Фартовое дело

По тротуару оживленной, шумной московской улицы, в потоке вечно торопящихся пешеходов, опасливо поглядывая на проезжую часть, где с ревом и гулом проносились многочисленные автомобили, грозившие забрызгать грязью все и вся, шли двое. Если б среди граждан Первопрестольной и гостей столицы был некто, кому незагруженность делами и заботами о хлебе насущном позволяла тратить время на сравнения, то таковой неизбежно стал бы сравнивать их с Дон Кихотом и Санчо Пансой, Патом и Паташоном, Тарапунькой и Штепселем, наконец, Лолитой и Сашей из кабаре-дуэта «Академия». Конечно,

это было не совсем корректное сравнение. Хотя разница в росте между этими людьми была примерно такой же, как у всех вышеназванных, следует помнить, что вышеперечисленные пары состояли из одного «длинного и худого» и одного «маленького и толстенького». Та пара, что прогуливалась в этот зимний, но теплый и слякотный день по Москве, состояла из высокого и толстого, настоящего великана, и маленького и худого, по росту на полторы головы ниже, а по объему и вообще уступающего спутнику раза в четыре. Тем не менее чувствовалось, что между этими господами, гражданами или товарищами существуют равноправные отношения, непохожие на те, что складывались между преуспевающим Толстым и прозябающим Тонким из известного рассказа А. П. Чехова.

Если судить по одежке, граждане не относились к сильно прозябающим. На обоих были норковые шапки кубиком, на высоком — солидное коричневое кожаное пальто, на мелком — ладно пошитая дубленка. Брюки с ботинками тоже гляделись недешево. Морды (за исключением пышных усов белоказачьего образца, оставленных великаном) были гладко выбриты и источали аромат «Old spice». Должно быть, мужики поверили рекламе, убеждавшей, что этот одеколон — «для сильных духом мужчин». Головы были не просто аккуратно подстрижены, но и помыты каким-нибудь «Head & Shoulders», опять же приобретенным по совету рекламы.

Вообще-то, если б тот гипотетический товарищ, не обремененный делами, продолжил анализ состояния этого дуэта, то непременно удивился бы, отчего эти господа не едут в «Мерседесе-600» или «Линкольне», а портят свою дорогую обувь на растаявшем от тепла и соли московском снегу, напоминающем какао, если не сказать хуже. Впрочем, если б он посмотрел внимательно, то сразу бы понял, что финансовое положение этих господ несколько хуже, чем кажется на первый взгляд.

Дело в том, что из тридцати двух зубов, которые каждому из них были положены по штату, граждане сохранили в исправном состоянии не более половины. По-видимому, потому, что вовремя не посмотрели ни рекламу «Дирола с ксилитом и карбамидом», ни рекламу зубной пасты «Blend-a-med» с фтористой системой «Флуористат», и проклятый кариес (наряду с мордобойными ударами и падениями рожей об асфальт) нанес им изрядный ущерб. Конечно, будь эти граждане по-настоящему состоятельны, они бы уж давно заменили остатки натуральных зубов на полноценные фарфоровые.

Конечно, с точки зрения правоохранительных органов, граждане выглядели не самым подозрительным образом. Во-первых, потому, что не принадлежали к пресловутой «кавказской национальности», во-вторых, потому, что шли прямо и не шатались, а в-третьих, потому, что сохранили на лицах не только следы давних повреждений — у крупного был, правда, шрам на щеке, полученный, видимо, несколько месяцев назад, — но и некое особое выражение, которое сохраняется у людей, долгое время прослуживших в силовых структурах и привыкших определять свое место в жизни по должности и званию или по числу просветов и звезд на погонах. Наверно, немало милиционеров, поглядев на этих людей и мысленно сверив их лица с фотороботами тех граждан, которые на сегодняшний день числились в ориентировках, принимали их за своих коллег, либо несущих службу в штатском, либо отдыхающих от этой службы на законном основании. А господа и товарищи офицеры Вооруженных Сил России, спешащие по делам службы, скользнув взглядом по физиономиям крупного и мелкого, тоже прикидывали: «Наш брат! Хотя уже в запасе, пожалуй…»

Но

в потоке москвичей и гостей столицы не было никого, кто мог бы отвлечься от дел, чтобы как следует приглядеться к данным господам. Все нынче сильно озабочены, у всех дела…

Однако сами они так не считали. Малорослый в дубленке заметил какого-то поджарого паренька в кепочке и кожаной турецкой куртке, который вот уже два раза сворачивал вслед за ними. И этот пока еще ни о чем не говорящий факт показался мелкому очень неприятным.

