Фантастика и Детективы, 2013 № 9
Шрифт:
Возле железной двери черного хода стояла новенькая машина криминалистической лаборатории, только купленная игрушка. Капитан перебросился парой фраз со спецами, докуривая, затем нарочито пропустил меня вперед и вошел следом.
Пройдя короткий коридор, мы попали в громадный зал высотой в шесть и длиной не меньше пятидесяти метров, окна остеклены кубиками поликарбоната песочного цвета, пропускавшими тусклый свет с улицы. Помещение неуютное, будто заброшенное, стены даже не окрашены, под ногами хрусткая бетонная крошка. И семь бассейнов во всю ширину, один за одним, с побившимся кафелем. Какие-то трубы на дне, уходящие в стены, пробирающиеся к массивным агрегатам у стен, новым, блёстким. Надежно закрытым на врезные замки. Силовые кабели лианами расползались по стенам, исчезали в широченном отверстии у противоположного входа.
Я подошел к краю бассейна — ржавая темная вода доходила до середины, глубина метра полтора. Прошел вдоль помещения, вот, шестой бассейн разрушен взрывом. Сравнительно недавно, выплеснувшаяся вода еще не успела окончательно высохнуть. На дне обломки труб, рваные провода, какие-то заборники, решетки, фильтры. Система охлаждения? Что же надо так охлаждать?
Капитан не удосужился осмотреться, за него это сделают другие. Стоял у края первого бассейна, поглядывал на меня и уточнял по телефону у секретаря: когда прибудут сотрудники. Через два часа, никак не раньше, сегодня у них выходной, все за городом. Всего в лаборатории работало двенадцать человек, посменно, но позавчера Коротков дал троим долгожданный отгул на весь конец недели, в прошедшую ночь он должен был сам закрыть помещения и дать распоряжения сторожу. «Оборудование дорогое?» — тут же поинтересовался капитан. Судя по присвисту, цена оказалась немаленькой. Тогда почему один сторож? Чтобы внимания не привлекать? А как же секретность… дверь, сканирующая отпечатки пальцев — сильно. Он разорвал связь, недовольно качая головой. И потребовал соединить его с представителем спонсора.
Я прошел в саму лабораторию — неуютное помещение из стекла и металла, раскуроченные двери с хитроумными замками, видимо, прежде всего тут спасатели искали источник отравления сторожа. Несколько вскрыть так и не смогли, я заглянул в свободные. Чисто, аккуратно, чувствовалось — здесь закончили работу, привели все в порядок и ушли. На первый взгляд, никаких следов взлома, борьбы, никаких повреждений. А вот тут нечто для испытания электрических разрядов — знакомые по школьной скамье вольтовы столбы, силовые установки, клетка Фарадея. Интересно, какие эксперименты проводил Коротков? Приручал шаровую молнию? Или что-то совсем иное? Подумалось: где-то здесь должны быть недавно работавшие приборы, ведь в бассейне бухнуло не зря. Не то прорвало систему охлаждения, не то ее повредили… хотя почему я решил, что это система охлаждения, оттого, что тот зал чем-то напомнил мне видео с АЭС?
Я вышел, поискал глазами «ауди». Сел. Женя даже позы не изменила: уткнувшись подбородком в руль, сложив кулаки перед собой, так и сидела, глядя в никуда.
— В лаборатории произошел взрыв, но ничего страшного, пострадал только сторож. Я все осмотрел.
— Ты меня бросил, — я едва расслышал ее слова. — Я ждала, ждала, а тебя все не было. Мне звонили по поводу лаборатории, можешь не утруждать рассказами.
— Я тебе подал знак, — тщета объяснений не понятого.
— А я их поняла? Подойти трудно было. Приклеился к жиртресту, боялся, что с собой не возьмет, да?
— Нет, но я хотел все сперва сам осмотреть… — как же трудно сказать самому близкому человеку такое простое слово. Женя по-прежнему смотрела на лобовое стекло. Пауза нависла гильотиной.
— Прости, — наконец, выдавил я.
— За что? Я просто тут сидела, никому не мешала, ты мог бы и вечером подойти, все объяснить. Чего спешить-то. Подумаешь, решила, что ее муж где-то в лаборатории, может, при смерти, может, уже умер. Ерунда, можно и ручкой помахать. Конечно, важнее самому все осмотреть. Всех расспросить, все услышать. Вон, жиртрест еще кого-то опрашивает, а ты со мной торчишь.
