея. Что альтернативных миров и параллельных реальностей не существует, а вернее — не доказано что существуют. И что ученые имеют дело с реальностью, которую можно доказать и повторить. Мы с ней в этом схожи — пытаемся быть рациональными, трактуем все логично… кроме самих себя.
— Мне страшно — признаюсь я: — страшно, что я забываю. Страшно, что я не помню лиц друзей. У меня были друзья. У меня были дети, была жена и … я не помню их. Я пытаюсь вспомнить, я напрягаю память, но… они как будто стерты из моей головы ластиком. Помню запах, помню голоса, помню шуточки, которыми обменивались когда собирались большой компанией, помню какие-то несущественные мелочи, но не помню лица. И я знаю, что мы все умрем, но что если — не умрем? На каком этапе я перестану быть собой, тем кем я являлся? Или кем стал? Что если в конце путешествия от меня ничего и не останется?
— Парадокс корабля Тезея… — кивает Бьянка: — описанный еще Плутархом. Здесь все просто, и я не понимаю, чего тут бояться. Ты становишься немного другим каждую секунду, каждую минуту. И ты никогда не станешь прежним. Остаться неизмененным — это и есть смерть, это как доисторическая мушка, которая застыла в янтаре. Все меняется, меняешься и ты. Чего тут бояться? — она поправляет свой локон рукой. Она — молода, уверена в себе и своей правоте, и я чувствую бессилие оттого, что не могу объяснить какой хтонический ужас охватывает меня, когда я пытаюсь вспомнить и не могу, когда я представляю, как драгоценная память о моей жизни, о любимых и близких людях — где-то там, в самой глубине, на дне души, под липким илом — разлагается и постепенно превращается в пыль. Вечная жизнь? Да лучше смерть и забвение, чем это. Все, что остается у нас после жизни, после смерти близких, после любви и страданий, после счастья — это воспоминания. Все, чем отличается бывалый ветеран от салаги — это опыт. Те же самые знания. Отбери их у меня — я уже не буду той личностью… я буду просто тело и это ужасно. Именно с этим липким страхом я имею дело прямо сейчас.
— Ты слишком увлечен западной философией — говорит Бьянка и задумывается на секунду, потом щелкает пальцами: — Вот, смотри. Я никогда не была особо продвинутой в единоборствах, но… — она поднимает руку, закручиваясь и… бьет меня четким, как по учебнику ударом. Шуто-учи, рука-меч. Блокирую, перехватывая запястье. Боже, какие тонкие у нее руки… и как болит у меня спина после этого движения.
— Видишь? — говорит она: — Это движение вбито тебе в подсознание. Ты — это не Кента, не старик в теле Кенты и ничто из этого. Ты — вот это движение, ты — здесь и сейчас и хватит умствовать. Когда у нас будет время — я с удовольствием поговорю с тобой на эту тему, разобью всех твоих Фрейдов и Юнгов, уничтожу современную психологию как науку, а философию — как веру. Но прямо сейчас меня интересует, какого черта ты дал ударить себя в спину? Ты же знал где она и мог просто устроить засаду. Не отвечать на сообщения и рано или поздно она бы решила, что ты не придешь — и вышла бы сама. Вот тебе и твой урок сразу и демонстрация превосходства — ты же этого добивался? Откуда в тебе самоубийственные нотки, вот что я хочу знать. Мне уже достаточно лет и я не собираюсь искать кого-то еще только потому что мой бойфренд решил прыгнуть под поезд.
— Как приятно знать, что о тебе заботятся — натужно шучу я.
— Когда-то я выговаривала Рыжику за то, что она совершенно не разбирается в парнях. Вечно ей какие-то подонки попадаются — Бьянка опускает руку и садится в свое кресло: — и как ученый я понимаю, что дело тут не в парнях, а в ней самой. Ей нравятся такие. Она порой обожает страдать и устраивать самосаботаж. Но что у меня с этим проблемы… поверь мне, я рада, что ты и я вместе кого-то убиваем, это показывает силу наших взаимоотношений, но я боюсь за тебя…
— Ты рада что мы вместе кого-то убиваем? — спрашиваю я, на секунду забыв про свою спину.
