Фарш Мендельсона
Шрифт:
Теперь к делу. Извини, жена, но, кажется, я тебя все-таки втянул в очень плохую историю, настолько плохую, что и передать нельзя. Наверное. Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь. То-то же. Тебя они засекли еще в аэропорту, когда ты меня провожала. И нет бы мне, дураку, сказать: случайная знакомая, перепихнулись на посошок, а после разбежались. Я сначала так и хотел сделать, но ты была в тот день очень красивой. Меня же все жалели, мол, куда едешь, зачем. Разозлился и решил похвастаться единственным, что у меня было. Тобой. Опять слезы-сопли в шоколаде. Я тебя всем представлял как любимую женщину, от которой у меня не было и никогда не будет тайн. И почти не соврал. Это я насчет любимой женщины. Если бы все начать сначала, то
Эфка, я тебе клянусь, что когда увозил этот проклятый камень, хотел его отдать по назначению. Мы должны были встретиться с одним человеком в центре города. Прямо как в фильмах про шпионов: в центре города, у фонтана, я буду с газетой и розой в петлице. Я бы ему отдал камешек, он мне гонорар. Все честно. Но он не пришел. Даже не знаю, почему. Может, его убили, может, просто испугался. Я сначала каждый день бегал на условленное место. А потом перестал. Только потом сообразил, сколько денег у меня в руках. Миллионы. Понимаешь, Эфа, миллионы долларов. Мы же всегда мечтали стать богатыми. В общем, черт попутал, конечно. Я решил присвоить камешек себе. Через Интернет стал искать покупателя. Кто ж знал, что покупатель окажется таким… злопамятным и таким знакомым. Это страшный человек, Эфа. На вид никогда не подумаешь, что в душе он настоящий палач. Наши его так и называли — доктор Смерть. Когда он приходил, то всегда приносил смерть. Вот и за мной пришел. Но сейчас не обо мне речь.
О тебе. И о моем деле. Ты должна его как-нибудь закончить. Ради меня. Ради нас. Помнишь, как в свое время я искал клад на Невском проспекте? Смешно вспомнить. Карту мне продал за бутылку водки старичок, он еще в букинистическом магазине подрабатывал. Я к нему часто наведывался. То открыток куплю, то книгами старинными за бесценок разживусь. Были и антикварные вещички. Так я и нашел это письмо. Сначала думал продать его кому-нибудь, а потом закрутился перед отъездом, сунул в чемодан на дно и забыл. Только в Канаде прочитал и понял, какой шанс уплыл. Впрочем, нет худа без добра. Оказалось, что и камешек я неспроста себе оставил, потому что без него ничего не получится. Путано, да? Но извини, подруга, я пьян немного. На резвую голову вообще за эпистолярный жанр не берусь. Страшно.
Так вот, после революции один петербургский промышленник — Калитин его фамилия — спрятал часть фамильных драгоценностей под Петербургом. В подвале одной из своих усадеб. А сам рванул в Константинополь. Не знаю, добрался он или нет, но письмо его к дочке — Елизавете — сохранилось. Она в отличие от отца решила остаться на родине, вот папаша и позаботился о благополучии девочки. Только письмо она не получила. И вот тут начинается самое невероятное. Сплошные совпадения. Так не бывает, но, тем не менее, так есть. Ключом к сундучку с драгоценностями служит кольцо с изумрудом. Тем самым, Эфа. До революции оно каким-то образом попало к Калитину. Я не успел выяснить. Попало ненадолго, потом опять исчезло. Вот я и подумал, что сама судьба мне предоставила уникальный шанс. Понимаешь, у этого изумруда особая огранка, Калитин прямо пишет, что замок сделали специально под него. Ты думаешь, я спятил, да? Но мне так захотелось найти этот клад, умру, думаю, а найду. И вот умер.
Когда доктор Смерть приехал в Канаду, я моментально рванул в Россию. Думал, успею. Но, видно, уже не получится. Сама в это дело не лезь. Знаю я тебя. Лучше отдай письмо Федорову. Вроде неплохой мужик. Честный. Да и на тебя глаз положил. Так что сообразит, что к чему. Карты у меня, к сожалению, нет. Только приблизительные наметки. Они прямо сделаны на ксерокопии письма, само оно рассыпалось из-за ветхости. Когда его найдешь, то сообразишь, куда ехать и где искать. Если найдешь — все твое. Будь счастлива и не поминай лихом. А я… все. Уехал в Америку!
