"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
"Крепись, Лиса", - услышала я голос Иланы в голове.
– "Это ненадолго".
"А он совсем ничего не понимает?" - мрачно подумала я.
Ветеранка пристально пригляделась к затылку карабкающегося вверх металлиста.
"Осознает, что неправ", - медленно сказала она, - "но ничего не может с собой поделать. Почему так все получилось, не помнит. Плохо".
"Почему?"
"Либо себя возненавидит, либо тебя", - пожала плечами Илана.
– "Человек очень слабое создание".
Мое и без того кислое настроение скисло окончательно:
"Совсем безнадежно?"
"Почему же?" - удивилась денебка.
– "Вероятность благополучного исхода всегда есть".
"И при
"Любовь", - просто ответила она.
– "Настоящая, а не то, что за нее принимают".
"?"
"Страсть, порыв, ну и так далее. Ладно, полезли наверх, что ли".
"Вот влипла", - мрачно подумала я.
– "Либо без напарника останусь, либо…"
О втором "либо" мне даже и думать не хотелось - слово "любовь", порядком затасканное на моей планете, мне ни разу в воплощенном виде не встречалось. Влюбленность - да, сплошь и рядом. У меня даже со временем начало складываться впечатление, что так называемая "любовь" между мужчиной и женщиной - некая уловка природы для продолжения рода. Одна нервная Жозефина со своей кочергой чего стоила.
Или это, создание совместного дела, использование друг дружки - тоже достойная замена. Непонятно чему.
Что есть любовь? Как понять, мне, однажды схлопотавшей от бой-френда, и очень чувствительно, что это такое?
Конечно, я еще мало жила на белом свете, но…
"Вылезай уже, философ - оптимист!" - раздалось в моей голове.
Я очнулась от тяжких дум ("А, чего там думать-то? Будь, что будет!"), и полезла вверх.
До вечера следующего дня мы ровняли землю в саду, копали пруд, и таскали тяжелые камни для альпийской горки, слава богу при помощи телекинеза. Бесам в святая святых жилища денебки вход был воспрещен, пришлось самим батрачить, аки неграм на плантации. Металлист работал наравне со всеми, не выделывался, но нет-нет, да отпускал ехидный комментарий в мой адрес. Я поначалу было дергалась, а потом привыкла.
Друид - тот вообще не обращал на Илью никакого внимания. У него, уколотого ядовитым отпрыском кактуса (уничтоженного нашим с металлистом возвращением), временно отнялись слух и запах. Зато память у Антона была преотличная, и говорить на языках растений он не разучился - так обновил сад денебке, что та была готова расцеловать нашего древесного товарища. Правда, не все растения повторяли прежние, но ядовитый кактус был точной копией предыдущего, за одним исключением - на сей раз он не стремился напасть на своего создателя.
Не успели мы отмыться и как следует отдохнуть после работы, как появился Штирлиц, торжественно неся объемистую коробку. Судя по тому, что та не делала попыток возгораться, она была сделана из на редкость огнеупорного материала.
– Что это?
– удивился друид, чуть не выпав из огнеупорного плетеного кресла.
"Фотографии" беглых каторжников", - услышала я пояснения Штирлица в своей голове.
– Сейчас вы будете учиться различать наших сограждан, - бодро пискнула вереранка.
– Оптимистично заявлено, - покачала я головой.
– Пессимистка!
– презрительно бросил металлист.
Я изо всех сил стиснула зубы - меня так и подмывало ответить.
"Вечером я тебе расскажу про то, как я Иззю терпела", - услышала я голос денебки в своей голове.
– "А теперь пора к занятиям приступать".
Убедившись, что все его внимательно слушают, Штирлиц положил коробку на стол, вокруг которого расселась наша компания. Откинул крышку усилием мысли.
– Что это?
– удивился друид, указывая на ряд аптечных пузыречков с притертыми пробками из темно-коричневого стекла.
– Это фотографии або… местных жителей, - пояснила вовремя вспомнившая о вежливости я.
– Чего-чего?!
– завопил что есть мочи пораженный отпрыском кактуса Антон.
– Не слышу!
Металлист достал свой неразлучный наладонник, написал что-то в нем, показал товарищу. Тот удовлетворенно кивнул, но в следующий момент, видимо, когда до него дошло, как до жирафа, брови его поползли вверх.
Внимательно наблюдавшая за нами Илана покачала головой. Видать, денебка сильно сомневалась в наших способностях научиться различать аборигенов по пузыречкам. Лично мне было очень интересно узнать, как это она вообще продолжает к нам серьезно относиться после того, как мы устроили такое шоу в ее саду. И, что-то подсказывало мне, у нас еще будет шанс себя проявить во всей красе.
Надо ли говорить, что у нас ничего не вышло с отождествлением? Сколько мы не бились над склянками, сопоставить образ и запах не получалось.
– Придется вызвать сына, - задумчиво пропищала ветеранка.
– И оставить только два пузырька. По крайней мере, вы будете иметь возможность понять, что то, что налито в склянке Штирлица, относится к Штирлицу, а то, что в склянке Иззи - к Иззе. Я очень надеюсь, что вы будете толковыми учениками.
Металлист оглядел меня с ног до головы, словно пытался отыскать следы присутствия одаренности, и презрительно отвел взгляд. Не нашел, по всей видимости.
Илана грустно покачала головой.
– Кстати, у меня тоже есть фотография, - задумчиво молвила она.
– И мне почему-то кажется, что с моим обликом у вас проблем будет куда меньше.
Штирлиц удалился за Иззей, Илана отправилась вглубь дома за своей "фотографией", а за столом возникло напряженное молчание. Друид не мог участвовать в полноценном разговоре, металлист на меня неадекватно (я все же на это надеялась) реагировал, а мне не хотелось завязывать никакие разговоры и тем самым становиться девочкой для битья. Поэтому я просто закрыла глаза, и вызвала в памяти воспоминания о мирах времен юности Огненного Рассвета.
Это была очень дождливая планета. Ни о каких людях речи не было - по "газону" из пальм высотой в пятиэтажный дом разгуливали жуткого вида гигантские динозавры, по сравнению с которыми дракон казался птенчиком желторотым. Огненный Рассвет в то время и был в некотором роде желторотым - недавно отправился в самостоятельное путешествие, опыта не было практически никакого, равно, как и житейской мудрости - а потому и решил, что может безнаказанно дразнить огромных и неповоротливых, как ему казалось, инопланетян. Он запросто мог бы скрыться в пресловутых пальмах (и рассчитывал на это), не обладай динозавры хорошим зрением, о чем дракон, понятное дело, не подозревал. О том, что аборигены обладают отменной реакцией, юный дракон узнал во время своего первого виража под носом у зубастого хищника. О том, что у них развит стадный инстинкт, Рассвет узнал в следующий момент, когда ему пришлось уворачиваться иглоподобных зубов в раскрытой пасти второго динозавра. А вот о том, что он, похоже совершил ошибку, неопытный дракон понял, когда осознал себя в тесной вонючей слизистой пещере, представляющую собой пасть третьего хищника. Свет уже практически померк - динозавр закрывал пасть - когда ошарашенный дракон вспомнил, что он, однако, огнедышащий. И ливанул огнем из пасти со всей дури. Ему повезло - он инстинктивно выбрал самую большую температуру пламени, и пасть динозавра успела ликвидироваться прежде, чем дракон заживо в ней изжарился от своего же огня. Аборигены впечатлились демонстрацией силы со стороны безобидной, как они прежде стали, жертвы, и отступили.