— Конечно — кивает Бьянка: — ведь теперь у нас один путь. Собака, которая укусила хозяина — подлежит устранению. Ты не подумай, что я ограничиваю твою творческую мысль, но я могу достать хорошую кислоту… все рекомендуют плавиковую, она же фтористый водород, но тут хорошая вытяжка нужна и делать нужно ночью, выделений в воздух будет очень много, плюс сажа. Но если ты все же настаиваешь на растворении в кислоте заживо — у меня возражений нет. Желательно ее привести в сознание, чтобы она насладилась ощущениями… и противогаз надеть, а то задохнется от летучих продуктов распада, пока ее ноги будут растворяться. С другой стороны так не будет видно ее лица…
— Да, в такие минуты я понимаю за что я тебя обожаю — говорю я: — ты даешь мне полное ощущение того, что я тут — не самый долбанутый.
— А еще есть…
— Погоди — поднимаю я руку: — ты же отдаешь себе отчет в том, что я не Джокер? А ты не его подружка?
— Конечно — тут же кивает она: — как и ты, который зачем-то надумал себе что переродился. Я верю в то, что ты — старый инопланетянин, который захватил его тело. Замечательно.
— Туше — признаю я: — но все-таки растворять Шизуку в кислоте мы не будем. Пойми одну вещь — если после меня ничего не останется, если, даже будучи живым я не могу вспомнить своих близких людей — то какой во всем этом смысл? Мне трудно объяснить, но я привязался к этой девушке, и она уже мой близкий человек.
— Она пыталась тебя убить. Полоснула тебя ножом и ждала пока ты истечешь кровью — напоминает Бьянка, у нее фотографическая память и я ей завидую. С другой стороны, это значит, что она то никогда и ничего не забывает. Это как если ты никогда не забудешь какое-нибудь стыдное воспоминание о выпускном или как ты облажался по-крупному, наверное, жить с такой памятью тоже не очень легко.
— Да. И это в том числе и моя вина. Я не понял, что с ней происходит и…
— Вопрос не в том, какие именно педагогические усилия пошли у тебя наперекосяк — перебивает меня Бьянка: — вопрос в том, что с ней делать сейчас? Она же снова попробует… через некоторое время.
— Хм. — ее слова наводят меня на мысль. Правда эта мысль пока только о том — как именно продать Бьянке идею о том, что мы не будет растворять Шизуку в кислоте. Мысли о том, что же с ней делать — все еще нет. Но всему свое время.
Что касается высказанной Бьянкой истины «она снова попробует» — что же, в жизни, в реальной жизни оставлять у себя за спиной психопата-убийцу живым, да еще и с навязчивой идеей о реванше — дурная идея. С другой стороны, герои комиксов делают это на постоянной основе, а Бьянка у нас уже одной ногой в том мире живет. Потому и продать ей идею «архиврага» или там «помощницы-психопатки, которая всегда пытается меня убить, но никогда не убьет, потому что я — лучше» — относительно легко. Достаточно вспомнить броманс между Джокером и Бэтменом, эти ребята жить друг без друга не могут. Пытаются друг друга убить постоянно. Но если приглядеться, то можно увидеть, что каждый их них неоднократно мог бы решить проблему… более радикальным способом. Но нет, без этой парочки вся серия комиксов ушла бы на нет, в том и смысл повествования — чтобы у героя был достойный соперник, а не череда безликих оппонентов, падающих от одного выстрела или удара. А что может быть достойней соперника, которого вырастил сам? Так что с точки зрения внутренней логики мира комиксов мои действия крайне логичны, и я немного не понимаю, почему Бьянка злится? Ведь с ее точки зрения это все оправдано — и входить в темное помещение, где тебя ждет засада и получить нож в спину просто пытаясь поговорить и чувства, которые возникают между соперниками… А! Вот оно! В комиксах, а особенно в этой серии — чувства между соперниками всегда сильнее, чем чувства к собственным партнерам. Никто даже не помнит девушку Бэтмена, а Харли Квин заимела свою собственную франшизу как спин-офф, центральной осью комиксов про Бэтмена являются его взаимоотношения с Джокером. С его соперником. И… все мы помним тот эпизод, когда Джокер отталкивает Харли, которая пришла к нему с целью соблазнить — просто потому, что задумывал очередную пакость своему бро. Вы вдумайтесь — просто планировал. Сердечко Мистера Джея давно принадлежит ушастому борцу с преступностью и тогда становится понятно стремление Бьянки растворить Шизуку в плавиковой кислоте.