Фартовые деньги
Шрифт:
— Я не буду больше, честное слово! — выл Шпиндель.
— Это хорошо, — осклабилась Нинка, вернула сигарету в рот, сделала маленькую затяжечку. А на коже у Шпинделя остались семь коричневатых пятнышек, действительно похожих на букву Н.
— Так, — она повернулась ко второму «подследственному», — это тебя Епиха зовут?
— Да, — пробормотал тот.
— Значит, ты Угрю двести рублей задолжал и для этого коробку с баксами свистнул? Да?
— Не знал я, что там баксы! Не зна-ал! Больно же, сука! А-а-а! — орал Епиха, пока Нинка
— Это тебе за «суку»! — объяснила она. — Значит, ты, пидор, задолжал и сумки тырить пошел? А если б там у меня последние деньги лежали?! Если б мне детей после этого не на что кормить было? А?
Пафосные фразы насчет «последних денег» и «детей кормить нечем» Нинка произнесла в чисто воспитательных целях. У нее и деньги были не последние, и детей не имелось.
— Ну, что молчишь?!
Бычок сгорел до фильтра, и на сей раз Нинка ограничилась тем, что оттянула Епихе кожу на животе и вонзила в нее острые крашеные ногти большого и указательного пальцев.
— У-я-а! — простонал, дергаясь, Епиха. — За электроникой на последние не ходят! Пусти-и!
— Последние не последние, — прорычала Нинка, — какое твое дело? Ты знаешь, что, когда твой кореш удирал и старуху с ног сшиб, она до смерти убилась?! Ублюдки! А знаешь, что мужика, который за ним гнался, крутые как свидетеля убрали?! А знаешь, что меня из-за этих денег три кабана в задницу отодрали, а потом еще и ремнями пороли?! И сюда привезли, чтоб убить. Ты понял или нет?!
— Поня-ал! — выл Епиха, корчась от этих мучительных щипков.
— Очень хорошо, что понял… — прошипела Нинка. — Хотя, наверно, не до конца. А ты понял, что я вам сейчас могу яйца отрезать и пипихи с корнем повыдирать?! Нет?!
— Не надо-о! Тетя Ниночка, пожалейте-е! — совсем по-детски запищал Шпиндель.
— Живо толкуйте, где Жора и Сухарь! Кто их мочил и где лежат? — Нинка чиркнула зажигалкой и опалила Шпинделю волосы внизу живота.
— Уй-й! — завизжал он.
— Не знает он! — воскликнул Епиха, которому стало на секунду жалко приятеля. — Это я, случайно! Топор бросил, а он в голову попал! А пистолет потом сам пальнул и второго убил. Нечаянно мы! Нечаянно! Мы их в воронке утопили, там, у начала болота!
— Отцы-матери есть у вас? — спросила Нинка, чуть смягчившись.
— Есть… — шмыгнул носом Епиха.
— Девок уже небось трахали, а?
— Н-нет… — промямлил Шпиндель.
— А ты? — Нинка еще раз щипнула Епиху.
— Я тоже… — сознался Епиха, который часто врал Шпинделю о своих любовных победах.
— Деньги здесь? — поинтересовалась Нинка.
— Да, — ответил Шпиндель, — в рюкзаке, в кастрюльке.
— Брали оттуда что-нибудь? Хоть одну бумажку?!
— Ничего не брали, честное слово! — побожился Шпиндель.
— Там все в пачках нераспечатанных, — подтвердил Епиха.
— Проверю! — пообещала Нинка. — Не дай Бог соврали!
— Не врали мы, честно…
— Ладно. Следствие закончено, суд удаляется на совещание, — объявила Нинка и пошла к рюкзачку. Вытащила скороварку, развинтила, принялась выкладывать и пересчитывать пачки.
Пока она этим занималась, пацаны лежали и охали.
— Убьет она нас, точно убьет… — всхлипывал Шпиндель.
— Блин, неужели никого рядом нет? Так орали и никто не пришел! — скрипел зубами Епиха. — Где эти рыбаки сидят? Уши им позаложило, что ли?
— А ты бы пошел, если б кто-то орал? — вздохнул Шпиндель обреченно. — Сам бы забоялся…
Епиха промолчал, внутренне согласившись с приятелем. Но неужто эта стерва им действительно яйца поотрезает? Мороз по коже… Он представил себе, как они будут орать, когда эта отвязанная начнет их кромсать ножом, как они потом будут загибаться, истекая кровью… Бр-р!
Нинка закончила считать деньги, уложила их обратно в кастрюлю, завинтила, затолкала обратно в рюкзак, потом пересмотрела вещи, которые Шпиндель забрал у Жоры. То есть обоймы с патронами, бумажник, в котором лежало 500 баксов, три тысячи рублей и записная книжка, нож-выкидуху с острым тонким лезвием и сотовый телефон. После этого она вернулась к пацанам.
— Оглашается приговор. Короче, вас за паскудство надо бы кастрировать без наркоза и оставить тут подыхать. Но поскольку вы дураки молодые и сопливые, а я женщина жалостливая, то все будет проще. Как я из-за вас пострадала, так и вам достанется. Даже немного меньше. Оттрахаете один другого в жопы, а потом я вас высеку и оставлю тут, привязанных. Захотите уйти — корень зубами перегрызете и уйдете.
Пленники выслушали приговор со смешанным чувством ужаса и облегчения. Конечно, это лучше, чем без яиц остаться, но…
— Все понятно? — спросила Нинка.
— Не очень… — пробормотал Епиха. — Мы ж не гомики, чтоб трахаться…
— Милок, — прищурилась Нинка, — была б у меня своя елда, я б тебе ее сама впиндюрила от души. Но не дал Бог, понимаешь? Конечно, ежели ты предпочитаешь, чтоб я тебе туда деревянный колышек засадила, сантиметров на двадцать, то это можно устроить…
Епиху аж передернуло: ну, зверюга! Он поглядел на корень, к которому были прикручены его руки, и с ужасом представил себе, как Нинка вдавит ему что-нибудь подобное…
— Да у нас не встанет просто-напросто… — пролепетал он.
— Не бойся, сынок! — процедила Нинка. — Это я обеспечу…
Она опять повернула пацанов спинами друг к другу, снова уселась на них верхом и протянула ладони к перепуганно съежившимся мужским достоинствам того и другого.
Нинка ухватилась за беспомощные, теплые и мягкие трубочки и начала их плавно подергивать. А приятно, блин!
— Не выйдет ничего… — сказал Епиха.
— Заткнись! — прошипела Нинка. — Выдерну вообще!