"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Хлопнула дверь.
– Вылезай, огольцы! – зашипел в щель Мокеич. – Вылезай да бегом дуйте обратно! Ты, молодой барин, смотри, лета твои малые, да дела тёмные!..
– Погоди… – начал было Лёвка, но тут за дверью, там, куда скрылся Положинцев, вдруг раздались выстрелы – один, и другой, и третий.
Фёдор рванулся было, но жёсткая мозолистая рука Мокеича мигом ухватила его за плечо.
– Ку-уда?! Спятил?!
Отпихнул Фёдора и резко распахнул дверь сам.
Шагах в десяти, на расчищенной от снега, утоптанной дорожке, что вела от Приоратского дворца через парк, косо рухнув в сугроб, застыла человеческая фигура. А вдали Фёдор заметил пару убегавших во весь дух человек, один заметно ниже и тоньше другого.
– Ах ты ж аспиды!.. – Мокеич нырнул куда-то в сторону, миг спустя появился с настоящей берданкой. – А ну, огольцы, бегите, бегите прочь! Марьяна! Афоня!.. Все сюды! Дохтура и полицию!..
Епифан резко дохнул в лица кадет неистребимым луковым запахом:
– А вы бегите! Бегите шибче! Ничего не видели, ничего не знаете! Иначе хлопот не оберёшься!..
Побледневший Лев быстро кивнул.
Фёдор же замер, словно прирос к полу.
Бежать? Как бежать? Когда Илья Андреевич ранен, лежит там, в снегу, а они…
– Бегите, кому сказано! – страшно зашипел на них Епифан. – Ему не поможете! Дохтур нужон! Я-то фершальское дело маленько знаю, ничего… Мы его не оставим, а вы бегите – себя погубите, ему не пособите!..
И Фёдор в растерянности и смятении дал Льву Бобровскому потащить себя за рукав шинели прочь, по неширокой тропке, в начинающие сгущаться зимние сумерки.
За их спинами зазвенели тревожные звонки: спешила введённая государевым указом после сентябрьских взрывов на вокзале «скорая помощь» – новенькие «руссо-балты» в специальном зимнем исполнении [94] , на полугусеничном шасси.
94
В нашем временном потоке выпуск «руссо-балтов» начался чуть позже, в мае 1909 года.
Епифан, Марьяна, ещё какие-то люди столпились меж тем над Ильей Андреевичем, Фёдор призамедлился – Лёвка зло дёрнул его за рукав:
– Скорее! Пока не заметили!..
Они бежали, и кадет Фёдор Солонов чувствовал себя последним мерзавцем. Сейчас ему даже хотелось, чтобы их схватили, чтобы раскрыли, потому что с каждым шагом нарастало его отчаяние и отвращение к самому себе.
…Однако на них никто не обратил внимания. Они незамеченными проскользнули через лазейку в решётке, шагом миновали двор – самое большое подозрение у начальства, как известно, вызывает невесть куда мчащийся кадет; никем не остановленные, прошли и главный вестибюль.
Фёдор не ощущал под собой ног, лицо пылало. Он брёл за Бобровским, ничего не видя вокруг; Лёвка чуть ли не силой впихнул Фёдора в их с Ниткиным келью.
Петя сидел за столом, под уютной жёлтой лампочкой, аккуратно выводя на белом конверте с эмблемой корпуса: «Mademoiselle Зинаид? Рябчиковой въ собственныя руки» и на Фёдора поглядел рассеянно:
– А, здорово…
– Здорово, – выдохнул Федя. Нет, нельзя, нельзя никому ничего говорить. Пете – тем более.
Он забрался на свою кровать, лёг, замер. Перед глазами застыла, упрямо отказываясь уходить, одна и та же картина – завалившийся в сугроб Илья Андреевич, его тяжёлая шуба, скатившаяся с головы шапка, беспомощно откинутая рука; Федю трясло, с каждой минутой всё сильнее, и немота начинала жечь, словно раскалённый металл.
И сейчас он последними словами проклинал себя, что так и не задал Илье Андреевичу самый простой и главный вопрос: «Вы ведь из будущего, да?» Отчего-то это казалось сейчас безумно важным, в памяти внезапно всплыло лицо той самой Юльки из 1972-го, а за её спиной – удивительный мир, куда они едва-едва заглянули; а теперь, чувствовал Фёдор, эти двери закрываются навсегда.
И дико, дико несправедливо было, что кто-то покусился на Илью Андреевича, который денно и нощно строил в своём кабинете… что? Ясное дело, не сомневался сейчас Фёдор, новую машину времени взамен загадочно исчезнувшей старой!
Всё, всё погибало, а самое главное, душа Ильи Андреевича!.. Вдруг вспомнились слова отца Корнилия, как в Маньчжурии солдаты перед боем причащались и исповедовались, а он, полковой священник, отпускал им грехи вольные и невольные…
– Федь? Федя, ты чего? Вставай, на ужин уже сейчас просигналят!
Что? Ужин?.. Зачем ужин, какой ещё ужин?..
– Вставай, вставай, пошли! Константин Сергеевич вернулись, будут про государев смотр говорить сегодня!..
Слова Пети Ниткина доносились словно из дальней, очень дальней дали, из иного мира; мира, что упрямо не хотел отпускать кадета Фёдора Солонова.
Федя кое-как сполз с кровати. Машинально одёрнул покрывало – валяться, мягко говоря, не приветствовалось.
Одёрнул – и потащился следом за другом, повторяя и повторяя про себя:
«Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое…»
Вокруг шумел корпус, пробегали озабоченные кадеты, форся, промаршировала «вражеская» шестая рота, не преминув отпустить какие-то шуточки-дразнилки; Фёдор ничего не замечал.
«…победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство…»
Матерь Божия, Приснодева, помоли Его за нас, грешных…
Исход
29 октября 1914 года, Санкт-Петербург
Таврический дворец, «штаб революции», как слышалось в коридорах Фёдору, не спал. Не спали и в городе, замершем, словно в ужасе, запершемся на все замки, но тут и там раздавались одиночные выстрелы, а кто и в кого стрелял – бог весть…
Солонов вернулся к своим, коротко, шёпотом, доложил полковнику, что слышал.
– Молодец, – похвалил Аристов. – Только… всё равно, где государь? Ведь ни отречения, ничего – был и нет его… Так не бывает.
В груди у Фёдора похолодело. Вспомнил, чем кончилась похожая история в другом времени, в другом 1918-м…
Шёпотом поделился с полковником, у того только желваки заиграли на скулах.
– Оставайся за меня, Фёдор. Пойду поспрашиваю граждан – вдруг да что выболтают…
Однако на ловца, как говорится, и зверь бежит – откуда ни возьмись на Аристова с Фёдором вывернулся холёный господин в дорогом сюртуке, с роскошно торчащими усами, в пенсне, и с совершенно седой, но не утратившей густоты шевелюрой.