"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Такой монарх вызывал удивление, страх, заставлял трепетать душу не только у простых, но и у сановных людей…»
Но разговоры с Гришкой – это одно, а встреча с царем – совсем другое. Смотрю на него. В общем-то, портреты не врали. Все тот же колосс Николай Незабвенный. Лишь волосы сильно поредели и углы рта иногда подергивались. Держался государь прямо, подняв голову, двигался энергично, но плавно. Однако во взоре монаршем читается страшная усталость, что не удивительно, ведь столько всего на него свалилось и сразу. Позади годы испытаний, достижений, проб и ошибок. Впереди – лишь неизвестность.
Иной раз царь говорил, что солдату после двадцатипятилетней службы полагается отставка, что и ему бы уже пора, но… Держали Николая Павловича
И он продолжал царствовать, постоянно подвергая себя опасности. Было отчего. Недруги убили его отца, убили деда. А если заглянуть в то будущее, которое тут, в николаевской России, известно только мне и еще кое-кому, то и сына убьют, и правнука. Вот и выходит, что император – самая опасная профессия в России…
Разглядеть царя получше я не сумел – обступили императорскую чету со всех сторон и плотно. Значит, и мне тут больше делать нечего.
– Михаил Иванович, куда же вы? – догнал меня Петров, когда я начал спускаться по лестнице вниз, собираясь ехать в форт.
– А что такое? Я лишний на этом празднике жизни. Разве тут я еще нужен?
– Тут нет, но… Все же останьтесь еще немного, а после поговорим о вашем новом задании…
Заинтриговал. Пришлось остаться на балу. И мукой для меня стала эта задержка.
Сил моих нет смотреть на эти абсолютно праздные надменные сановные лица высшего общества. Неужели они не ощущают приближение грядущей войны? Ведь она на пороге. Франция с ее обиженным непризнанным императором Наполеоном № 3 уже затеяла конфликт между православными и католиками по поводу прав на Святые места в Палестине, подвластной тогда Турции. Османы вручили в начале прошедшего декабря ключи от Вифлеемского храма латинскому патриарху Джузеппе Валерге, когда французы в качестве «убедителя» девяностопушечный фрегат «Карл Великий» к берегам Константинополя подогнали. Абдул-Меджид ссориться с Францией не стал, да и бритые в лице «второго султана» и серого кардинала Стрэтфорда-Каннинга нажимали. Пришло время долгой и нудной дипломатии. В грядущем феврале на пароходо-фрегате «Громоносец» в Константинополь послом отправится нынешний морской министр князь Меншиков. Повезет он туда наши требования, больше похожие на ультиматум: православным церквям на территории Турции возвратить все права, плюс защита и привилегии православным христианам письменно подтверждаются самим султаном. И поведет себя потомок одного из «птенцов гнезда Петрова» [250] резко. Будет грозить, убеждать, говорить, что России война не страшна (у нас штыков одних больше миллиона [251] ), не зная, что за спиной у султана звучат четкие инструкции: «Начать войну русские не осмелятся. А если это случится, Британия не останется в стороне…»
250
Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков приходился правнуком петровскому фавориту Александру Даниловичу Меншикову.
251
К 1853 году общая численность вооруженных сил Российской империи была доведена до 1 млн 365 тыс. 786 человек. В русском флоте на тот период было 512 кораблей и 90 тыс. 985 человек.
В Константинополе Меншиков пробудет до мая, а после, так ничего и не добившись, отплывет в Одессу. Все. Война с Турцией начинается. И вроде наш план предельно ясен и прост – еще до вмешательства в войну Европы смелый рывок через Балканы на Константинополь, затем блокировка Босфора, признание Турцией независимости Сербии.