— Закурим? — предложил он высокорослому товарищу.

— Как скажешь… — с готовностью отозвался тот, останавливаясь и доставая «Золотую Яву», которая, согласно рекламе, является главным элементом стратегического сдерживания американской агрессии — «Ответный удар!».

— Чуть скоси глаз налево, — тихо предложил мелкий. — Не всю морду поворачивай, а только глаза. Видишь киоск с иконами и библиями?

— Вижу…

— Там парень стоит, в кожаной кепке с ушами и пуговкой.

— Вижу.

— По-моему, он за нами хвостом тянется.

— Не показалось?

— Мне редко кажется. Сворачиваем в переулок.

— Понял…

Они повернули налево, в короткий переулок, выводивший на менее широкую, но не менее оживленную улицу. Паренек, делавший вид, что его интересуют образки и крестики, постоял чуть-чуть и двинулся в этот же переулок. Крупный, стряхнув пепел в лужу, на секунду скосил глаза.

— Мех, а ты был прав. Точно ведь, гаденыш этот за нами стеклит.

— Я всегда прав. Не оборачивайся, а то он почует, что мы его раскололи. К тому же он не один, как мне кажется. Его спугнем — он отстанет, а другой вперед выйдет. Опять придется приглядываться, кто да что.

— Думаешь, менты?

— Не знаю. Но ментам мы с тобой ничего не задолжали. По крайней мере московским. А вот если это от Серого или Булочки — будет скучно.

— Неужели вычислили?

— Все может быть. Если Булка в области села на трон — все связки Хрестного, царствие ему небесное, пришли к ней. А это не шутки. Короче, валим влево. Там метро, может, оторвемся.

Свернули налево. Теперь они двигались как бы в обратную сторону, но по параллельной улице. Мелкий сделал вид, что заинтересовался объявлением о продаже щенков ротвейлера, приклеенным к фонарному столбу. На самом деле он ждал, когда появится из-за угла «знакомый» паренек. Тот не заставил себя ждать. Появился, прошел чуть-чуть и перебежал на другую сторону, а когда крупный и мелкий продолжили движение, он пошел в том же направлении, но по другой стороне улицы.

— Заволновался… — заметил мелкий. — Увидел, что мы остановились. Похоже, он один.

— Может, и один, да с рацией… — предположил крупный. — Может, уже и стучит сейчас помаленьку. Как думаешь, Механик?

— Сейчас такие рации под плейеры маскируют. Удобно! Половина пацанов по городу с наушниками ходит. Хрен поймешь — только слушает или говорит тоже. Идем в метро, пан Есаул. — Тот, кого назвали Механиком бросил сигарету в урну.

Усач послушно двинулся на лестницу подземного перехода, ведущую в метро. Спустившись в переход, Есаул и Механик прошли мимо пестрых витринок многочисленных ларьков и быстро свернули в метро. Сунули в турникеты жетоны, съехали вниз по короткому эскалатору, стали к ближайшему столбу, справа от выхода с лестницы. Есаул стал спиной к эскалатору, прикрыв собой Механика, а тот стал поглядывать на людей, спускающихся к поездам.

— Не туда смотришь, — неожиданно сказал Есаул вполголоса. — Эта падла уже тут. Раньше нас сюда заскочил. На той стороне перрона пасется, четвертый столб от эскалатора.

— Молодец, — похвалил Механик не то Есаула, не то топтуна. — Сориентировался.

— И встал ловко, — Есаул не отнес эту похвалу на свой счет. — Куда бы мы ни поехали — он либо в наш, либо в соседний вагон сесть успеет.

— Ты приглядывай, не перемигивается ли он с кем-нибудь. Очень может быть, что его сменят сейчас.