Шрифт:
Дмитрий Скирюк
Фантазилки
Рассказы
ИВАН-ДУРИЛКА
Лихорадочно хлопая крыльями, Горыныч стремительно пикировал к лесу. Мешал боковой ветер, правым крылом приходилось загребать сильнее, чем левым, и с непривычки вскоре заболело плечо.
– Левее, левее бери!
– время от времени покрикивала Правая голова большая любительница ничего не делать и давать советы.
– Заткнись!
– коротко приказала Главная, и в эту секунду, заложив крутой вираж, не смогла сориентироваться. Годы и близорукость сделали свое черное
– Атас!!!
– запоздало вскрикнула Правая, и в тот же миг Змей со всего разлету влепился в толстый корявый ствол. Сверху градом посыпались жухлые осенние листья, сучья всевозможных форм и размеров и гигантское количество желудей. Левая голова, застрявшая в развилке мощных ветвей, выплюнула кусок коры, скосила глаза и мрачно констатировала:
– Дуб.
Змей Горыныч медленно встал, раздвинув ветви, высвободил застрявшую Левую голову и, кряхтя и потирая ушибленные места, тяжелым неспешным шагом направился в глубь леса.
– Опять шандарахнулись, - со злостью бормотала Левая голова. Когда-нибудь ты всех нас угробишь! Где ты прятался, когда на небе раздавали мозги?
– Будет ворчать-то, - хмуро огрызнулась Средняя.
– Ну, упали, ну, стукнулись... с кем не бывает? Подумаешь, дуба дали... Забыл что ли, как лет этак сорок тому назад в грозу нас громом треснуло? И ничего - живем...
– Хорошо тебе рассуждать.
– Когтистая лапа осторожно ощупала подбородок, после чего Левая голова продолжила: - А я тогда, между прочим, неделю без памяти провалялся.
– Во-во!
– оживилась Правая.
– Неделю мы тебя под мышкой таскали, измучились оба. На лавку положишь - бац!
– упал, ирод, грохот на всю избу... Яга опять же недовольна была. А...
Осекшись на полуслове, Правая голова толкнула носом Главную, после чего обе некоторое время пристально вглядывались в Левую. Затем хором спросили:
– Утка где?
– Ут... Какая утка?
– всполошилась пострадавшая голова и тут же спохватилась: - Ах утка! Кажись, того... проглотил.
Потоптавшись на месте, Змей Горыныч сел на землю, и между головами началась ожесточенная перебранка.
– А ну пусти! Пусти, кому г'рю!
– Че ты разорался-то, че, а?
– Нет, а ты кто такой?
– Только без рук!
– Чего беситесь, все равно брюхо-то одно...
– А ты ва-ще молчи!
– Нет, змеи добрые, вы только посмотрите, а! Как охотиться, так у него, вишь ли, голова кружится, а вот пожрать на дармовщинку...
– Ну не заметил я, не заметил! Сами-то тоже хороши. Трахнулись об дерево, у меня аж искры из глаз. Открываю глаза - нет утки. Может, я ее и не глотал вовсе, может, лежит она сейчас там, под деревом спокойненько...
Это соображение на некоторое время ввергло Змея в размышления. Несколько минут он сидел молча и неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям, наконец Правая голова вздохнула и пробормотала:
– Нет, кажется он ее все-таки проглотил. А может, и нет...
– Гм!
– неуверенно согласилась Средняя.
– Че делать будем?
– Возвращаться надобно, - резюмировала Правая, и Змей, тяжело топая, направился обратно к месту катастрофы.
Несколько раз обойдя вокруг пострадавшего дуба и безо всякой надежды поворошив ногою палую листву, он почесал живот, и Средняя голова сказала:
– Все же съел... Что Яге скажем?
Левая голова, виновато потупившись, покосилась на остальных.
– Может, соврем, что ничего не попалось?
– Ну уж нет!
– вспылила Средняя.
– Айда к реке. Натягаем старухе на уху, авось не осерчает.
Две крайние головы поспешно закивали, соглашаясь.
– Кто снаружи?
– спросила Правая и тут же с азартом заявила: - Чур, я первый!
– Я т-те дам первый!
– разъярилась Средняя и погрозила Правой кулаком.
– Жребий потянем.
Змей сорвал три веточки, размером с хорошую березку каждая, одну сломал пополам и воткнул все три до половины в землю.
– Короткая - снаружи, - объявила Средняя голова. Короткую вытащила Правая.
– О! А че я говорил!
– Дуракам везет; - хмуро пробормотала Левая.
Добравшись до речки, Змей потрогал воду ногой, поежился, поплескал под мышками, с шумом погрузился целиком и занялся рыболовством - две головы под водой хватали всю подвернувшуюся рыбу, а третья торчала снаружи и глубоко дышала за троих. Время от времени на поверхности появлялась одна из голов с трепещущей рыбиной в зубах и швыряла добычу на берег. Наконец из воды вынырнула Левая голова, сжимая в пасти огромного осетра.
– М-м-м?
– вопросительно промычала она. Правая голова, склонившись на длинной шее, придирчиво осмотрела трофей и кивнула:
– Сойдет.
Пыхтя и отдуваясь, Змей вылез на песок. Левая голова с шумом высморкалась.
– Вечно я бозле губания броздужаюсь, - гнусаво посетовала она.
Собрав пойманную рыбу в охапку, Горыныч углубился в густые прибрежные заросли и вскоре исчез в лесных сумерках.
Едва лишь он скрылся, на опустевший берег крадучись выбрался заросший бородой детина в кольчужной рубахе поверх кафтана, заржавленном граненом шишаке и с массивным мечом на старом кожаном поясе. Руки его в кольчужных рукавицах судорожно сжимали голову коня, который бился, испуганно храпел и пятился назад.
Поглядев из-под ладони Змею вослед, мужик довольно крякнул, поправил меч и гордо выпятил грудь.
– Вот он, аспид!
– хрипло сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вот он, змей! Ну, таперича держись!
Взгромоздившись в седло, мужик толкнул коня каблуками в живот и медленно въехал под зеленые лесные своды.
Уха из осетрины старуху Ягу немного умаслила, и Горыныч, облегченно вздохнув, направился к своей пещере с охапкой свежей рыбы и бутылью домашней бабкиной бражки под мышкой.