"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Пока не из нашего, сейчас-то он мной, ясное дело, побрезгует, но как государем стану, уж ему не отвертеться. Еще сам прибежит – дочь мне предлагать, - Рыгорка отрывисто рассмеялся.
– Вот хочу Олеське подарочек прикупить, чего там бабы любят?
– Откуда мне знать, - отмахнулся Кароль.
– Как откуда, ты ж женат. Чего жене своей даришь?
– Себя покуда, - устало улыбнулся Кароль.
– Ишь ты, орел какой! А просит чего?
– Чтоб приезжал чаще.
– Умеешь баб обхаживать. Ну, да я пока подарочками обойдусь – бусы куплю, через холопку передам. Пошли, у златаря[2] глянем.
В той другой жизни Кароль задарил бы Софийку подарками, он скупил бы все бусы и серьги, чтобы побаловать женушку, но теперь он лишь с тоской смотрел, как Рыгорка перебирал блестящие безделицы, поднимая то одну, то другую к слепящему солнцу.
– Ну, какие? – мурлыкал господарик. – Настоящей королеве смарагд под стать. Беру!
– Слушай, это ж дорого, - опомнился Кароль, - нам нельзя сейчас деньгами сорить.
– Нам нельзя, а мне можно, - нагло улыбнулся господарик. – Беру.
Золотая цепь с искрящимися изумрудами перекочевала в кошель к Рыгорке.
– Послушай, - Кароль едва сдерживал злость, - мне воинам нечем платить, у них жены, дети голодают; в глаза стыдно смотреть, а ты…
– Так не смотри, кто заставляет… Хочешь добреньким прослыть, так продай мне своего коня, и выдай им жалованье, как раз хватит. Негоже, чтобы у полковника конь был лучше, чем у господаря.
– Я, князь, в услужение к тебе пошел, голову перед тобой самозванцем согнул, - Кароль сжал кулаки, - а ты последнее у меня норовишь отобрать.
– Так ты изгой, Крулик, никто. Все тебе кажется, что ты князь, а ты – никто! И запомни, Каменец, - самозванец капризно вздернул подбородок, тыча в своего полковника пальцем, - господарь, сын Старого Рыгора, здесь я, а ты - племяшка мой, пока я этого желаю. Не смей меня упрекать или советы давать на людях. И деньгами я буду сорить, коли мне хочется, а ты женке себя дари, раз больше нечего.
Ядовитый смех, слова, как пощечина.
– Да пошел ты, Назар, - плюнул под ноги Рыгорке Кароль, развернулся и быстро полетел прочь.
«Хватит, сил нет с дураком этим вязаться. Я за спасение свое уже отслужил». Все внутри кипело.
– Иди, иди! Под забором без меня сдохнешь! – полетело ему в след.
Заборы, заборы, заборы. Кароль брел, не разбирая дороги, по узкой улочке. Надо пройтись, надо успокоиться и подумать – что дальше.
Камня на этом берегу Лады не было: и крепости, и дома, и заборы – все рубили из дерева. Посеревшие от времени бревна срубов наводили тоску. «Здесь все не как дома, все чужое, и я здесь чужой». Кароль пнул валявшуюся на пути палку, поднимая облачко земляной пыли. Хотелось драться, махать кулаками, набить кому-нибудь морду. «Зря я ему не врезал!»
Из-за угла на Каменецкого вышли женщина и девочка. Внезапно, резко перегородили ему дорогу. Кароль вздрогнул, он мгновенно узнал их, попятился.
– Господарик, - слащаво запела нищенка, - помоги моей дочери.
– Никакой я не господарик, пошла прочь, - Кароль демонстративно положил руку на эфес палаша.
– Господарик, помоги, исцели мою доченьку, не дай ей погибнуть. Баська, проси, - толкнула она ребенка к Каменецкому.
– Не подходи! – Кароль выставил вперед обнаженный клинок. – Не доводи до греха.
– Но ты же наш господарь, внук Рыгора, ты можешь нам помочь!
– женщина не просила, как тогда на площади, она требовала, тараном толкая перед собой ребенка.
– Я сын простого крульского хорунжего, я не ваш господарь. Отстаньте по-хорошему, - Кароль продолжал держать оружие перед собой. – Мне жаль твою дочку, но я не смогу вам помочь, я не умею исцелять. У меня тоже дочки и им нужен отец.
– Помоги, ты моя последняя надежда. Помоги!
– женщина не слышала его. – Баська, целуй ему ручку.
– Нет! – Кароль уперся острием в грудь ребенку. – Отойди!
Девочка осторожно пальчиками отстранила клинок, шагнула к побелевшему мужчине, коснулась губами руки, сжимающей эфес. Губы были холодными как лед.
– Спасибо, - пискнула девочка. И они с матерью пропали, Каменецкий мог бы поклясться, что они растворились в воздухе.
Кароль стоял, не двигаясь, затравленно глядя на свою руку, как на чужую. «Я не твой внук! – закричал он куда-то в голубое небо. – Я не хочу быть твоим внуком! Все беды у меня от того, что я твой внук!» Небо отвечало ему безмолвием.
– Пан гетман, вы надрались что ли? – из подворотни вынырнул Яшка Ступица. – А я вас ищу везде, говорят, вы с господариком полаялись.
– Яков, трут запали, живей! – очнулся Кароль.
Яшка, присев, начал высекать из кресала искры.
– Здесь все деревянное, увидит кто - по головке не погладит, - боязливо оглянулся он.
Трут занялся, на конце заплясало пугливое пламя.
– У тебя свеча была, поджигай! – приказал Каменецкий. Он выхватил из рук Яшки пылающую свечу и начал опаливать себе кожу в том месте, где его коснулись губы прокаженной.
– Пан гетман, я чего-то не понял, вы зачем себя палите? Бесов выгоняете? Так то вам лучше к попу, у него уже рука на этом набита.
– Яков, заткнись, - Кароль подул на обожженную кожу, - может пронесет, - прошептал он себе под нос. – Выпить нет?
– Да вам уже не надо, - покачал головой Яшка.
– Я теперь не с Рыгоркой. Сам по себе, - Кароль поднял на Якова серый взгляд, - если вы с ребятами за мной не пойдете, я пойму.
– Конечно не пойдем… на конях поедем, сподручней так, - показал белозубую улыбку Ступица.
– Тогда пошли вещи собирать.
Но дойти до городских ворот Каменецкому не удалось. С высокого теремного крыльца одного из богатых домов его окликнул седовласый старец в дорогих одеждах.
– Эй, пан Каменецкий, зайти в гости не желаешь?
Тонкий не похожий на ладский нос, острый ломанной крышей изгиб бровей, изрезанные морщинами уголки прищуренных глаз – да это же сам Елисей Черный. Был когда-то черным, теперь убеленный сединой старик. Этот горделивый старейшина одного из самых влиятельных в Ладии родов раньше в строну Кароля даже взгляда не бросал, а тут вдруг на двор к себе зазывает.