Она замолчала так же неожиданно, как и заговорила. Снова тишина. Я молча смотрел на ее тонкие пальцы, вцепившиеся в руль, на ногти с финифтевым рисунком. Не знаю, сколько прошло времени, — она повернулась.
— Я действительно дурак…
— И ты меня прости. Я сама не своя, как Стас пропал.
— Да я все понимаю, — и принимать прощения не умел. Ведь не понимал ничего. Вот и снова ляпнул: — Сторож траванулся серьезно, его пока не допрашивают. Жень, видимо, придется платить. Капитан возбудит дело за нанесение вреда здоровью, а искать подозреваемых он не любит. И со сторожем придется мировую…
— Да плевать мне сейчас, слышишь? Я хочу, чтобы ты мужа моего нашел, он мне нужен, нужен, понимаешь ты или нет?
— У меня с утра голова не на месте тоже.
Помолчали.
— Ты хоть как сейчас? Работа есть? А давно? — ну что, рассказывать ей, кем я подрабатываю и за сколько? Денег только забыться. И пить уже не хватает сил.
— Я тебя нанять хочу, — сквозь ватную тишь салона донеслось до сознания. — Как частного детектива, чтобы ты Стаса нашел.
— Ты как будто сериалов насмотрелась. Да купи я сегодня диплом, у меня прав, как у разносчика газет…
— Я буду платить десять тысяч в день! — почти выкрикнула она. И чуть более спокойно продолжила: — Ты был хорошим ментом. Входы и выходы знаешь, нужных людей вон тоже. Ты обязательно его отыщешь. Я верю, — и замолчала, впившись взглядом. Я опустил глаза.
— Позвони адвокату. И спонсору… Владику этому, — едва слышно. Кажется, она кивнула. — Тебе лучше уехать. Я разберусь и приду.
Лаборанты стали прибывать довольно быстро, а вроде секретарь уверял, что и добираться им непросто, и связи нет — но стоило помянуть полицию, явились, как под ружье. Вот только расспросы дали какие-то странные результаты. Ни один из них, даже имеющий кандидатскую степень, не мог ответить на простой вопрос: чем именно они занимались. Капитан нажимал на прибывших, поочередно загоняя в зал с клеткой Фарадея, и требуя объяснений, тут только выяснилось, что каждый подписал соглашение с Коротковым о невмешательстве в его дела и неразглашении информации, принадлежащей нефтегазовому гиганту. Всех брали из закрывшихся НИИ, с университетских кафедр, платили солидные деньги, вопросов они предпочитали не задавать. Уж очень влиятельная компания финансировала проект, знать себе дороже. Догадывались, ляпнул кто-то. «О чем же?» — не отставал капитан. В ответ снова мялись. Зашел с другого бока: чем они занимались под началом профессора? Собирали приборы, готовили эксперименты, подгоняли переменные — служили подсобным персоналом. Коротков все делал сам: высчитывал, обрабатывал, на несколько дней запирался в лаборатории, готовил новые серии опытов. Следующие дни сотрудники перепрограммировали приборы, выметались, возвращались, снова меняли и снова исчезали. Короткова здесь не любили, но все равно уважали — как последнего ученого-одиночку. Кто-то сравнил его с Ломоносовым. Кто-то в ответ с Пифагором, сотрудники посмеялись. Капитан, зло кашлянув, задал новый вопрос — в последние дни все было, как всегда? Да тут «как всегда» никогда не бывало. Он матюгнулся, лаборатория стихла.
Коротков выглядел всякий раз по-разному, но это для него норма. Настроение меняется час от часу, особо последние месяцы, когда начало получаться. То рад до умопомрачения, то столь же мрачен, и гоняет взашей. То приглашает в ресторан, то отменяет собрание. С марта так. А последние опыты прошли на редкость удачно. Коротков был рад, но тих. Еще раз распорядился повторить предыдущую партию экспериментов. Сотрудники разъехались по дачам — сезон, да и обычно профессора все выходные не вытащишь из лаборатории. А тут…
Я стоял в сторонке, за все время слова так и не произнес, смотрел и слушал. Спонсор пока не появлялся: капитан вытряхнул у секретаря номер, но переговоры дали обратный эффект — через минуту полицейский чин напрочь забыл о его существовании. Действительно, очень влиятельная компания. Капитан снова выругался, отпуская сотрудников, тех как ветром сдуло. Попросил закурить. Мы оба и так скурили по пачке, пока шли допросы. В голове гудело. Когда капитан собрался уезжать, я попросил не трогать Женю, тот хмуро кивнул, раздавил чинарик и грохнул дверью — все перед моим носом.