Когда свидимся (надеюсь, что не скоро), расскажешь, как выглядел клад, стоивший мне жизни. Фу, какой пафос!
P.S. Опасайся доктора. Он был на моих проводах в аэропорту и знает, что ты можешь его опознать, если что. Будь осторожна.
Иванов».
ГЛАВА 18
Хорошенькая история, нечего сказать! И опять этот мифический доктор Смерть, с которым, как выясняется, я шапочно знакома. Ну и дела! И где мне теперь искать это письмо? Как спасаться от доктора? Я растеряно посмотрела на содержимое двух чемоданов. Вот детектив доморощенный, хоть бы подсказку оставил. Стоп! Как раз подсказку он мне и оставил. В своем духе, разумеется. Иванов, я беру свои слова обратно. «Уехал в Америку!» Вот! Знай и помни произведения классиков! Наш любимый с Ивановым персонаж из романа «Преступление и наказание» — Свидригайлов — помнится, тоже уехал в Америку. Ну, конечно, Достоевский! Я выхватила книгу, лежавшую в куче ивановских шмоток, и она сама раскрылась на нужном месте. В середине была аккуратная вклейка: ксерокопия старого письма. Несколько пергаментных ламинированных страничек. Хм, без хорошей лупы здесь не разберешься. Да и на дворе стемнело, пора спускаться с чердака.
Но как только я устроилась за столом, вооружившись лупой (в моем хозяйстве и не такое найдешь) в дверь позвонили. Неужели еще один жених? Как же они надоели, боже мой. Закончится ли когда-нибудь брачная эпопея? Еще немного, и стану мужененавистницей. В своих предположениях я оказалась права. Отчасти. На пороге стоял Сергеев.
— А где Фара, Сергей Сергеевич! — улыбнулась я. Несмотря на внутренние сомнения, мне все же нравился этот чуть неуклюжий человек. — Проходите!
— Вы очень милы, Стефания Андреевна. Фара чувствует себя несколько дискомфортно. Что-то мне подсказывает: наши крокодилы нашли интимный язык. И вскоре мы с вами станем бабушкой и дедушкой.
— Не может быть! — рассмеялась я. — Неужели у них так все быстро происходит?
— Всякое бывает, — хмыкнул Сергеев. — Стефания, простите великодушно, что явился вот так, без звонка, но я очень хотел вас увидеть, а телефон у вас не отвечал. У меня к вам неожиданное предложение: «Может быть, поужинаем вместе?».
Я не стала отказываться. Тем более, мне не терпелось поделиться с ним новостями об изумруде Лукреции. Попросив несколько минут, я удалилась в спальню.
— Восхищен! — промолвил Сергей Сергеевич, увидев меня в вечернем наряде. — С каждой минутой я все больше хочу на вас жениться. И пропади пропадом эти деньги. Если нам суждено быть вместе, то разводиться с вами не стану. Не дождетесь!
Уже уходя, он бросил взгляд на стол в гостиной, где лежал закрытый роман Достоевского.
— Вы любите Федора Михайловича?
— Люблю, — с преувеличенным восторгом ответила я. — Он гений.
— Не ожидал, — в глазах Сергеева мелькнуло удивление. — Получается, я вас недооценил.
Уже в ресторане мы продолжили разговор.
— Сергей Сергеевич, а почему вас так удивила моя любовь Достоевскому?
— Понимаете, Стефания, когда я встречаюсь с новыми людьми, то примеряю их на себя: мой это человек, или не мой. Вы мне понравились с первой минуты. Но я терпеть не могу всей этой бесовщины, свидригайловщины. И не доверяю людям, которые уверены, что «Преступление и наказание» — один из лучших детективов в мировой литературе.
— Но это действительно так, — сказала я, обмакивая креветку в соус. — Здесь прекрасная кухня! «Преступление и наказание» — великолепный детектив, просто вам не повезло с учителем литературы в школе. Если бы вы впервые прочитали книгу в зрелом возрасте, то оценили бы все ее достоинства.
— Будем считать, что так оно и есть. А какие книги вы еще любите?
Я смущенно призналась:
— Дамские романы.
— Непостижимо, — рассмеялся он. — Достоевский и дамские романы. Вы уникум, Стефания!