Чего ж мы ждем? Пора начинать. Вот
Некогда спасенная от революции Австрия предала и может ударить во фланг, успехи на Кавказе и у Синопа позади, извечные непримиримые враги Англия и Франция объединились и тоже объявили нам войну. И шкура неубитого «русского медведя» ими уже разделена: Аландские острова и Финляндия – Швеции; Прибалтийский край – Пруссии; королевство Польское – пусть остается как государство-барьер; Молдавия и Валахия и все устье Дуная – Австрии; Крым и Кавказ – Турции.
Но здесь, в Петербурге, об этом разделе пока понятия не имеют. Здесь, на балу у великой княгини Елены Павловны, женские голоса щебечут по-французски:
– Ах, что за прекрасный праздник! Я уговорю папеньку непременно тоже устроить бал!
– Вы полагаете, он согласится?
– Да.
– Михаил Юрьевич, а вы любите балы?..
Мне душно. Скорей отсюда. Скорей!..
Нет! Стоять! Терпеть! Ждать! Наблюдать!..
По счастью, Петров наконец-то велит ехать в форт. И приказ этот для меня как глоток свежего воздуха. Прочь из фальшивого глянца и сановного налета. Не по мне он. Не по мне.
Лучше уж в путь.
– …Как-то с моими родителями в Севастополе приключился случай занятный. Спускаясь по сходне на берег, матушка Екатерина Тимофеевна уронила в воду недавно подаренные ей батюшкой прекрасные, английской работы золотые часы. Матушка тут же остановилась и вскрикнула, а батюшка только и бросил что: «Утонули… ничего не поделаешь!» На том истории и конец, кабы не находчивость нашего брата черноморского моряка. Когда на берегу отцу рапортовали начальники частей, а поодаль стояла далеко не веселая матушка, к ней подошел знакомый портовый офицер, большой ее поклонник, и спросил, чем она опечалена. Узнав причину огорчения, он тут же сказал: «Очень сочувствую вашему горю и постараюсь всемерно помочь».
В тот же день перед отъездом родителей домой он исполнил обещание. Часы были возвращены матушке. Их достали водолазы…
Я и Лень слушаем рассказ юного Миши Лазарева, сидя в дилижансе. Следом за нами едет еще один. В нем Герасимов, отец Макарий (их тоже командировали из форта) и Митька Фадеев. И ехать нам предстоит из Петербурга далеко-далеко. Жаль только не по железной дороге – совсем их ныне мало построили. Есть Царскосельская и Варшаво-Венская. Не так давно по Николаевской из Питера в Москву начали поезда ездить. Могли хоть бы по ней до Первопрестольной нас довезти, а там…
Но едем почему-то в дилижансе.
Безобразие. Всенепременно подниму вопрос о ж/д транспорте во время очередной дискуссии с Петровым. Нынешней России нужна разветвленная железнодорожная сеть. Правда, понимание этой истины придет лишь после Крымской. Прежде были протесты и министерское нытье с доводами. Зимой дороги будет заметать на несколько месяцев, на дрова для паровозов переведут весь лес, перегруженные вагоны начнут быстро ломать рельсы, дорога «испортит нравственность», и… вообще… «непобедимость России в ее бездорожье».
Вот вас бы самих по этому бездорожью прокатить, господа министры.
Может и получиться прокатить в будущем. Ну а мы пока что еще едем по Питеру, прощаемся со столицей…
Впереди окраина города. Длинные заборы, занесенные снегом огородцы, лачуги, постоялые дворы, лавки. Вскоре покажется низенький домик с желтыми стенами. По обоим концам черно-белого шлагбаума полосатые, словно зебра, будки. Дилижанс остановится, дверца его откроется, из морозных клубов покажется усатое лицо дежурного офицера. Сейчас начнется возня с бумагами, подпись подорожной, а после раздастся команда «Подвысь!», и, подчинившись инвалидному солдату, шлагбаум со скрипом пойдет вверх. Дилижанс дернется и покинет столицу Российской империи. И едем мы туда, куда нужно ехать. Путь наш лежит в славный город-герой Севастополь – место, где в самое ближайшее время будет решаться судьба не только России, но и этого мира.